Постоялый двор, имевший не слишком пышное название "Приют путника", оказался добротным крепким заведением. Внизу, в общей зале, ярко горел очаг, вкусно пахло хорошей едой, и за простыми деревянными столами почти не было свободного места. Комнаты для постояльцев располагались на втором этаже.

Лето вместе с бойкой торговлей закончилось, и далеко не все они были заняты, но хозяин, окинув друзей не слишком уважительным оценивающим взглядом, отвел им почти самую дальнюю и, похоже, худшую комнату. Стоила она, однако, не мало, так что путешественники не возражали. Уцелевший кошелек был не бездонным, а завтра предстояло многое купить. Впрочем, после холодной степи любая сухая постель под теплой крышей казалась роскошью. Лучше всех устроился Юн - конюшня здесь была просто образцовой, благоухающей свежим сеном. Убедившись, что у ушастого друга все хорошо, маг с Миурой направились в общий зал ужинать.

Место нашлось за столом недалеко от очага, и какое-то время друзья просто наслаждались его живым теплом и доброй едой, лениво глядя по сторонам. Публика в зале была разнообразной. Кроме нескольких явных постояльцев, горожане и довольно много матросов, не смотря на то, что порт находился в другом конце города. Пили пиво и вино, и, хоть откровенно пьяных не наблюдалось, в зале стоял многоголосый шум и хохот. Далеко не сразу ухо Ниро уловило бренчание лея. Заинтересованный, маг поискал глазами источник звука. Инструмент мучил сидящий на табурете в дальнем конце зала мальчишка примерно одного возраста в Миурой, щуплый, смуглый, с шапкой нечесаных черных кудрей, из-под которых настороженно блестели глаза-угольки. Смуглось и чернявость, да и черты лица парнишки явно выдавали румскую кровь, и это еще больше заинтересовало Ниро. Он прислушался к голосу мальчика, терявшемуся среди трактирного шума. Играл паренек не слишком умело, голос же был чистым и красивым, но боязливо-тихим. Мальчик тянул какую-то грустную румскую песню с долгими гортанными переливами. У ног певца валялась старая шляпа, в которую не спешили лететь монеты - похоже, парня никто и не слушал. Хотя нет, в этом Ниро ошибся.

- Эй, щенок, долго ты еще будешь выть там, в углу? - из-за стола по другую сторону очага поднялся широкоплечий детина и направился к юному певцу, - Добрые люди повеселиться пришли, а не твой скулеж слушать! Замолчи, иначе не так у меня заскулишь! - здоровенная лапа дернула-было к себе застонавший лей, - А ты еще... - детина осекся, встретившись глазами с неожиданно возникшим рядом магом. Худощавый Ниро был чуть ли не вдвое меньше желавшего повеселиться "доброго человека", но яростный взгляд мага тут же лишил того желания продолжать, и Ниро спокойно вынул лей из его ставшими вдруг послушными железных пальцев. Странный такой лей: струны сквозь витую гарду пропущены, а наверху грифа - рукоять меча, удобная, и кожа обтяжки лоснится от частого использования, а не взяться - колки торчат...

Ниро Певчий Дрозд, Серебряный голос Королевства замер с леем в руках. Как только его тонкие нервные пальцы сомкнулись на грифе, куда-то в ничего не значащую и почти нереальную даль отодвинулся трактир с галдящей публикой, остались только две пары глаз: испуганные угольки румского мальчишки, и тоже испуганные, но с затаенным восторгом глаза Миуры - сын Доринана хорошо знал, под чьими пальцами сейчас дрожали струны лея.

Первом Магу не пристало петь, и Ниро давно забыл, когда последний раз касался инструмента. А сейчас, как запойный пьяница, долго обходивший десятой дорогой питейные заведения и вдруг очутившийся в винном погребе, просто не в силах был оторваться. Лей, как живой, сам подставил струны под пальцы.

Как же давно он не пел! Почти успел забыть, какое это болезненное и острое удовольствие, и сбивал в кровь пальцы и сердце о стуны, рвал душу в клочья и снова собирал по частям.

К стенке бедою припёрло -

Оскалился рок...

