-- Чужой войны не бывает, - сажает Линсан осторожно, вливает темный раствор лекарств в приоткрытые губы. - Она приходит за всеми, и в первую очередь за теми, кто считает ее чужой. Только тогда уже помощи ждать неоткуда.
Молча смотрю на свое отражение. Я больше не Тьяра и не Никто. Нечто среднее. Даже лицо не такое, как прежде, все еще прячет под серой кожей черты красивой девушки с небесными глазами.
Травница сказала, что вербовщики придут в каждый дом. Если найдут Линсан? Этот город держит меня, не хочет отпускать. Начать с начала так сложно. Можно изменить свое лицо, но сама жизнь не изменится. Будет давить теми же мыслями и проблемами. Человек может измениться, но от этого не меняется мир вокруг.
Я уйду. Так далеко, что не буду чувствовать невидимых цепей столицы, которые тянут в самое сердце города. Начну сначала. Без воспоминаний. Не буду думать о Арри, о том, как хотелось понять, почему меня выбросили, променяли на что-то, что было дороже моей жизни. Забуду Тьяру, миссара и Салиха. Оставлю Линсан, у которой есть своя жизнь, где нет места мне.
Теперь звук далеких труб стал казаться не тревожным, а печальным. Хорх говорил, что судьба находит нас сама, дает подсказки, а если не заметишь, то ставит подножки, раздает подзатыльники. А иногда убивает. Это, моя подсказка?
Салих. Торговец мыслями.
Свободный человек, не имеющий ранга.
Так странно бывает, думаешь о чем-то, рассуждаешь, жалеешь. А тут судьба поворачивается так, что ты уже вроде и не в проигрыше. И везде можно найти свои плюсы. Я в последнее время сетую на старость, на время, что прошло мимо. А вот просыпаешься под протяжный гул труб и понимаешь, что старым быть не так плохо. Такие никому не нужны и на войне в том числе. Для молодых свободных война -- горе. Для меня - возможность. Разбогатеть еще больше и выйти на заслуженный отдых с карманами полными золота. То, к чему вели все письма, наконец, началось. Осмелиться ли Харис на полномасштабные действия или пощиплет пару деревень, да подвинет зыбкую линию границы. Мне без разницы. Империя не моя. Мой дом -- это весь мир.
-- На границу поедем? - шмыгнул носом маг.
-- А то, - усмехаюсь, поглаживая отросшие усы. Готовился стать чиновником, а тут такое началось. Не видать мне ранга. Не на моей стороне удача. Но судьба дала другой шанс. Золото тоже неплохая прибавка к старости.
-- Про девку больше не слышно? - сощурился на солнце Ракс. Его мысли все еще заняты безликими. Сидит ночами над своими бумажками, чешет лысеющий затылок.
-- Нет, пропала, как не было. Миссар искал ее, приходил, угрожал как всегда. Сорвался план. - качаю головой, вздыхаю, тоже глядя на небо. А такой план был. Кругом себе дорожку протоптал и везде обломали. Тьяра исчезла, а миссара отправляют за это на границу. Гнев его брата страшен. Чудом жив остался. Да и неизвестно, надолго ли. Война, хоть большая, хоть маленькая - уносит жизни. Ей без разницы, напишут про нее или нет. Она везде об руку со смертью.
-- Салих, вот ты скажи, как думаешь, - скосил на меня глаза Ракс. - Это Тьяра была или безликий?
-- Ты ж сам сказал, что нет, - отмахиваюсь от мыслей о том, что возможно был на волосок от смерти. Не может быть такого. Сказки, пусть злые или добрые, а все равно правду с собой несут. - Не мог то быть безликий, на человека похожий.
-- А я вот не уверен, Салих. - потирает подбородок, смотрит равнодушно на толпу. Много их собралось, жертв маленькой войны, о которой никто не вспомнит. Вся площадь, как море шевелиться от голов. - Странная она была, да и ребята потом сказали кое-что.
-- Что? - последний раз оглядываю площадь, стараюсь запомнить стены высоких домов и заборов, где прячется пока недоступная мне жизнь.
-- Она одному из охранников руку сломала, просто так, лишь взяла и кости треснули, - вздохнул маг. - Вот и думай теперь, торговец мыслями, так ли правдивы сказки? И есть ли что-то человеческое в самых страшных монстрах.
