Глубокого уважения достойно то, что Любовь Васильевна сказала, что ей не нужно никаких компенсаций, никаких выплат — она ничего не примет от тех, кто повязан кровью невинных жертв, кровью ее сына, кто развязал эту войну. Для нее нравственный критерий остался главным в этой страшной ситуации. Я уверен, что многие люди будут к ней тянуться, получать от нее духовную помощь и поддержку. В заключение еще раз подчеркну, что просиял подвиг мученика Евгения в дни всеобщего духовного опустошения, предательства и цинизма. Помолимся святому мученику воину Евгению о детях, о будущем России, о святой нашей матери-Церкви и о себе самих, чтобы не предать нам в наш час Господа, как Евгений не предал Его в свой.

Царство Небесное, вечная память приснопамятному воину-мученику Евгению. Он пал на чеченской войне, принял мученическую кончину, но не снял с себя свой крестильный крест, не сошел с креста, жизнь свою положил на той войне, которая, как война против Сербии, война против России, сегодня уже соединяется с самой главной невидимой войной, никогда не прекращающейся на земле.

Мы терпим поражение за поражением и хуже, кажется, уже быть не может. Для того, чтобы участвовать в этой войне, мы должны прежде всего постараться увидеть нашего врага, понять, против кого мы воюем, увидеть врага и посмотреть ему в лицо. Если мы будем вести эту войну средствами, которыми она ведется людьми, не знающими Бога, то она всегда будет заканчиваться нашим поражением. Ненавистью мы никогда не победим ненависть. Если в нашем духовном сражении мы будем исполнены духа жадности, злобы и ненависти, мы, в конце концов, уничтожим самих себя.

Самое главное, чего хочет достигнуть враг — привести всех в состояние отчаяния и безысходности, в то состояние, в котором он сам пребывает и которое должно привести к особого рода человекоубийству. Мы знаем про ГУЛАГи, мы знаем про тот геноцид, который совершается сегодня по отношению к русскому и сербскому народу врагами Православия извне. И вот, грядет самый ужасный, последний геноцид, порождаемый отчаянием, — это самоубийство. Когда будет рождаться поколение самоубийц, и когда это станет — уже становится порою — массовым явлением. По крайней мере, к этому будет враг подвигать все больше и больше тех, кто видит, что жизнь бессмысленна и не понимает, чем она отличается от смерти.

До тех пор, пока не будем мы укоренены в истине, мы не можем надеяться ни на что, мы будем обречены на поражение. Наша война — война против отца лжи, который всю власть в этом мире имеет только тогда, когда нет у нас истины.

И вот, Крест Христов открывает нам, что есть высота истины. Есть на земле самая великая высота истины — Крест Христов. Крест Христов — в центре Христова учения. Распятие претерпев, Христос открыл роду человеческому жизнь вечную. Его крестная смерть открывает истину глубины Божией любви по отношению к нам: из того мы узнаём, что Бог любит нас, что Он жизнь Свою полагает за нас. «Нет большей любви, чем та, когда кто душу свою положит за друзей своих».

И для мира этого, который всегда был во зле и во лжи (а сегодня эта ложь и это зло достигает последних пределов), проповедь Христова была всегда труднее всего, и учение о кресте было безумием. Но Господь, обращаясь к ученикам Своим, к мученику Евгению, ко всем нам, говорит:

«Если мир вас ненавидит, то знайте, что он прежде Меня возненавидел. Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое. Но оттого что Я избрал вас от мира, сего ради ненавидит вас мир».

В этом мире, который любит себя и свое, и который ни за что не хочет отречься от себя, мученичество есть высший акт отречения от мира; и мученичество есть самая высшая духовность. Это выше всякого подвига, и во всех наших церковных песнопениях мы прославляем прежде всего мучеников. Преподобные и все святые подвигом мученичества измеряют свой собственный подвиг.

