«Рубин»? – переспросили в 501-м, – Цветной? Жаль. Если цветной – не можем!» «Но, ваш начальник…» «Да, при чем начальник? Понимаете – есть квоты. А по телевизорам цветным, они по нашей области давно исчерпаны. Такие же как Вы, все под чистую вывезли. В неделю по пять тысяч! Вам бы раньше …» «Мне же не пять тысяч, а всего один – один, в подарок!» «Это не подарок – а изделие, вывоз которого регламентируется государством!»

Я еще раз ходил к начальнику, который поначалу обнадежил. Он развел руки: «Что ж… Вам отвечал специалист, он ситуацией владеет. Квота… Раз уж ее нет – мы не имеем права…». «А без лицензии поеду, что мне за это будет?» «Вам – ничего. Вас выпустят, а телевизор, извините, нет!» «Конфискуют?» «Нет, конфисковать не велено»

Вот где приземленным ниже плинтуса в ковровых коридорах облисполкома, я почувствовал себя.

«Ну, неужели никакого выхода?» – отчаивался я. Какой-то скромный клерк, с оглядкой и сочувствием, поколебал мое отчаяние: «Безвыходное положение? Рискните, поезжайте…» «А что там?» «А может у кого-то из сотрудников окажется тут сердце… – показал он на себе, – и Ваш вопрос решится» «А у Вас, – спросил я, – сердце есть?» «О, нет, что Вы, я не знаю Вас!» – клерк быстренько исчез.

Рискнул. Не повезло: не оказалось сердца… Я проехал, а «Рубин» – вот этими руками об асфальт! Вам интересно?

– Да. И я ведь обещал понять.

– Спасибо, что не посмеялись.

– «Большой взяточник» – Вы интересно сказали. Черты его некие, как в фотороботе, в Ваших словах проявляются. Но больше всего убеждает Ваш опыт в том без взяткодателя, нет взятковзятеля.

– А я не все сказал…

– Что же, сказавши «А», говорите и «Б».

– Скажу. Знаете, за Белгородом Ивня – сельский городок? Кафе на трассе, под шатром. Остановился, дух перевести. Обиды, злости, через край. Водитель фуры, мой земляк, увидел и разговорил. Послушал, посмеялся надо мной, и рассказал, как надо жить.

Он пересекал границу, как и я – с «Рубином». Но у меня одно, а у него – 150 изделий. Он с абсолютной точностью, шутя, пересказал мой диалог с чиновниками облисполкома. «Такие, как и Вы, – я пересказываю точно? – в неделю по пять тысяч вывозили. Караул!» И квоты исчерпали, так? Они же это говорили? Так! А сколько телевизоров на рынке, знаешь? Нет. А кто знает? Никто! А сколько норма, сколько «Караул!»? Но, у чиновника есть право, дать «Добро» или послать, как например, тебя. Карты в руки – квоты! Сам скажи, они кому-то подконтрольны? А кому: начальству? Может быть, народу? Никому!»

Он мне напомнил фильм, который помните и Вы: «ТАСС уполномочен заявить» «Но у слуги закона сердце есть…» Так в той стране, герою мотивировали взятку. Законы там несовершенны, но есть «сердце» у слуги. Когда слуга берет? Да когда карты в руки! Не вымогает – соглашается, сердечно, просто, и с любовью. Это правда. Я бы дал: и там, и здесь дал. Не взяли.

– Вы не противоречите себе?

– Ах, нет, нисколько! Я вынужден, я обречен, дать взятку! Дал бы. И не по той причине, что порочен – некуда деваться! Не взяли. А почему? Нужна была та, случайная встреча в кафе, чтобы это понять.

– И как? Удалось понять?

– Да. А Вы бы могли объяснить?

– Не знаю. Мне Ваша версия интересна.

– Бессердечность чиновника объясняется просто – мелкий заплыв. То есть, у меня всего лишь один телевизор – шестьсот рублей. «Сердечность» чиновника есть – не выдумка, и обойдется она просителю в 10 процентов от стоимости вывозимого товара – «десятину». А это – 60 рублей с меня. Смешно! Есть смысл нарушать закон, за 60 рублей? А тот, зарядивший телевизорами фуру, «слуге за сердечность» отстегнет свою «десятину» – от тысячи до двух зелеными!

– И здесь предъявит нам лицензию…

– Вот именно! И я теперь все понял. Свой «вес», и свою «десятину» – я понял все! И посмеялся над собой. «Спасибо!» – говорю шоферу-просветителю и коммерсанту, а он мне: «Минутку!» Прыгнул в кузов, попросил помочь. Мы вынули коробку: господи, «Рубин»! Такой же, как я здесь расквасил на асфальте. «Бери! Ты не забыл, что едешь к теще?»

