Ниро вздрогнул, и лицо исказила гримаса боли. Эх, мальчик, мальчик... Изор медленно прошел через весь зал к говорившему и долго смотрел ему в глаза, пока тот не отвел взгляд.

- Очень жаль, Ирс, что ты до сих пор не знаешь того, что для остальных давно уже несомненно. Мрак невозможно привлечь самыми сильными, запретными заклятиями и страшными ритуалами, не то, что песней. И уж если наш мир попал в Петлю , значит, мы это заслужили, и Ниро здесь ни при чем. Что до Тени... Я отменю решение, сели хоть кто-то из Совета скажет сейчас, что в нем совсем нет тьмы, - и, послушав немного тишину, добавил, - Ниро хоть знает, чего ему ждать от нее.

Больше возражений не нашлось.

***

Побывав у лекаря - не все же магией лечиться, тем более что здесь, рядом с Талисманом, она практически бессильна - Ниро вышел в сад. Хотелось побыть в одиночестве, тем более, что почувствовавшие плохо скрытую неприязнь Королевы к гостю, обитатели замка встретили его не слишком любезно. Первый маг долго бродил по пустынным дорожкам, уйдя глубоко в свои мысли, пока его не вернуло назад нечто настолько необычное, что он резко остановился. С соседней поляны слышалась песня, и какая... Написанная стихами часть завораживающей легенды о любви на древнем красивом языке предков линдаров, который Ниро считал утерянным. Разве что Изор помнил, как все это произносится, чему и научил юношу, и, влюбившись в эти стихи с первых строк, Ниро Певчий Дрозд положил их на музыку и распевал несколько дней подряд там, в замке Государя, давно... И вот девичий голос пел их почти на ту же мелодию совсем рядом, только стена цветущих кустарников отделяла его от поляны.

В ярких всполохах шествует стерх,

Дивный луг, словно бога ладонь.

Затеряется искоркой смех...

Имя твое -- ОГОНЬ.

Распустившийся утром цветок --

Тихо катятся капли с листа.

От дыханья дрожит волосок.

Имя твое -- МЕЧТА.

Ниро сам не заметил, как запел свою партию. Знаменитый на все Королевство голос Певчего Дрозда зазвучал в парке.

Тихий шепот воды у пруда.

В зыбких волнах глубинная даль.

И устало закрыты глаза.

Имя твое -- ПЕЧАЛЬ.

И девушка на соседней поляне испуганно смолкла, но продолжила песню в свой черед, к великой радости Первого мага.

Многогранная капля дождя --

Отраженье далеких миров

Нет на свете дороже тебя.

Имя твое -- ЛЮБОВЬ.

Они стояли по разные стороны зеленой изгороди и пели о любви, побеждающей боль и страх, разгоняющей Мрак.

И только когда песня кончилась, Ниро раздвинул ветви и шагнул на поляну - очень хотелось увидеть ту, что знала так давно придуманную им мелодию.

Хрупкая девушка, почти ребенок. Легкое серебро диадемы, запутавшейся в черных локонах, простое белое платье, легкий плащ, скрепленный у горла серебряным весенним листком - защитным амулетом не достигших совершеннолетия, немного испуганно прижатые к груди тонкие руки с нежными, почти прозрачными пальчиками, детски-капризные губы и глаза...Благие боги, не может, не должно быть таких глаз под звездами, это несправедливо, ибо нет оружия против них, и даже привыкший к власти над людьми и нелюдьми Первый маг покорно склоняет колено, утонув в из бездонной глубине цвета старого аметиста, бесполезно пытаясь вынырнуть, глотнуть воздуха, сказать хоть слово - как глупый мальчишка, еще не сбривший первую мягкую щетину...

- Похоже, ты хорошо знаешь законы Теа Линдари, благородный господин, иначе не смотрел бы на меня, как на привидение, - улыбается девушка, по-своему истолковав его реакцию, и тут до Ниро доходит - аметист глаз, так ведь она тоже принцесса! Но этого не может быть! Или может?

