- Ты это оставишь?

- Это? Это, Мария, ребёнок. Мой ребёнок. То чего мы с тобой бы ждали очень долго в своё время. Благо сейчас это прошлое, мы ведь просто близкие друзья. Благодарю за помощь, Эмма.

Я перешла из одной бездны в другую. В коридоре меня словно подхватила мамина безграничная, но до тошноты ненужная забота. Она как мелкий чиновник, обхаживающий какую-нибудь шишку из высшего общества. Она обнимала меня, трясла и периодически поглаживала мои бездыханные руки. Благо, даже в этом хаосе существовал, дышал и манил мой лучик света.

- Филис...- она единственная кто был в этой кучке неразберихи трезв и здрав. Её привычное легкомыслие и несерьёзность пропали, и сейчас на меня смотрела уже мудрая женщина, понимающая меня и мои переживания. Она взяла меня за руку и утащила от этого сумасшествия. Утащила моё непослушное тело и опустошённую душу.

- Кэс...Кэс!!! Милая, посмотри на меня...- несколько резких толчков заставили меня обратить внимание на моё лекарство.

- Она ненавидит меня, Филс. Если бы ты видела как она смотрела на меня...столько злости, - слёзы мелкими капочками падали на некогда свежую шёлковую блузку.

- Нет милая, она не ненавидит тебя. Наоборот, она слишком сильно любит тебя. Поэтому она и злиться, что не может ничего сделать в этой ситуации. Всё будет хорошо, дорогая. Всё будет хорошо...

В маленькой комнатке ожидания сидели две девушки. Одна изливала своё горе, другая, словно губка всё впитывала, обнимая её и напевая, добрые, детские песенки сочувствия.

***

Несмотря на нескончаемую тошноту, я получала неописуемое наслаждение от своего такого безнадёжного и ужасного в чужих глазах, положения. Моя мать не донимала меня своими визитами и расспросами, надеясь, что этим всем займётся «отец» ребёнка, что он, конечно, делал, но безрезультатно. Звонки игнорировались, встречи отклонялись, цветы лёгким движением руки, честно признаюсь с трудом, но выбрасывались. Жила бы я у Филис, врядли бы их ожидала такая участь. Единственное, что я не могла выбросить это сладкое. У меня был повод, маленький комочек требует и всё тут. Одна лишь вещь меня донимала и раздражала день ото дня. Моя начальница, так когда-то любившая все клеточки на моём теле, яро отторгала даже идею о существовании ребёнка. Иногда мне требовались отгулы из-за дурного самочувствия, и отпрашиваясь у неё я нередко наблюдала следующую сцену. Она смотрела на меня так, словно впервые слышит о моей беременности, а немного подумав, она просто посылала меня к главе отделения, таким образом, сбрасывая с себя все обязательства.

Несмотря на это жизнь радовала. Новое жильё, в котором была идеальная тишина и покой, только изредка я ловила Нэйта. Хотя ловила ещё громко сказано. Он, иногда появлялся на кухне, воруя мои сладости.

- Здравствуй, Соф. Как смена? Помощь пришла вовремя.

- Привет, мамочка, - она взяла себе за привычку называть меня так. Это было забавно. С лучезарной улыбкой на устах, Соф подмигивала мне, называя мне мою будущую должность, - смена отлично. Только мистер Трот, что-то совсем раскапризничался. Не хочет есть свою еду.

- Исправим. Даже военные мне не в тягость, - я любила этого старика. Он уже две недели лежит у нас после операции и врачи уже несколько дней пытаются его выписать. Но он яро стоит на том что бы остаться. Мне нравиться слушать его рассказы о войне, семье, о его любовных похождениях, поэтому мне только в радость его капризы.

- Ах да, Кэс. Там тебя молодой человек уже битый час караулит. Говорит срочно, - повернув голову в направлении лёгкой ручки моей подруги, я увидела Лукаса. Он сидел в совершенно неудобном для него кресле, скрюченный и несчастный. Он спал и ему, явно не нравилось то, что ему снилось. Он всегда хмурился, когда ему снились кошмары. В глубине души, мелким ручейком проливалась нежность к этому когда-то немного любимому человеку.

Он ведь совсем не виноват. Он не виновен в моей болезни. Но, несмотря на это, даже если я не хочу, я должна оттолкнуть его. Я должна сделать ему больно, чтобы потом ему не было ещё больнее.

- Лукас? – присев на корточки перед ним, я ласково погладила его щёку, осознавая, что это уже в последний раз. Мышцы на лбу дрогнули, изображая небольшую ложбинку между густыми, но столь выразительными бровями. Веки, словно занавес приподнялись, и спектакль начался. Два синеватых огонька прожигали мне душу.

- Ma tendresse*, - ласковая улыбка расплылась по его тонким, немного неровным губам, а брови сжались, так, словно тянулись друг к другу из-за всех сил. Я ненавидела себя, когда он так смотрел на меня. Я чувствовала, что порчу ему жизнь. Я не хотела, чтобы он болел мною, но как обычно принято, что страхи имеют способность сбываться. Он болел мной тогда, он болеет мною и сейчас.

Одно движение и я уже рядом с ним, готовясь к самой жестокой роли. Роли палача. Натянутая суровость, нотки призрения в голосе и кукла готова.

- Ты что-то хотел? По-моему я явно дала понять, что не хочу тебя видеть, - блеф.

- Врёшь. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы распознать, когда ты меня обманываешь. Поэтому ты не хотела меня видеть? Боялась, что я всё пойму?

- Ты слишком много о себе возомнил. Я не хочу тебя видеть. То, что ты отец моего, Лукас, ребёнка, не даёт тебе право караулить меня.

- Ты же жила со мной. Была мне опорой, верной женой. Что изменилось, Кэс? В чём я прогадал?

- Я жила с тобой ради собственной выгоды. Мне было противно быть с тобой. Каждый день я ненавидела себя и тебя за всё это. Ты всё ещё думаешь, что слишком хорошо меня знаешь? – «пожалуйста, поверь»...- всё кончено, Лукас. Нам не о чём говорить.

Уставшие глаза, и без того почти пустые, вспыхнули мгновенной искоркой и потухли замертво. Никогда я не видела его таким беспомощным и жалким.

- Я понял...Если понадобится помощь с ребёнком, ты знаешь как меня найти, - мне казалось, что его тихая ненависть убивала даже мёртвые стены. Я хоронила ещё одну любовь, и лишь эти мёртвые стены мне сопереживали.

Он молча поднялся и ушёл. Я знала, что он никогда не вернётся.

- Ах, как же не поправимы наши действия, если умом движет любовь или ненависть, - сладкий, совсем юный голосок, словно лира прозвучал за моей спиной. Сама душа развернула меня к ней и распростёрла свои невидимые руки навстречу новой беде.

- Тяжёлый день? – она была явно младше меня. Голубо-серые звёздочки глядели на меня с таким непонятным мне обожанием, что казалось, будто они горят. Горят тем до безумия необходимым светом и теплом, которые дают надежду на дальнейшую жизнь. Милые рыжие локоны падали небрежной волной по плечам, переливаясь всеми огнями пламени. А широкая, до ушей натянутая улыбка, разводила огонь уже во мне, - Мисс?

- Да...Есть немного.

- Уххх, мисс. Да Вам только по этому разговору можно сценарий для мыльной оперы писать. Он видимо не слабо накосячил, раз Вы его так сурово отшили, - было так странно. Она говорила всякую ерунду, но мне становилось так славно и спокойно, что будто и не было последних двадцати лет. Я родилась сегодня.