на длинном узком ремешке через плечо.

Костик подбежал, обхватил руками высокие ноги, уткнулся лицом в гладкую ткань.

Женщина на минуту замерла, точно прислушиваясь к чему-то внутри себя, тяжело вздохнула,

осторожно отстранила сына.

27

– Костя… Костя… подожди, дружок, – произнесла женщина. На ее тонком и ровном лице

появилось выражение нетерпения. – Вовик! – нервно позвала она.

Водительская дверца отворилась, полный мужчина в джинсах и белой навыпуск рубахе

выставил ногу наружу и стал вытирать тряпкой лобовое стекло.

– Идиотская мошка… – сказал он громко тонким голосом.

– Костя, подожди, – повторила женщина, – я так устала! Вовик, ах, я изнываю. Эта жара

меня скоро доконает…

– Мама, – перебил ее Костя, – ты купила конструктор? Ты обещала.

Женщина обморочно закатила глаза, глубоко вздохнула, ловко поправила короткие

вьющиеся волосы:

– Ты же видишь, мама валится с ног. Чего ты хочешь? Какой конструктор?

– Такой… – он взмахнул руками.

– А… не успела. Пусти. В другой раз, – она оторвала Костины пальцы от платья и пошла к

калитке. Костик, уныло последовал за ней, опустив голову.

Возле машины остался один Вовик с ведром воды и тряпкой. Жидкая грязь, стекая по

гладкой поверхности металла, глухо шлепала в пыль.

Сумерки спускались на землю. Было душно и тихо. Громко плескалась вода…

Улица затихала. Роберт поднялся и пошел в дом бабы Насти.

На следующий день, была суббота, пользуясь бесконечным гостеприимством бабы Насти,

Роберт, разлегся на тахте, спасаясь от жары, перечитывал журнал «Наука и жизнь».

Из приоткрытого окна доносились звуки поселковой улицы: ребятня, крича, носилась под

окнами, редкие прохожие шли мимо по асфальтированной дорожке, громко выбрасывали

обрывки своих проблем, жужжала, резко стучала о стекла оса, бесцеремонно влетевшая в

прохладное помещение. Несколько минут спустя, словно в самой комнате, заговорил Борька,

потом, – Наташа…

Они снова сошлись на своей любимой песочной куче.

– Я решила вот что, – хозяйским тоном произнесла Наташа. – Я буду мамой, Костик

сыночком, а ты Боря, – тут она помедлила, собираясь с духом, и более строго добавила, –

папой.

– Ты что, с ума сошла?! – завопил Борька.

– Нет, Боречка. Я решила это вот почему. . У Костика целый день нет мамы. Он

беспризорный. Его бабушка старенькая и боится выходить на улицу, чтобы его покормить.

Поэтому мы с тобой создадим семью. Я – мама, ты – папа…

– Ты что?! – вскрикнул Борька.

– Ты не бойся, Боря, – серьезно сказала Наташа, – не правдашнюю. А то наш сыночек,

Костик, умрет с голоду. Он целыми днями ничего не ест.

– Я съем, – сказал Костик, – что хочешь.

– Давай варить, – продолжала Наташа. – Это суп. Он на мясном бульоне, с картошкой. Ты

лук не отгребай, он полезный. А это лепешки. С вареньем. Пока не съешь суп, лепешек тебе

не видать, как своих ушей. И вилку держи в кулаке, вот так…

Наташа перечисляла различные блюда и обучала Костика достойным манерам. Ее никто не

перебивал, и Роберт уснул под монотонную музыку ее голоса.

Разбудила тишина. Солнце перевалило на запад, и теперь баба Настя, наверное,

набегавшись за день, отдыхала у себя во флигеле, приготовив обед к приходу Григория с

работы.

Думать о Женечке не хотелось. Все равно, ни он, ни милиция ничего не сможет сделать,

пока все не выявится само собой. Осталось два дня до официального объявления в розыск.

Перед сном с таксофона звонил домой, хватала трубку теща уже на первом сигнале, услышав

28

голос своего преступного зятя, взрывалась обвинениями в его адрес, грозила подать на него в

суд.

Привлек внимание осторожный звук. Роберт пошарил рукой на пуфике, нашел очки, и

через открытую дверь в прихожей перед распахнутыми дверцами накрытого старенькой

клеенкой кухонного стола, увидел Костика. Малыш сидел на половике, по-турецки скрестив

босые ноги, перед ним прямо на полу стояла миска с румяными блинами. Не торопясь, он ел,

сосредоточенно глядя на теплую пахучую горку.