- На самом деле тут нет ничего невероятного, - продолжает девушка, - Флорис очень болела в детстве, так что даже могла умереть. Поэтому родилась я - нельзя же оставить Теа Линдари без Королевы. Но сестра, к счастью, выжила, и я не стала спасительницей королевства и игрушкой Талисмана, а осталась сама себе хозяйкой. Я Ирис.

***

Быть самому себе хозяином - как же давно он забыл, что это такое!

Но только не сейчас, не в эту ночь, когда невозможно насмотреться и наговориться, и легчайшее прикосновение обжигает, и нет ничего невозможного, и почти не нужно магии, чтобы укутать плечи любимой закатом, и вплести в волосы венок из звезд, и луна - всего лишь огромная жемчужина, еле-еле помещающаяся в ладони.

Не в этот день, когда веера солнечных лучей из-за облака достаточно для счастливого смеха, и не нужно крыльев, чтобы упасть в небо - достаточно сплетенных пальцев, и время - безжалостный хищник - ласковым котенком сворачивается рядом, совсем забыв, что ему нужно куда-то идти, и вся боль уходит, струится туманом от одного солнечного взгляда...

... Туман лег ночью на долину у холмов, на лагерь Государя, и часовые сжимали оружие, до рези в глазах вглядываясь в белесую мглу. Но ничего не случилось, и пришло утро, и солнце прогнало туман. Правда, не весь - колеблющаяся стена его остановилась на границе Тени, да так и застыла. Ну и ладно, в Тень ведь и солнышку заглядывать не хочется. Только Изор хмуро поглядывал туда, как будто взглядом разогнать пытался. Ну так он ведь маг.

К вечеру туман снова пополз в долину, и уже многие вслед за старым магом озабоченно следили за медленными клубящимися языками, но что поделаешь - ветра нет, да и разгонит ли его ветер?

Но ничего плохого не происходило, и люди немного успокоились, а первые языки тумана продолжали движение к лагерю - медленное, бесконечно медленное...

...Медленное, бесконечно медленное падение сброшенного плаща, и камнепадом отдается в ушах шелест почти невесомой ткани, и столь же невесомы прикосновения рук и губ, и мурашки бегут по коже - то ли от вечерней прохлады, то ли от внезапной беззащитности перед лаской и нежностью - нежностью, от которой дрожат пальцы и перехватывает дыхание, и он забывает дышать, забывает обо всем, открывая этот новый мир, какой-то частью ума еще удивляясь его бесконечности, прежде чем окончательно раствориться в сумасшедшем удовольствии дарить удовольствие, перехватить и продолжить ласку, выпить поцелуем трепет дыхания, и "ах!" от пронзительной неожиданности, и все, что осталось в мире - нетерпение в глазах, напряжение полета, натянутой до грани разрыва струны - не бойся, отпусти, я удержу, ибо крылья наши - нежность, и...

И - взрыв ослепляющей боли, крик ужаса в ушах. До хруста стиснул зубы, чтобы не закричать самому, сжал кулаки так, что кровь брызнула из-под ногтей. Она тоже почувствовала, отшатнулась, с трудом переводя дыхание, но тут же вернулась, заглянула в глаза, взяв его лицо в ладони:

- Что это? Что случилось?

Прижал к себе, прежде, чем отпустить - хотя как отпустить вдруг обретенную часть себя, о которой глухо тосковал всю жизнь, не понимая этого, как отпустить душу? - с трудом разжал челюсти, протолкнув слова:

- Прости меня... Я нужен там. И там происходит что-то страшное...

...С последними лучами солнца клубящийся между шатрами лагеря, завивающийся смерчиками от движения людей туман вдруг налился зловещей чернотой, сгустившись в костлявые пальцы и ухмылки черепов, и неведомо откуда взявшийся ветер открыл передовые отряды тварей-из-Петли - нелюдей и тех, кто когда-то был людьми, и разнесся над долиной хохот и вой, отраженный и усиленный клубящимся мраком...