– Это, я так понимаю, «Б»?

– Нет, капитан, еще не «Б»! Он, видя с какой радостью я обнимал коробку, говорит: «Теперь немного о твоей работе. Я ее ценю, и полагая, что помог тебе, надеюсь на взаимность. Дочка первый курс закончила, учиться ей еще, учиться… В общем, принесет «зачетку»…

Смял сигарету – тщательно, как затоптал коварный, низовой огонь, Лемешко.

– А это взятка. Так? Денис Евгеньевич?

– Конечно, взятка! И я взял, а мне не стыдно. Перед кем? Державой? Вами, с вашими законами? За что должно быть стыдно? Кто заставил? Я мог бы промолчать, но вывод потрясает: взяткодатель – вся страна! А взяточник – Держава.

– Вот это, я так понимаю – «Б»?

– Полнейшее, товарищ капитан!

Птицей, на мгновение взлетела, и упала, хлопнув по столу, ладонь. Лемешко сказал все.

Потемкин глянул на часы.

– Да, – спохватился дерзкий собеседник, – а позволите спросить?

– Пожалуйста.

– Я… – чуть стушевался собеседник, – не осмелился б спросить, не ожидал, что так, по-людски, выслушаете бред…

– Бред не стал бы слушать. Я посмотрел в реальность, аргументированно, взвешенно, развернутую Вами.

– За это благодарен. А спросить хотел бы вот что: Вы сами понимаете – зачем Вы здесь? Кому Вы служите? Народу – те есть, мне, вот им? – жестом указав на трассу, откровенно усмехнулся собеседник. – Нет ощущения, товарищ капитан, что боретесь с народом?

– Вопрос хороший. Без иронии, спасибо. Но отвечу: я на службе, для которой мои ощущения не в счет.

– Закону служите?

– Конечно.

– Да они, законы ваши…

– А это возмущение я подкреплю своим, и возвращаю Вам. Мои законы? Да они, скорее – Ваши! А я им служу – обязан. Народом избрана законодательная власть – не мною! Правительство мы, как известно, получаем то, которого достойны!

– Правда…, – севшим голосом признал Лемешко, – Я Вам правду-матку резал, а Вы мне истину напомнили… простую, – тяжело вздохнул он, улыбнулся, – простую… И вопросов больше нет. Спасибо.

– Взаимно. Всего хорошего! – ответил Потемкин.

Раздосадованный простотой слов капитана, Лемешко, уходя, не обижался. Думал о капитане, и в последний миг, когда мог еще слышать Потемкин, Лемешко окликнул:

– А, может быть, капитан, в милиции применение лучше этого Вам найдется? Справедливей? Лично Вам, Потемкин?

Тот не ответил, но чувство свободы и легкой опустошенности, одновременно вдыхает Лемешко, сознавая, что сказал все. Он шагал, улыбаясь от солнца, которое, вплавляясь лучами в глаза, заставляет щуриться от избытка света.

«Белое солнце пустыни!» – подумал об этом Потемкин. – «За Державу обидно!»

В машине, запертой на солнцепеке, от зноя попадали мухи…

Мотор задрожал, выводя «Жигули» к полосе разгона. Свежий воздух, бескрайний и чистый, накатит упруго и шумно, наполнит салон. И ударит волной возбужденного встречного ветра, в лицо.

«Я-то душу отвел, – делал вывод Лемешко, – а вот капитану – хуже. Ему, без отдушины, и задохнуться можно!»

«Сердце есть, – признавал, покидая границу, Лемешко, – но сорняка… Так много сейчас сорняка вокруг нас – прет изо всех щелей, и не затрется, не высохнет скоро, не раз о себе напомнит.

Граница ломала нервы и даже судьбы. И процесс был в разгаре. Все будет еще! Еще все впереди…

Альфред – «Меркюри Глоб» – потемки…

У начальника ССПМ*, (*Стационарный специализированный пост милиции. Предок современной таможни) затарабанил телефон:

– Майор Цимбал?

– Да. Добрый день, это я.

– Ничего себе, добрый! Скажи-ка, кто там у вас Потемкин?

– ОУР

– Понятнее!

– Оперуполномоченный уголовного розыска.

– Розыска? А зачем Вам такие?

– Две должности оперативников: ЗЭПП* (*Защита экономики от преступных посягательств) и ОУР – по штату последнего времени.