— Это был не сарказм.

Юнгес посмотрел на меня в некоторой растерянности, но ничего не сказал.

Я и в самом деле находила некое мрачное удовольствие в том, что наше путешествие может прерваться столь нетипичным для детской сказки образом. И не удивляйтесь, я же все вам про себя уже рассказала.

Мрачный ельник, тем временем, надумал дать прогалину. Ну наконец-то. Правда, не успела я обрадоваться, как заметила на противоположном краю лужка странное строение. Архххххххитекторы, м-да! Классическая русская изба-четырёхстенка — конструкция сама по себе прочная и надежная. Если дерево взять нормальное. Но вот что было в голове у того создания, что расположило строение на двух внушительной величины куриных ногах, да еще и никак не закрепленных, судя по всему, в почве?

Мой непосредственный ребенок уже подбежал к образчику дивного зодчества, и с неподдельным интересом разглядывал сооружение. Хорошо хоть под пол не полез — щупать пресловутые ноги.

— Чу! Чу! Русским духом пахнет! — раздалось старушечье кряхтение из маленького окошка. Ясно, кто же еще может быть в избушке на курьих ножках, как не Баба Яга?

Я оглянулась на Юнгеса — как-то этот отпрыск Западной Европы воспримет такую дивную эклектику? Никак: лицо лютниста хранило страдальчески-пессимистичное выражение.

— Первый оплот Изумрудного Города, — мрачно сказал он, перехватив мой взгляд. — Аванпост.

Мой подкованный ребенок тем временем завопил:

— Избушка, избушка!..

Ну все, сейчас выйдет нелицеприятная хозяйка и придется еще и с ней разбираться. А она, согласно источникам, как раз детьми и питается…

— …павэрнысь к лесу пэрэдом, а ко мнэ задом ы нэмножко наклоныс! — с жутким «южным» акцентом добавило воспитанное чадо. Любитель анекдотов. Если вернусь — устрою кое-кому разбор полетов, что можно говорить ребенку, а что нет.

Что и требовалось доказать (а я всегда говорила маме — ставь сложные пароли на компьютер!). Выполняя голосовую команду, избушка наклонилась и с жутким скрипом упала на бок. В смысле — на стену, в которой был вход. Но не рассыпалась по бревнышку, как ни странно. Изнутри, стоило какофонии грохота, звона и скрежета, понеслись рулады отборного, многоэтажного русского народного мата. Некоторые выражения были мне в новинку, несмотря на опыт работы со строительными бригадами.

Я поспешно ухватила увлеченно прислушивающееся чадо и потащила по тропинке:

— Пойдем скорее. На ночлег тут точно не попросишься.

— Да, теперь я ее разозлил, и мясом Иванушки она меня точно не угостит, — задумчиво проговорил Олег.

Интересно, что на уме у этого ребенка?

— Это Иванушка ее испек, — напомнила я.

— Тогда почему она здесь? — логично возразило чудовище.

Я немедленно задумалась о подтасовке фактах и роли фальсификации в истории.

Юнгес только тревожно озирался.

На обед мы расположились довольно рано. По-моему, задолго до полудня, хотя солнца в лису, конечно, не разглядишь. А все потому, что у Олега устали ноги. Лишнее доказательство, что детей нельзя брать в пешие походы.

Юнгес разыскал в чаще какое-то растение вроде ямса и запек его плоды на маленьком костерке. Олег их есть отказался, потому что без соли. Ограничился ягодами. А я поела, попутно интересуясь, откуда здесь малина и земляника в июне, да еще в таких количествах.

— О чем ты, мам? — удивился Олег. — В сказочной стране все растет круглый год, она же сказочная.

Юнгес бросил на меня страдальческий взгляд. Да, можно только гадать, как отразится эта опрометчивая фраза на их сельском хозяйстве и экономике в целом! С другой стороны, природе свойственно приспосабливаться.

Я сидела, с наслаждением вытянув ноги, любовалась на золотые лучи, пробивающие густую зеленую крышу (стволы толстые, а листья такие волнистые… дубы, да?) и раздумывала. Поскольку после обеда настроение у меня исправилось, мысли были мирные и даже светлые. Если бы я попала в реальное средневековье, все было бы совсем по-другому. Счастье, если бы удалось пристроиться куда-нибудь посудомойкой! Кухаркой бы не взяли — готовить я, как всякая современная домохозяйка, не умею.

