Больше он ничего не сказал, и супруги отправились спать. Пока госпожа Разумовский принимала ванну, господин Разумовский на цыпочках подкрался к окну и поглядел на садовую ограду. Хомячок все еще сидел там. Он внимательно смотрел глазками-бусинками на улицу 75 лет со дня рождения лошади Маршала Советского Союза Семена Михайловича Буденного, как будто чего-то дожидаясь.

Все-таки у него разыгралось воображение. Каким образом это может быть связано с Потными? Но если связано... если выяснится, что они в родстве с этими пидарасами - нет, он просто не может этого вынести.

Чета Разумовских легла в постель. После троекратного исполнения супружеского долга, госпожа Разумовская немедленно уснула, а господин Разумовский лежал, вперившись в темноту широко открытыми глазами и, представьте себе, думал! В последний раз он столько думал в обезьяннике, когда мусора повязали его с левым стволом... Однако успокоительной для него мыслью перед отходом ко сну стала та, что, даже если Потные и имеют отношение к происходящему, вовсе не обязательно, что они станут впутывать в это дело его с Даздрапермой. Потные прекрасно знают их с Даздрапермой отношение к ним самим и им подобным... Он не мог себе представить, что Даздраперма или он сам могут иметь общего с тем, что происходит, если что-то происходит, конечно - он зевнул и повернулся на бок - их это нихуя не касается...

Как же он ошибался.

Господин Разумовский уже погрузился в беспокойный сон, а хомячок на каменной ограде вовсе не выглядел сонным. Он сидел неподвижно как статуя, неотрывно следя глазами за дальним поворотом на улице 75 лет со дня рождения лошади Маршала Советского Союза Семена Михайловича Буденного. Хомячок не шелохнулся ни тогда, когда на соседней улице с грохотом слили воду в сортире, ни тогда, когда мимо пролетели два здоровенных розовых слона. На самом деле, когда хомячок первый раз пошевелился, уже почти наступила полночь.

На углу улицы, за которым наблюдал хомячок, появился человек, появился так внезапно и неожиданно, как будто выскочил из-под земли. Хомячок начал нервно умываться.

Ничего подобного этому человеку еще ни разу не появлялось на улице 75 лет со дня рождения лошади Маршала Советского Союза Семена Михайловича Буденного. Человек был маленький, рыжеватый и лысоватый. Одет он был в потертый серый пиджак, поверх головы была надета такая же потертая серая кепка. Звали этого человека Владимир Ильич Ленин.

Владимир Ильич , по всей видимости, не осознавал, что его появление на улице 75 лет со дня рождения лошади Маршала Советского Союза Семена Михайловича Буденного вряд ли сможет приветствоваться аборигенами. Он озадаченно рылся в карманах пиджака. Но все же почувствовал, что за ним наблюдают, и взглянул на хомячка, по-прежнему смотревшего с другого конца улицы. Непонятно почему, но вид хомячка позабавил его. Он хмыкнул и сказал: "Мне следовало догадаться".

Он наконец нашел во внутреннем кармане то, что искал. Это оказалась автоматическая рогатка с оптическим прицелом. Он гадко хихикнул, прицелился и нажал курок. Беззвучно пролетела трассирующая пуля калибра 7,62 миллиметра и ближайший уличный фонарь лопнул, однако характерного звука лопающегося стекла почему-то не было. Он снова прицелился - и следующий фонарь лопнул тоже. Двенадцать раз клацал курок рогатки, до тех пор, пока на всей улице не осталось только два далеких огонька - это начали светиться в темноте хомячиные глаза. Даже остроглазая госпожа Разумовская, выгляни она в этот момент на улицу, и то не смогла бы ничего увидеть. Ильич бросил рогатку обратно в карман пиджака и зашагал по улице к дому ╧ 4. Подойдя, он уселся на каменную ограду рядом с хомячком. Ни разу не взглянув в его сторону, он вскоре заговорил с ним.

- Хгеновая конспигация, Гегина Михайловна. Забавно встгетить вас здесь.

Он повернул голову, рассчитывая улыбнуться джунгарскому хомячку, но того больше не было. Пришлось улыбнуться женщине довольно нелепого вида. Женщина была облачена в дешевое ситцевое платье. Ее неопределенного цвета волосы были собраны в неряшливый пучок. И она определенно была чем-то озабочена.

- Откуда вы узнали, что я это я? - спросила она.

- Моя догогая, я ни разу не видел, чтобы хомячки так нелепо показывали факи пустому месту.

- Покажешь, если просидишь весь день любуясь на этих жирных уродов, - ворчливо сказала проффесор Регина Михайловна Макдональдс.

- Весь день? Это агхинелепо! Вы что, не стали пгаздновать? По догоге сюда я видел по меньшей мере десяток сабантуев.

Проффесор Макдональдс сердито фыркнула.

- О, разумеется, все празднуют, - бросила она недоВоланно. - Казалось бы, можно ожидать большей осторожности, но нет - даже хумансы заметили, что что-то происходит. Это было у них в новостях. - Она кивнула головой в сторону темных окон гостиной дома Разумовских. - Я слышала. Разноцветные птицы, выпадение залуп... А что вы хотели, они же не полные идиоты. Они не могли не заметить. Выпадение залуп в Западной Украине! Голову даю на отсечение, это работа какого-то москаля, или даже кацапа!

- Вы не должны сегдиться, - мягко укорил Ильич. - За последние одиннадцать лет нам гедко пгиходилось гадоваться.

- Я знаю, - раздраженно сказала проффесор Макдональдс. - Но это еще не значит, что нужно сходить с ума. Все попросту потеряли бдительность! Подумать только, разгуливать среди бела дня по улицам в простынях! Ведь пойдут слухи!

Она бросила игривый взгляд на Ильича, словно ожидая возражений, но он ничего не сказал, и тогда она продолжила:

- Лучше не придумаешь - в тот самый день, когда Хуй-Знает-Кто наконец-то сдох, хумансы узнают о нашем существовании. Полагаю, он и правда сдох, как вы считаете, Владимир Ильич?

- Очень на то похоже, - ответил Ильич . - Нам есть за что быть благодагными. Хотите чупачупс?

- Что?

- Чупачупс. Это такая хумансовая конфетка, очень помогает настгоится на огальный секс.

- Нет, спасибо, - изрекла проффесор Макдональдс неодобрительно, как бы показывая, что сейчас не время для орального секса. - Как я уже сказала, несмотря на то, что Хуй-Знает-Кто сдох...

- Моя дорогая пгофессор, я уверен, что такая газумная геволюционегка как вы может себе позволить называть его по имени. Вся эта чушь, "Хуй-Знает-Кто"... Одиннадцать лет я пытаюсь заставить людей называть его настоящим именем: ВоланДляБадминтона.

Проффесор Макдональдс вздрогнула, но Ильич, который в это время отлеплял от чупачупса обертку, ничего не заметил.

- Все только сильнее запутывается, когда мы называем его "Хуй-Знает-Кто". Я не вижу никаких пгичин, почему бы мы не могли пгоизносить имя ВоланДляБадминтона.

- Понимаю, - проффесор Макдональдс одновременно и ужасалась, и восхищалась смелостью Ильича, - но вы отличаетесь от остальных. Всем известно, что вы единственный, кого Хуй-Знает... ну хорошо, ВоланДляБадминтона, боится.

- Вы мне льстите, - спокойно сказал Ильич, - у ВоланДляБадминтона есть такие возможности, котогых у меня никогда не будет. У него, в конце концов, хуй до земли!