Затем, однажды за завтраком, Растафара принесла Гарику записку от Огромага. Записка состояла всего лишь из двух слов: "Чета нитрескаица".

Роня предложил прогулять нахуй уроки и поскорей отправиться в хижину, поприкалываться над незадачливым кулинаром. Но Галина и слышать об этом не захотела.

- Галина, как ты, пелотка тупая, думаешь, когда нам в следующий раз доведется так подъебать конспиролуха?

- Нам надо идти на уроки, иначе вас выпорют ...

- Тихо, бля! - шепотом прикрикнул Гарик.

Неподалеку, всего в нескольких метрах, стоял Малой - и он замер, прислушиваясь. Что эта сука успела расслышать? Выражение его ебальника совершенно не понравилось Гарику.

Роня с Галиной пререкались всю дорогу до кабинета травковедения, и, в конце концов, Галина согласилась сбегать к Огромагу во время большой перемены. Когда раздался звонок, возвещавший окончание урока, они быстро побросали мерные совочки для минеральной подкормки анаши и побежали на опушку леса. Огромаг приветствовал гостей с красным от ярости лицом:

- Сука, оно не трескается. И не горит. Я уж его утюгом бил и кувалдой.

Он провел их внутрь.

Яйцо лежало на столе. По скорлупе шли глубокие трещины. Внутри что-то шевелилось; и оттуда доносились забавные клацающие звуки.

Все вчетвером они придвинули стулья поближе к столу и, затаив дыхание, чтобы не дышать перегаром, стали наблюдать.

Несмотря на пристальное ожидание, они тем не менее чуть не обосрались, когда вдруг раздался громкий хруст, после чего скорлупа развалилась нахуй. На стол выпал цыпленок. Лишь с огромной натяжкой можно было назвать его симпатичным. Гарик подумалось, что более всего он похож на какого-то мутанта. Пупырчатые розовые крылья без перьев казались крошечными даже по сравнению с костлявым компактным тельцем, у него было длинное унылое ебало с огромным клювом, зачаточные половые признаки и укуренные красные глазки.

Цыпленок пукнул. Из жопы вылетели искорки.

- Ну нихуя себе! Это мне что же, вместо яичницы? Впрочем, какой он милашка - мурлыкнул Огромаг. Он протянул руку и хотел потрепать птенца по голове. Тот клацнул ебальцем и чуть не отхватил Огромагу палец, показав при этом остренькие зубки.

- Вот бля! Гляньте-ка - зубастый сука! Наверное, это мутант!

- Огромаг, - спросила Галина, - а с какой скоростью растут цыплята-мутанты?

Огромаг собирался было ответить, но вдруг лицо его страшно побледнело - он вскочил и бросился к окну.

- Что за нах?

- Кто-то нас запалил, там, за занавесками - какой-то пиздюк - вон, почесал обратно в школу!

Гарик стремглав кинулся к двери и выглянул на улицу. Даже на расстоянии он узнал эту щуплую сгорбленную фигуру.

Малой видел цыпленка-мутанта.

Что-то такое появилось в улыбке Малого, из-за чего в течение всей следующей недели Гарик, Роня и Галина не находили себе места от беспокойства. Большую часть свободного времени они проводили в затемненной хижине Огромага и пытались воззвать к его здравому смыслу.

- Его надо зажарить, - убеждал Гарик, - ну или сварить, или запечь с яблоками на худой конец.

- Не буду я его на конец, - упирался Огромаг, - он еще кроха, он такой милый, пусть чутка подрастет, жирку нагуляет.

Ребята посмотрели на цыпленка. Всего за неделю уродец вырос в три раза. Из жопы у него клубился дым. Огромаг был так с ним занят, что наплевал все прочие обязанности. По полу в беспорядке валялись пустые бутылки из-под бренди вперемешку с куриным говном.

- Звать его буду Петя, - умиленно поведал Огромаг, не отрывая от цыпленка влажных глаз. - Он меня уже узнает, глядите: Петя! Где сковородка?

- Совсем ебанулся, зеленый, - констатировал Роня на ухо Гарику.

- Огромаг, - громко позвал Гарик. - Через две недели твой Петя вступит в период полового созревания. И начнет приставать ко всему, что движется. Даже к тебе. А Малой, сука, в любой момент наябедничает Ильич у. Каково будет, если комиссия обнаружит у тебя на хате сексуально озабоченного мутанта?!

Огромаг прикусил губу.

- Я... я знаю, мне надо бы его зажарить, в смысле на сковородке, но пока... не могу я. Я его полюбил.

Гарик вдруг повернулся к Роне.

- Карлос, - сказал он.

- Ты тоже ебанулся?!, - объявил Роня. - Я - Роня, помнишь меня?

- Да нет, тормоз - Карлос - твой брат, Карлос. Который в Румынии. Который изучает цыган. Можно послать Петю к нему. Петя цыган выебет, ну или они его, кто-то кого-то отжарит и всем будет заебись. Цыгане нам еще чуток бабла может отсыпят.

- Охуенная мысль! - обрадовался Роня. - Как тебе, Огромаг?

В конце концов, Огромаг согласился, что, по крайней мере, можно послать Карлосу мыло, посоветоваться.

Следующая неделя тянулась невозможно долго. В среду вечером Галина и Гарик в одиночестве бухали на кухне, остальные давно уже разошлись спать. Часы на стене только что пробили полночь, когда с шумом распахнулось отверстие за портретом. Оттуда как чертик из табакерки появился Роня, стаскивая на ходу плащ-невидимку. Он вернулся от Огромага, которому помогал кормить Петю. Петя теперь питался черной икрой с трюфелями, причем пожирал и то и другое целыми корзинами.

- Он меня за самое важное укусил! - пожаловался Роня, показывая ногу, обернутую пропитанным кровью грязным бинтом. - Я теперь сам начну мутировать! Ничего ужаснее этого ебучего цыпленка я в жизни не видел, а послушать, как кудахчет над ним Огромаг - это и зайка, и киска, и рыбка! Когда я уходил, он пел этому чучелу колыбельную!

От окна донеслось осторожное постукивание.

- Это Растафара! - воскликнул Гарик, торопясь впустить ворону. - Она принесла ответ от Карлоса!

Три головы склонились над посланием:

Дорогой Роня!

Как поживаешь? Спасибо за письмо - я буду очень рад зажарить цыпленка-мутанта, однако, доставить его сюда будет нелегко. Мне кажется, самым разумным будет передать цыпленка с моими друзьями, которые совсем немного сексуально поэксплуатируют его. Ну а когда им надоест - отправят скотину ко мне. Проблема лишь в том, что их могут задержать при ввозе задроченного животного. Хотя они могут отправить тушкой.

Не могли бы вы принести цыпленка на самую высокую башню в субботу в полночь? Они будут ждать вас там и заберут тварь ночью, чтобы никто не заподозрил их развратных намерений.

Пришлите мыло как можно скорее.

С любовью,

Карлос