-- Самый страшный монстр -- человек. - усмехаюсь. - А если все так, как говоришь, то и к лучшему, что плана нет больше. Мы начнем сначала. Война -- лучший старт для любого капитала.
Очередной стон труб и море голов зашевелилось активнее, двинулось прочь с площади, втягивалось во множество улиц и переулков, забухало сапогами в такт барабанов, словно чье-то огромное сердце в самом центре города. Отчаяние в их глазах, страх в груди, делает лица похожими. Смерть не ищет различий. Ей все равно.
Никто.
Нельзя оборачиваться. Стоит только один раз взглянуть назад, и остановишься, а потом не сможешь уйти. Там, за спиной осталась Линсан, спряталась за высокой стеной столицы, затерялась на одной из улиц одинаковых домов. Так будет лучше. Если я останусь, нас могут найти. Она многое пережила в жизни. Я не человек, я справлюсь со всем или рассыплюсь пылью. А у нее есть жизнь и, надеюсь, она будет долгой.
Я иду в толпе таких же потерянных взглядов, не слышу сердца от грохота множества шагов. Сейчас мы похожи на тех рабов, которых вели вдоль дорог. Так же бредем, глядя перед собой, переставляем ноги только потому, что так надо, а вокруг снуют вооруженные люди на лошадях, гонят, словно стадо. Я уйду отсюда. В первую же ночевку растворюсь в колючих зарослях приближающегося леса. Мне не по пути с этими людьми. Это -- не моя война.
-- Стой! - слово растягивается в крике множества глоток. Останавливаюсь, как все, сжимаю в руках короткий меч со множеством зазубрин и узором ржавчины на лезвии. За спиной длинный щит, давит на плечи, того и гляди закопает в землю. От порывов ветра он сносит в сторону, толкает на соседей.
-- Что происходит? - толкнул меня в бок кто-то. Пожимаю плечами. Не видно из-за сотни голов вокруг.
Воины на лошадях проталкиваются в толпе, делят нас на неровные кучи.
-- Сюда топайте, стадо, - остановился возле нас всадник, указывая в просвет между рядами.
Мы послушно сошли с дороги. Толпа рассыпалась на неравные кучки испуганных людей. Где-то двадцать, где-то тридцать человек. У каждой такой команды остановился воин, смотрит на нас холодными глазами, кривит губы.
-- Вы теперь ар. Кучка солдат, которые собраны в одну команду. - Спешился, зарылся в седельный мешок, выудил бумагу и уголь. Сощурился, пересчитывая нас, записал что-то, кивнул довольно. - Ты -- ткнул в меня пальцем. - Странно выглядишь. Кто такой? - оглядел подозрительно.
-- Я - Никто. - поднимаю на него глаза.
-- Правильно мыслишь, - сощурился одобрительно. - Все вы тут -- никто. Будешь за главного.
-- Почему он? - спросил кто-то сзади.
-- Потому что его запомнить легко, - пожал плечами. - А теперь слушаем инструкции. Куда мы идем, вы все знаете, зачем идем - тоже. Потому экономим время на длинных речах о защите родины. - Достал нож, ковыряет им в собственных ногтях, не глядя на нас. - Теперь о главном. - Поднял взгляд, - если кто-то из вас убежит -- умирает командир. Назначается следующий и схема повторяется. Убежит командир -- убиваю любого, кто стоит ближе. Потом вас расформируют и все повториться сначала. Ясно? Первым будешь ты, - острие ножа ткнулось мне в грудь. - Убежите все, найдем вас или ваши семьи. Пересчет каждый вечер. Свободны. - Махнул рукой, потеряв к нам всякий интерес, забрался в седло и поспешил в сторону головного отряда.
Мы молча проводили его взглядами и как по команде упали на землю, стоило ему скрыться из вида. Смотрю перед собой на мерзлую землю, как и другие, прячусь в собственных мыслях. Пальцы немеют от холода, щит даже сквозь одежду кажется куском льда, неприятно царапает штанину ржавый меч на поясе. Нам даже выдали плащи и что-то вроде легких доспехов. Длинные жилетки из потертой кожи с железными заклепками. Мне она оказалась велика и была больше похожа на второй плащ. На запястьях и голенях железные пластины на ремешках, того и гляди порвутся, прохудившись от времени.
