самому стыдно как я жил, как последний скот и потребитель. Вот такой я самобичиватель. Когда на твою бедную голову непрерывно сыпятся горе и испытания,

то это как сродни холодному душу, вымывающей из твоей души грязь и лишнюю шелуху. Ну что я мог написать Валентине о моей жизни, пришлось изрядно пропотеть

и написать с три короба, вот в такие моменты я *благодарен* шаманке, что я немой

или немая?

Единственное только написал, что я была в экспедиции и нарвалась на шаманку,

там ее обругала последними словами и за это она меня превратила в страшилу,

теперь вот поеду в тундру искать эту сумасшедшую старуху и просить, чтобы все

вернула обратно.

Я по недоверчивому лицу подруги видел, не поверила ни единому моему слову. А вы

бы поверили? Хорошо еще не написал, что я парень, точно подумала бы, по мне

психушка давно плачет!

Очнувшись от воспоминаний я побежал на голос деда Ерофея, тот просил помочь с погрузкой. В тайгу мы собирались на всю зиму и запасов с собой Трофимыч брал уже

с расчетом на двоих. Поэтому и грузились под завязку на две лодки.

Хорошо у Трофимыча все свое в основном с огорода, картошка , капуста, лук, морковь и чеснок. Только в местном магазине затаривались крупами, солью и сахаром, мукой. В леспромхозе, эта местная артель охотников-заготовителей теперь так именовалась, все

по старинке звали, так привычней, выдали в счет будущей пушнины капканов и разных

консервов, тушенки, сгущенки и разных рыбных консервов и каш. По дешевке у военных скупали.

Трофимыч набрал на двоих, а что я теперь числюсь в артели охотником-промысловиком и на мою долю дед берет, что положено, все равно взносы по осени вносил за двоих. Все знают, я его внучка.

До зимовки допилили только за двое суток, лодки были слишком перегружены.

Оказывается дед Ерофей озаботился о моем комфорте. Загрузил на лодку бензогенератор японский с запасом топлива к нему и переносной компактный телевизор, чтобы не скучала, даже пуховое одеяло с подушкой на гагачьем меху, не забыл и прочие бытовые мелочи на его взгляд необходимые девушкам.

Когда дед вытащил из рюкзака занавески и смущенно повесил их на окошко избушки,

то я тут реально завис и моя челюсть упала, наверное ниже плинтуса. Но я не стал

его ругать за лишний груз, ведь для меня старался.

Когда все выгрузили из лодок и разложили по полкам, Трофимыч оттащил грузовую лодку и спрятал ее в затоне. Потом мы с ним разделились. Я взял спиннинг с блеснами и пошел на рыбалку, а дед ушел в тайгу за свежим мясом, как он сказал.

Настроив снасть, я стал кидать блесну и рыба жадно хватала приманку, середина

сентября, хищник на зиму в это время нагуливает жир.

Рыба, не переставая клевала, но надо было заканчивать. Скоро вернется усталый охотник и нужно сварить быстренько простенькую уху. Почистил ее и закинув в кастрюлю вариться, занялся засолкой лишней рыбы,которой меня научил дед Ерофей.

Вечером, уже затемно, пришел голодный и усталый охотник. Ничего он не поймал, но

сказал, что в этом году зверь нынче будет жирный, кедрового ореха много уродилось.

Иногда мне кажется, это были одни из самых счастливых моментов моей недолгой жизни. Когда вот так размеренно и неторопливо идет течение твоей жизни. А вечерами, мы сидя с Трофимычем у костра рядом с избушкой пили чай из закопченного

чайника, настоянного на чаге, березовом грибе.

Всю зиму мы добывали соболя, харзу и белку и я ловко научился стрелять из купленного спортивного лука, даже добывал им зайца и глухаря.

- Баловство это - качал головой старый охотник - вот то ли дело ружье.

И мы с ним начинали извечный спор и мой самый главный аргумент был, а вот кончатся, дед, у тебя патроны, что тогда будешь делать?

- О, завела шарманку! - начинал ворчать дед. Но ворчал как-то незлобливо, лишь

для порядка. А я все не мог ему сказать, что по окончании зимнего сезона мне

опять надо в тайгу, т.е. не в тайгу, а в тундру, шаманку искать. Я же ведь так

и не решился ему рассказать о себе, и о старой колдунье, боясь быть не понятым.

Но все равно, рано или поздно надо было это сделать. Я чувствовал себя не в своей тарелке, как будто обманываю очень близкого человека, а таковым для себя я

и считал деда Ерофея. Поэтому как только мы в конце апреля приплыли с заимки, я

как-то вечером улучил момент и как на духу все написал ему на своем блокноте.

Он сначала не поверил, но я встал перед ним на колени и трижды перекрестился.

Он молча стал собирать меня в дорогу. Натаскал в лодку разных припасов и запасные канистры с бензином.

- К зиме-то хоть поспеешь? Я буду ждать тебя, дочка! - и сгорбившись пошел

с пристани в деревню, ни разу не обернувшись.

Я вздохнул и молча заведя вихрь, направил лодку на середину реки. Мой путь

лежал вниз к устью Енисея, на берег безымянного озера, где каждое лето ставит

свой чум шаманка.

Над тайгой поднималось белесое марево из тумана, проглатывая силуэты низкорослой березы и кустарников. Трое суток я добирался до устья Енисея и спрятав лодку пешком пошел по тундре, сверяясь с компасом и ища место, где мы

встретились с шаманкой.

Теперь я был уже не тот мажор, что впервые увидел тайгу и тундру. И меня не пугала суровая природа севера. Я многому за это время научился и теперь не пропаду в тундре от голода или жажды.

Нашел я то прозрачное озеро, где на лето останавливалась шаманка, но сейчас там

никого не было. От нечего делать я пошел по следам моей бывшей экспедиции и дошел

почти до самого их бывшего лагеря. Не понимал как я мог блуждать и не найти тогда следов нашего каравана.

Я уже наверное в десятый раз прихожу к этому озеру, а шаманки все нет и нет.

Уже совсем отчаялся, в очередной, раз выглядывая старуху, прикладывая руку ко

лбу и внезапно за моей спиной раздался скрипучий противный голос

- Ну, что пришел все-таки? - я страшно вздрогнул от внезапности и от испуга чуть не закричал, а обернувшись, только что-то промычал.

Столько у меня было заготовлено и слов и бумаги с карандашом, а увидел ее, про

все забыл и только успел рухнуть перед ней на колени и молитвенно сложить руки,

слезы сами собой полились у меня из глаз.

Сейчас я молил бога и ее, чтобы она меня простила и сделала меня обратно мужчиной, боясь только одного, чтобы не прогнала. Поэтому за пеленой своих внутренних причитаний не услышал ее недовольного ворчания

- Ну и чего тут расселся? Давай иди ставить чум будем....

* ______________________________________________________________________________________________________

Шаманка, покачала головой и показала рукой на кучу, где пришедший караван оленеводов, сгружал ее пожитки на берегу озера.

Вначале я даже не понял, что мне говорит старуха, а поняв ее я быстро, быстро

подхватив свой рюкзак помчался к оленям и стал помогать выгружать вещи. А когда,

приехавшие ненцы, стали ставить чум, я только бестолково метался не столько

помогая, сколько больше мешая мужчинам, путаясь у них в ногах, боясь только одного, чтобы старая колдунья не передумала.