Рвётся душа через горло,

А в горле комок.

В этом безвыходном горе

Кузнец! Ты б помог!

Кузница вновь на запоре -

Амбарный замок.

Сделай мне глотку, как зверю -

Облегчи беду.

Я под закрытою дверью

Тебя подожду.

Ты помоги мне в несчастье -

Воздам по трудам.

Ценности все, не скупясь, я

Тебе передам.

Слово своё не нарушу,

Поверь же ты мне!..

Волком завыть... Вырвать душу

И бросить к Луне!..

Сил нет терпеть это молча.

Приди ж, наконец!

Скуй мне, кузнец, голос волчий,

Да скуй же, кузнец!!!

И звенел лей, жалуясь и признаваясь в любви, шепча и вскрикивая, и голос певца взлетал ввысь и рассыпался серебряными монетками, накрывая зал, заставляя забыть обо всем и с головой уйти в его мир.

я хочу разучить тебя плакать, хотя бы на вечер,

я хочу разорвать километры отчаянной боли,

чтобы было тепло, безвозвратно, безумно и вечно,

чтобы за руки взявшись пройти по прохладному полю...

я хочу разучить твою грусть, её тексты, аккорды,

чтоб разбить её в прах, чтоб поставить её на колени,

и улыбка твоя станет птицей, горячей и гордой,

и глаза отразятся на небе дождливо-осеннем

я хочу овладеть твоим телом, лизать твои губы,

чтобы нежности пламя сжигало тоску и тревогу.

твоя кожа под пальцами стонет легко и упруго.

я с тобой, мое солнце. Смотри: нам завидуют Боги.

километры исчезнут, провалятся в зыбком тумане,

наши лица так близко, теперь мы забудем о боли.

пусть ласкает закат тихой нежностью шелковой ткани,

мы пройдем - две фигуры по желтому-желтому полю...

Обессиленный Ниро замолк, чувствуя, как затихает в душе эхо последних строк. Там, в душе, было пусто и чисто, до головокружения легко, как от слез, о существовании которых Первый маг давно успел забыть.

Он давно молчал, но в зале все еще стояла тишина. Наконец, удивленно-испуганно переговариваясь, народ стал расходиться.

***

Похоже, после вчерашнего происшествия хозяин проникся к неизвестному певцу и его спутнику большим уважением, даром что выглядели они сущими оборванцами. Но выгоды своей упускать отнюдь не собирался - за двух лошадей, теплую одежду и кое-какой запас еды друзьям было предложено заплатить гораздо больше, чем у них имелось. Что поделаешь, благородные господа, война!

Озадаченные, вышли на крыльцо обсудить ситуацию. Миура покрутил необычный перстень на левой руке. Грубо вправленный в белый металл большой желтый камень пересекала черная полоса, словно зрачок не слишком доброжелательного глаза.

- -Ниро, ты видел, как он смотрел на перстень? Может, предложить его вместо недостающих денег?

Маг взял руку мальчика, внимательно посмотрел на необычный камень:

- Нет, Ми. Такие вещи не продают. Твой отец рассказывал, как перстень к нему попал, и уже тогда я не сомневался, что это особенная вещь. В нем большая сила. Не знаю, для чего она служит, но подобные перстеньки просто так не валяются. И если он у тебя, значит, так нужно. Даже не думай продать его. Что-нибудь придумаем.

Неожиданно задумавшегося Ниро кто-то дернул за рукав. Оказалось, вчерашний парнишка-рум. Звали его, правда, вполне по-норлански Гольдаром, то есть сыном реки.

- Не слушайте хозяина, - начал он, не отпуская рукав Ниро, - Он за все втридорога берет, а с вас еще за вчерашний убыток - обычно-то посетители гораздо позже расходятся. Да и в других местах вы сейчас дешево ничего не купите, особенно лошадей. Пойдемте, я могу помочь.

Терять было нечего, и Ниро, пожав плечами, двинулся за ним вместе с Миурой. Шли вчерашней дорогой обратно к городским воротам. Это не удивляло, непонятно было другое - как сын степных кочевников попал в город, да еще и получил местное имя? После вопроса мага парнишка принялся рассказывать.