Когда на дне миски осталось еще есколько блинов, часы «кукушка», висящие перед столом

на стене, издали шипение. Костик вздрогнул, глянул на высунувшуюся птицу и замер. Роберт

тихо произнес:

– Костя…

Малыш не шевельнулся. Смотрел прямо перед собой.

– Скажи честно, ты наелся?

Он молчал.

– Но, между прочим, мог бы, и попросить у бабы Насти. Она тебе никогда не отказывала.

Или у меня.

Роберт присел перед малышом. Глаза Костика ушли в себя.

– Ну, скажи, зачем обижаешь бабушку Настю? Ты же знаешь – она старенькая, готовить ей

трудно, а дядя Григорий придет с работы, и его нечем будет покормить.

Костик шмыгнул носом, заморгал. От широко открытых глаз на щеках до подбородка

образовалась мокрая дорожка.

Роберт пожалел о сказанном, поднялся и с опаской глянул в окно. Дверь во флигель была

открыта. Баба Настя, склонившись над корытом, стирала белье.

– Ты вот что, Костя, – сказал он заговорщически, – беги отсюда. Баба Настя идет…

И едва прозвучало последнее слово, Костик вскочил, украдкой глянул в сторону Роберта,

схватил оставшиеся блины и выбежал прочь.

Еще протяжно и громко скрипя закрываясь тяжелая дверь, а на пороге, ведя Костика за ухо,

предстала перед Робертом баба Настя.

– Ты чего, малец, тута распоряжаисси? – проговорила она, обращаясь к Костику и

обшаривая глазами углы прихожей. – Божечки мои! – всплеснула она руками, увидев на полу

пустую миску из-под блинов.

Костик рванулся к двери. Баба Настя, хватая руками воздух – пыталась удержать беглеца –

кинулась следом, на ходу срывая с гвоздя висящую на стене бельевую веревку. Ее длинная

юбка, едва не защемленная дверью, хлестнула в проеме.

Роберт подбежал к окну:

– Баба Настя, у тебя молоко, кажись, сбежало, – крикнул он, перегнувшись через

подоконник, – чем-то пахнет…

Она остановилась и затопталась на месте, не зная, что ей делать в первую очередь.

– Убег, – сказала она, – и про молоко я, старая карга, совсем запамятовала! Беги, милок,

погаси огонь… Ан нет, погоди. Да погоди, говорю! Откель молоко? – она посмотрела на

Роберта мутными доверчивыми глазами. – Сегодня ж суббота. Сегодня ж я не брала молока.

Забил ты мне голову, сынок. И негодника я этого упустила, – с досадой махнула она рукой. –

Ах ты, окаянный, чево наделал! Иродова душа… убег, – сокрушалась она, старчески

покачивая головой, покрытой ослепительно белой косынкой. Она возвращалась быстрым

дробным шагом, шаркая в тапочках во дворе по цементному настилу.

Незлобно и обидчиво баба Настя еще ругалась, хлопотала по хозяйству, когда Роберт

вышел на улицу, посидеть перед наступлением вечерних сумерек.

29

Как только подкатили «Жигули» и из машины вышла мать Костика, а с водительского

места высунулся, выставив ногу в джинсах, Вовик, откуда-то выбежал Костик. Перед

матерью замедлил шаг, нерешительно подошел поближе и цепко ухватился за оборку подола.

– Чего тебе, Костя? – женщина одернула платье, поправила волосы, легким движением

провела пальцем вдоль губ… – Вовик, поставь машину и пошли!

– Мама, ты мне купила конструктор?

– Ой, Костя, ты же видишь, что мама с работы? Когда бы я тебе купила? И потом, что – у

меня сегодня получка? Да? Ну, вот…

Костик вяло отпустил платье, достал из-за пазухи свернутые в трубочку блины. Его рука,

выпачканная маслом, заблестела в свете заката. Женщина с ужасом вскрикнула:

– Что это за дрянь у тебя?!

– Это не дрянь. Это блины. Тебе… – понуро сказал.

– Фу! Где ты это взял?! – закричала женщина, ее лицо резко изменилось, стало некрасивым

и злым. – Ты почему, когда меня нет, по мусоркам лазишь? Ну! Говори, почему?! – она