- Очень дельная мысль, Дуся. Я так и сделаю.

- А хочешь, я с тобой поеду, я его узнаю.

- Не нужно, справлюсь, а если что, привезу к тебе на опознание.

- Ну, ты прямо, как заправский милиционер говоришь. Ты не в органах? Нет?

- Нет, Дусь. Я по своей специальности работаю. У меня в Питере фирма своя, небольшая, но популярностью пользуется, не бедствую.

- А что же твоя фирма делает? Продает чего?

- Нет. Только свои знания и таланты. У меня еще двое толковых ребят есть, мы устанавливаем высокотехнологическое компьютерное оборудование, в основном, производственное. Тебе это о чем-то говорит?

- Да про компьютеры нынче все вокруг знают, у нас в магазине они тоже есть, видела.

- Ну вот, значит, имеешь представление о моей работе.

- Господи! - вдруг всплеснула руками Дуся, - заболталась с тобой, а запеканка-то совсем остыла! Давай умывайся да за стол садись, я несу.

Но Альгис поймал ее за руку и снова усадил к себе на диван.

- Еще минута ничего не изменит, а мне поговорить с тобой надо.

- Так может, за столом?

- Нет. Всего два слова. Не тяжело тебе в магазине работать?

- Да ты что, я привычная. Мне без работы труднее. Да и на людях. Я ведь не люблю, как некоторые, на скамейке сидеть, сплетничать, а о том, о сем поговорить с людьми охота. Нет. Мне не в тягость. А что?

- Ты говорила, что пенсия у тебя маленькая, потому и подрабатываешь.

- И это тоже. Нынче деньги никакие не лишние. А чего ты хотел-то?

- Да хотел пенсию тебе прибавить.

- Денег что ли дать?

- И дать, и присылать потом.

Дуся помолчала, опустив взгляд на руки, которые лежали у нее на коленях. Альгис ее не торопил. Наконец, она достала носовой платок из кармана халата, вытерла намокшие глаза и нос, посмотрела с улыбкой на Альгиса и сказала треснувшим голосом:

- Спасибо, сынок. На жизнь-то мне хватает. А вот ремонтик сделать бы надо, сам видишь, - повела она рукой вокруг себя. - От ремонта бы я не отказалась.

- Ремонт обязательно сделаем. Найду Марго и сам приеду все сделаю, а пока давай договоримся: я тебе мой адрес дам и телефон, все, что нужно, пиши, звони, все сделаю.

Он взял свою сумку, вытащил из нее пачку тысячерублевых купюр, отсчитал десять, положил на стол.

- Это пока, хочешь, сама что-то к ремонту покупай, а потом приеду еще добавлю. А теперь, - он потер руки, - неси запеканку. Как раньше? С луком и помидорами?

- Как раньше, как раньше, как ты любил, - подхватилась Дуся, прибрала деньги в карман и заторопилась в кухню.

После завтрака Альгис собрался в автоцентр. Дуся уже у самой двери тронула его за руку.

- Ты бы зашел к матери-то на могилку. Как раз по дороге тебе будет: сейчас отсюда на Западный седьмой трамвай ходит, вокурат мимо кладбища.

- Зайду. Обязательно. Я сам собирался.

- Помнишь ли где?

- Найду.

- Как в ворота зайдешь, по правой стороне, во втором ряду, ближе к забору. Ты не думай, я каждый год наведываюсь и весной, и осенью, прибираю. Ну, иди с богом!

И она перекрестила его вслед.

Старое кладбище, на котором уже давно не хоронили, раньше находилось на пустыре между двумя большими районами: заводским и Западным, - а теперь оказалось почти в черте города. Во всяком случае, линия трамвая, проложенная еще двадцать лет назад для того, чтоб соединить два густонаселенных района, пролегала мимо самого кладбищенского забора. И хотя за двадцать пять лет в городе, кроме трамвая и автобусов, были пущены несколько маршрутов троллейбуса и по городу сновали уже привычные для любого современного города маршрутные такси, Альгис выбрал милый его сердцу старенький привычный трамвай.

Добрался он до кладбища быстро. Пока искал могилу матери, подивился, как быстро кладбище заросло высокими акациями и тополями, он помнил его голым, продуваемым ветрами и сжигаемым солнцем скорбным пустырем. А теперь деревья росли не только вдоль аллей, но и у самых могильных оград, где ивы, где непривычные для здешнего климата березки, где клены. Потому, вопреки его ожиданию, могилу матери он нашел не сразу, немного покружив и поплутав у кладбищенского забора.