Мы удивляемся, как Господь мог явить такое чудо в наши дни. Воин Евгений родился в обычной семье. Он же не монах был, не священник — простой юноша, который прошел обычное воспитание в школе, и в семье вера не была естественной атмосферой. Он пошел в армию, как все, как будто, не выделяясь ничем особенным среди других тысяч и тысяч наших русских юношей и, кажется, невозможно было ждать от него такого удивительного подвига.

Господь показывает это чудо и для нас, маловерных, все более теряющих надежду на возрождение России и, как будто, не без основания говорящих о гибели целого поколения. Мы не можем понять как это чудо произошло, как мог он взойти сразу на такую высоту святости. Но ясно одно: Сам Господь сегодня предлагает как путеводную звезду этот образ верности для нашей православной молодежи в эти дни безверия и уныния. Вот каким святым должны молиться наши матери о своих погибающих детях.

Спасение возможно только Крестом Христовым, не только данным нам (при крещении и в испытаниях), но и принятым. Мы призываемся его подвигом верности Кресту постигнуть тайну Креста Христова, о котором Господь говорил, что ради этого Креста Он пришел в мир: «Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся! Крещением должен Я креститься, и как Я томлюсь, пока сие совершится!» (Лк. 12, 49–50). Он говорит это о крестной любви, которая явлена на Кресте, и которую Он спешит дать роду человеческому, Церкви Своей, чтобы она приняла этот Крест. И пока не примет человечество этот Крест, оно не достигает святости. Это высшая святость.

Матерь Божия стояла у Креста Христова с возлюбленным учеником Господа. И тот, кто исповедует Крест жизнью и смертью своею, там с Ними стоит. Многие пророки желали увидеть эту славу Господню и не видели, потому что она открывается только в тайне Креста. И все мученики, древние и новые, Царственные мученики, и все святые приобщились этой славе.

Мы сейчас узнаем много о наших новых мучениках и исповедниках Российских. Вот рассказ одного свидетеля страшного события, который знойным летом в тридцатых годах в Сибири увидел шестьдесят человек, истощенных, измученных голодом и тяжкими трудами. Это были священники. Среди лета их заставили тащить на себе сани, нагруженные человеческими экскрементами. Так попирали этих святых священников, как Самого Христа, Который был предан поруганию и заплеванию этим миром, желающим утвердить себя за счет попрания Истины и показать свои ценности.

Потом им приказали вырыть огромную яму, и стали спрашивать по одному: «Так ты говоришь, есть Бог?» — «Есть», — отвечал он. Раздавался выстрел, он падал в могилу. Потом очередь доходила до следующего. «Есть Бог?» — «Есть», — и снова раздавался выстрел. И так все шестьдесят священников приняли страдание свое за Христа.

Такое страдание приняли все, кто достиг святости. Через страдание достигается самая высшая высота, все высшие заповеди блаженства, все самые драгоценные качества, первейшее из них — смирение, упование уже не на себя и не на людей, а только на Бога; узнавание, что сила Божия совершается в человеческой немощи, в обретении Христова терпения; в научении такому состраданию, когда человек способен страдания другого человека и целого народа воспринимать как свои собственные страдания.

В этом ряду святых новых мучеников и стоит мученик Евгений. Мы знаем, что это были долгие, страшные страдания, которые можно сравнить, наверное, только со страданиями великомучеников, бывшими в самые древние времена, когда их расчленяли, обезглавливали, подвергали самым изощренным пыткам, но они свидетельствовали перед миром, что и душа, и тело причастны Кресту Христову, победе Божией, Воскресению Его.

Дай Господь нам, каждому из нас, когда спросят нас, есть ли Бог, если это будет перед вырытой для нас могилой, сподобиться этой милости засвидетельствовать истину, которой жив мир. А если Господь не сподобит нас этой милости, потому что немногие сподобляются ее, то в последние времена всеобщей апостасии не предать Бога — засвидетельствовать, что есть Бог — во всех испытаниях нашей жизни, какие бы они ни были.