Тут я заметила, что Олег усвистел куда-то в кусты, причем явно не в туалет: он распевал во все горло «Сдавайся, ведьма — ночной дозор!» Бог знает, кем это чудовище себя вообразило.

— Куда это он? — Юнгес с тревогой приподнялся на локте (он полулежал и меланхолично тренькал на лютне). — Надеюсь, не подсолнух искать?

— Ну и что? — спросила я, мигом осознав его тревогу. — Вам-то какое дело до бед здешних пейзан?

Но Юнгес, обуреваемый не то гражданским долгом, не то обычной осторожностью, все-таки поднялся и последовал за Олегом. И всего пару секунд спустя из кустов донесся вопль.

Я сама не поняла, как оказалась там — просто удивительно, до чего в критические минуты увеличиваются возможности тела. Буквально через пару секунд я стояла рядом с веселым, возбужденным Олегом и полуобморочным Юнгесом в небольшой ложбинке. Над ложбинкой в пологе леса зияла брешь, и золотой луч бросал на землю световое пятно, как от прожектора.

В этом световом пятне я увидела игрушечный город. Самый настоящий средневековый город, обнесенный зубчатой стеной: с центральным дворцом, с рыночной площадью, с паутинкой улиц, с маленькими домишками на окраине и каменными домами знати ближе к центру. Камни крепостной стены были сплошь покрыты мхом, крыши крыты зеленой черепицей, а на башнях центрального замка сияли изумруды.

Самый высокий шпиль едва дотягивался до колена, причем не моего, а олегова.

— Боже мой… — пробормотала я. — Это же…

— Изумрудный город! — полузадушенно пробормотал Юнгес. — Теперь нам нет спасения!

— Ну вас! — удивилась я. — Вы говорили, это страшное урочище, а я любого его жителя пальцем раздавлю.

— Это сейчас раздавите! — отчаянно проговорил Юнгес. — А потом любой его житель пальцем раздавит вас… Ах боже мой, за что такая напасть! Мне ведь говорили, что раньше второго дня на Желтой Дороге он не встречается!

В его словах было столько безысходного отчаяния, что мне стало не по себе, и даже Олег посерьезнел.

В этот момент городок начал расти.

Сперва он разрастался вширь и ввысь не слишком спешно — мы успели попятиться к краю ложбины, пока шпиль самой высокой башни не оказался мне по грудь. А потом вдруг потянулся вверх такими темпами, что мы оглянуться не успели, как уже стояли во дворе центрального замка, а город, перемешавшись с лесом, рос вокруг нас.

Дома каким-то образом раздвинули и отодвинули деревья. По левую руку от меня, только несколько дальше, по-прежнему росла, проломив плиты замкового двора, березка, на которую я оперлась, когда спускалась в ложбину.

Около этой березки сидел огромный одноглазый циклоп в кумачовой рубахе и лупил молотом по наковальне. То, что лежало на наковальне, я бы не назвала мечом и вообще оружием — скорее, это походило на какой-то пыточный инструмент. Скажем, тиски для выкручивания большого пальца или разрыватель ноздрей.

Циклоп расплылся в улыбке.

— Гостеньки! — протянул он дребезжащим голосом. — В Изумрудный Город, значит… Добро пожаловать!

Стены замка возвышались над нами сколько хватало глаз, даже если запрокинуть головы — высокие и неприступные.

— Ура! — воскликнул Олег возбужденно. — Приключения и опасности, самые настоящие!

За неимением цензурной речи я промолчала.

Ребенок же мой между тем продолжал, обращаясь к циклопу:

— Дяденька, а вы людоед?

— Само собой, мелкий, — добродушно пробасил тот.

— Ух ты! — восхитилось мое чудовище и рвануло к кузнецу-искуснику, повиснув у него на руке на манер обезьяны.

Я — сухая и холодная женщина, но тут даже у меня подкосились ноги и пропал голос. Все-таки я собралась с силами и произнесла:

— Доча… То есть сынок. Отойди от чудовища.

— Не бойся, мам! — жизнерадостно изрекло дитя. — Это же людоед.

— Да, поэтому я прошу тебя: отойди от него, — повторила я. — Мы с отцом уже как-то привыкли, что у нас есть ребенок. Долго надо будет отвыкать.