Наконец, он нашел, что искал, зашел за низенькую оградку, присел на старенькую скамейку. Могила была закрыта старой гранитной плитой, в изголовье тоже стояла плита с выбитыми на ней именем, отчеством, фамилией и годами жизни его матери, без фотографии и каких-либо посвящений. Альгис даже обрадовался этому факту, потому что ему было бы неприятно читать лицемерные эпитафии своего ненавистного отчима. С двух сторон в щель между плитами были воткнуты две искусственные розы. Альгис горько усмехнулся: розы были любимыми цветами матери, и, наверняка, принесла их сюда Дуся. На плите, возле изголовья лежал букет свежих мелких гвоздик, несколько печеньиц и яблоко. Этот поминок еще не успели ни птицы растащить, не забрать кладбищенские нищие, значит, кто-то был здесь совсем недавно. С какой-то необъяснимой тревогой Альгис оглянулся по сторонам, но кладбище было пустынно, в такую жару и в будний день, посетителей здесь почти не было. Только где-то за деревьями раздавался звонкий детский голосок. Альгис посидел еще немного, покорил себя, что не принес даже цветов, поклялся себе, что в следующий раз обязательно принесет целый букет роз. Отметил про себя, что надо бы поправить и покрасить оградку и сменить скамейку.

"Вот найду Марго, и мы вместе приедем сюда: и ремонт Дусе сделаем, и здесь все обновим. Прости мама, но чувствую я, что должен ее найти, как можно, скорее".

Когда Альгис выходил из кладбищенских ворот, к остановке подъезжал трамвай, направлявшийся в сторону Западного поселка, он прибавил шагу и только успел заскочить в салон, как трамвай со звоном сорвался с места.

В это время из этих же ворот вышла... Маргарита, державшая за руку мальчика лет двух, она с сожалением посмотрела в след трамваю.

- Ну вот, Никитка, если бы не твоя бабочка, мы бы успели. А теперь придется жариться на солнце, пока придет следующий. И далась она тебе? Все равно ведь не поймал.

- А я зиму сатек и ...ап!.. памаю бабуку! - с восторгом сообщил Никитка.

- Сачок дома. Вот придем домой, возьмешь свой сачок, и вечером пойдем ловить с тобой бабочек в парк. А здесь нельзя.

- Низя? Атиму, низя? Это пак нет? Нет?

- Правильно. Это не парк. Здесь бегать и шуметь нельзя.

- Атиму, низя? Атиму? - не унимался малыш.

- Здесь спят бабушки и дедушки.

Никитка посмотрел с подозрением на бабушку, подумал, а затем деловито сказал:

- Нет, баба пать десь. Баба пать дома. Баба пать кавать. Нет, баба пать десь.

Маргарита улыбнулась.

- Твоя баба пока дома будет спать в кровати, не волнуйся, а здесь спят старенькие-старенькие бабушки.

- Таиньки-таиньки, да? - и малыш прошелся на полусогнутых ножках, наклонившись вперед, изображая старенькую сгорбленную старушку.

Маргарита засмеялась.

- Вот-вот. Такие самые.

Мальчик, радуясь, что развеселил свою бабушку, снова согнулся и начал бегать вокруг нее и кричать:

- Я - таиньки, я - таиньки!

- Никита, ты расшалился.

Но малыш не унимался.

- Если ты не будешь слушаться и будешь хулиганить, я с тобой в парк не пойду.

Никита сразу успокоился, обнял бабушку за ногу и заскулил:

- Я паду, паду. Я - холоси. Я - не хухань.

- Хорошо, хорошо. Ты - хороший, ты - не хулиган, и будешь слушаться бабушку.

- Да. И падем пак.

- Пойдем.

В это время показался нужный им трамвай, и Маргарита взяла малыша на руки.

Автоцентр Альгис нашел быстро. Это был большой комплекс, включавший в себя бензозаправку, два больших ремонтных цеха, магазин автозапчастей с офисом и автомойку. Альгис сразу направился к цехам.

Не успел он заглянуть в открытые ворота цеха, как оттуда выскочил парень лет двадцати, в рабочем комбинезоне на голое тело и в ярко-красной запачканной бандане.