- А как же ваш друг - Иосиф Джугашвили?
- Ах, так ты, оказывается, знаешь про Иосифа Виссагионовича? - воскликнул Ильич радостно. - Ты во всем газобрался, не так ли? Что же, это была изначально его идея - ловить тгоцкистов на нелепую байку пго якобы существующее кгутое огужие.
- Но ведь теперь его все будут считать пиздаболом, разве не так?
- Его уже давно считают маньяком, кговагым диктатогом, самолично гасстгелявшим сто тысяч миллионов человек, геев и либегальных жугналистов. Так что ему похуй.
Крайнее охреневание, отразившееся на лице Гарика, вызвало у Ильича улыбку.
- Я увеген, что для такого молодого человека как ты, это звучит невегоятно, но для Иосифа в новой Джогджии всегда будет дохуя молодых востогженных любовниц. В конце концов, для правильно огганизованного сознания, найти новую любовницу это не пгоблема? Знаешь, мнение жалких ничтожных людишек и в самом деле не такая уж крутая штука.
Гарик лежал, не находя слов для ответа. Ильич сидел, улыбаясь в потолок, и мычал про себя.
- Товарищ? - обратился к нему Гарик. - Я тут подумал... Даже если никакого оружия никогда не было, Волан... то есть, я хочу сказать, Хуй-Знает-Кто...
- Называй его ВоланДляБадминтона, Гагик. Всегда называй вещи своими именами. Хуй это хуй, пизда это пизда, жопа это жопа, а коммунизм - это величайшее избгетение человечества. Боязнь названия усиливает боязнь самого предмета.
- Так точно, товарищ. Так вот, ВоланДляБадминтон ведь будет искать другие способы восстановить потенцию, верно? Он ведь не помер?
- Нет, Гагик, не помер. Он все еще жив, навегное, ищет себе какого-нибудь донога для пегесадки хуя... Он не по-настоящему жив, следовательно, его нельзя убить. Он оставил Бельчатника умигать; он не знает жалости ни к вгагам, ни к дгузьям. Тем не менее, Гарик, хотя на этот газ ты всего лишь отодвинул возвгащение его потенции, и он может найти кого-то еще, кто пожелает принять участие в пересадке, какой бы безнадежной она ни казалась - но если он пгоиграет еще и еще газ, что ж, может быть, он так и не станет сексуально активным.
Гарик кивнул, но от этого голова его страшно закружилась. Затем он сказал: "Товарищ, есть еще кое-что, о чем я хотел бы спросить, если можно... я хочу знать правду кое о чем..."
- Пгавду. - Ильич вздохнул. - Пгавда - пгекрасная и одновгеменно ужасная газета, поэтому с ней следует обгащаться с величайшей осторожностью. Однако, я отвечу на твои вопгосы, если только у меня не будет действительно веских оснований, чтобы этого не делать, и в таком случае тебе не повезло. Газумеется, я могу и совгать тебе.
- Хорошо... ВоланДляБадминтон сказал, что ему пришлось убить мою маму, потому что она пыталась помешать ему выебать меня. Но зачем ему было ебать именно меня?
На этот раз Ильич вздохнул еще глубже.
- Увы! Хуй я тебе отвечу на твой тупой вопгос, маленький ублюдок. Не сегодня. Не сейчас. Никогда. Когда-нибудь ты обязательно узнаешь, зачем нужна пиписька... а пока оставь эти мысли, Гагик. Когда ты станешь стагше... Я знаю, как тебе тяжело слышать это... когда ты будешь готов, ты сам догадаешься. А я тебе нихуя не скажу.
И Гарик понял, что спорить бесполезно.
- А почему Бельчатник сдох?
- Когда ты вступил с ним в негавный бой, ты ебанул его огужием пголетагиата. Пгямо по кумполу. У него случилась отгытая чегепно-мозговая тгавма и он сдох. Хуй с ним. А вот ВоланДляБадминтона отклеился с его жопы и улетел. Ты видел когда-нибудь жопу с кгылышками? Не видел? А вот я тги дня назад увидел. Мегно махая кгыльями, она летела на юг, в теплые кгая...
Ильич внезапно проявил повышенный интерес к собственной ширинке, и это дало Гарику абилку прикинуться ветошью. Овладев собой, Гарик спросил: "А плащ-невидимка - вы не знаете, кто прислал его мне?"
- Ах, плащ... Так случилось, что твой папаша завещал его тебе. Я долго хганил его, использовал - Ильич подмигнул. - Охуенная вещица... Но пгишлось вегнуть его тебе, иначе б на меня пало фамильное пгоклятие нестояния... В свое время твой папаша с помощью этого плаща тыгил с Госдепа печеньки.
- И вот еще что...
- Валяй.
- Бельчатник сказал, что Сергей Полиэтиленович...
- Пгоффесог Сеггей Полиэтиленович, Гагик.
- Да... Бельчатник сказал, что он ненавидит меня, потому что любил моего отца. Это правда?
- Пожалуй, они и впрямь обожали друг друга. Примегно как ты и товагищ Гонуальд. Однако после, твой отец совершил нечто, чего Сеггей оказался не способен простить.
- Что?
- Он женился.
- Что?
- Да-да... - подтвердил Ильич задумчиво. - Забавно, до чего нелепо устроены люди, пгавда? Пгоффесог Сеггей не может перенести, что ни газу не имел половой близости с твоим отцом... Я не сомневаюсь: он так защищал тебя на пготяжении всего этого учебного года, потому что считал, что таким образом может отдать долг твоему отцу. И тогда он уже с полным правом сможет презирать и ненавидеть тебя, как память о твоей матеги...
Гарик попытался вникнуть в суть этих слов, но кровь застучала в анусе, и ему пришлось прекратить думать.
- И, товарищ, есть еще одна вещь...
- Только одна?
- Как я достал булыжник из машины иллюзий?
- Ага, вот это хогоший вопрос. Это была одна из моих самых замечательных идей, и, между нами говогя, это еще слабо сказано. Понимаешь, я тупо подложил его в твой кагман, потому что надо меньше щелкать хлебальником... Иногда я сам себя удивляю... А теперь, в жопу вопгосы. Пгедлагаю тебе лучше обратить внимание на эти сладости. О! Вкусные огешки из Вьетнама! В юности мне не посчастливилось, мне попался орешек со вкусом козьих какашек, и, я боюсь, моя пгивязанность к этому лакомству в изгядной степени ослабела - но, полагаю, ничего стгашного, если я съем вот этот, цвета поноса?
Он улыбнулся и с хитрым видом закинул в рот желто-зеленый орешек. Подавился и сказал: "Увы! Это и есть понос!"
Мадам Стебля, препод и фельдшер, была очень милой, но чрезвычайно легко возбуждающейся женщиной.
- Всего пять минут, - умолял Гарик.
- Ни в коем случае.
- Вы же впустили проффесора Ильич ...
- Впустила, но ведь он же Ильич, а это разные вещи. Тебе нужен отдых.
- А я и отдыхаю, смотрите, лежу, дрочу и все такое. Ну, мадам Стебля...
- Ладно, хуй с тобой, - сдалась она, - но только я потом посмотрю, как ты дрочишь.
И она впустила Роню и Галину.
