На седьмой день (а он был решающим- с руководства училища уже стали спрашивать- чего это, мол вы, целую неделю возитесь?), видимо желая поднять боевой дух своих товарищей, некоторые еще свободные девушки из коммунны, встав на баррикады, стали показывать курсантам...
это
а некоторые (даже!) где-то научившись писать по- мужски пописали (правда, против ветра) в сторону будущих офицеров.
И тут настал час Эдуарда! Возмущенный таким зрелищем, то же поддав хорошенько (накануне он был у Лехи в больнице- этот визит к другу расстроил Эдварда- Алексей был откровенно плох) Эд показал коммунарам свой аргумент и так же пописал в сторону врага. То же самое за ним сделали и многие остальные курсанты. Затем, сильно возмущенные тем, что девицы с баррикад стали показывать им свои сиськи- в основном жалкие, обвислые и хилые, но, иногда... просто великолепные! - курсанты ринулись в последнюю атаку, но уже не так, как раньше- длинной цепью а в один ряд, а мощным клином. Таким образом "нашим" удалось ворваться на территорию рынка уже через пятнадцать минут, так и не потеряв ровности своего строя! Затем было побоище на рынке, во время которого один из курсантов- по заданию учителей- заложил в обувном бывшем магазинчике напалмовую гранату с часовым взрывателем- и, будучи командиром атаки- приказал отход.
Через минут пятнадцать начался сильный пожар, во время которого, к счастью, никто не погиб. Наглотавшиеся дыма, иногда со слабыми ожогами коммунщики выбегали с рынка прямо в руки курсантов. Девиц же, которые демонстрировали курсантам свои пипки вели к автобусам уже не по джентльиенски, а "жестко" - за волосы, а одну- особо агрессивную (Эд это видел сам!) курсант (один) тащил за ноги так, что девушка волочилась по земле, ударяясь своей лысой головой о бордюрные камни. Двух визжащих сучек- по одной в одной руке, намотав их длинные волосы на руки, довольный, куря на ходу сигару препровождал инструктор Орлов. Еще до самой ночи от бибиревского рынка увозили заарестованных и избитых- в каретах скорой помощи подростков.
Бунт был подавлен. Всемосковского выступления не получилось, а коммунны были строго- настрого запрещены. Зачинщики и активисты коммунного движения были кто посажен в тюрьму, кто в психушку, кто досрочно пошел в армию- на стройки, на сельхозработы, а некоторые и на войну. Военкоматы загребали всех парней из коммунщиков, не смотря на возраст.
-Тринадцать лет? Сорок пять кило? Да ты посмотри на себя- на тебе пахать можно. Ты весишь чуть меньше чем артиллеристский снаряд- значит, по Уставу, можешь такую массу таскать, значит- путь тебе, паря, в артиллерию! В Мухосранск Мухозадрищенской области! Заряжать САУ.
Подростки еще долго не могли успокоиться и еще много раз проводили- но уже без резких колыханий различные демонстрации и пикеты в центре Москвы. Поначалу все это грубо разгонялось, но через какое-то время правительство сделало очень правильный и хитрый ход- митинги, демонстрации и пикеты были разрешены, и их даже можно было проводить без предупреждения, без того, чтобы заранее сообщать когда и где они состоятся.
Окруженные заботой, вниманием телевидения и прессы, вниманием правительства- зимой во время пикетов молодежи бесплатно раздавали горячий чай и хот-доги-(только не болейте!) коммунное движение, выпустив пар, успокоилось и быстро сошло на нет.
Когда можно -уже не интересно.
Так что подросткам пришлось побросать свои плакатики, типа : "Россия! Ты теряешь своих детей!"- в лужи и оправиться заниматься более полезными делами. С тех самых пор активного молодежного протестного движения в стране больше не наблюдалось.
ЧАСТЬ 3.
СНОВА МОСКВА.
01.Весь погруженный в воспоминания Эдуард наконец подходит к подъезду номер шесть дома номер четыре и вынужден наблюдать следующую сцену: бодренькая старушенция отчитывает нескольких молодых людей за чрезмерно шумное поведение, а молодые люди отвечают бабушке:
-Бабулик! Будь благословенна! Пусть у тебя все будет хорошо, не волнуйся, дорогушечка,- и удаляются. Бабуля делает: Тьфу! - и, развернувшись, заходит в подъезд, а Эдуард, улыбаясь, спрашивает бабушку, не может ли он зайти с ней...
И узнает, что вести себя гипервежливо - это просто очередной модный молодежный стеб.
Итак, рано утром Эд уже на квартире Лехиных родителей - они собираются на работу, а по ходу дела (сами-то они пьют чай) Эдуард подвергается "плотному завтраку" из жаренной картошки и салата оливье. Этот старый и традиционный франко-российский салат с определенных пор повергает Эдварда в недоумение: во Франции оливье - совершенно иной салат, чем в России. То, что в России называют салатом оливье- во Франции называется русским салатом, а то, что в парижских ресторанах подают как салат оливье - совершенно не то же самое, что в России.
Эдуард объясняет родителям Алексея причину своего визита и просит никому об этом не говорить. Эду немного неудобно просить у них позволения рыться в вещах сына- но что делать. Он хочет обезопасить Наташу Рекуданову от возможных осложнений, он должен получить все материалы, которые Алексей держал у себя дома - среди материалов (как казалось Эдуарду) вполне могло быть нечто разоблачающее Наталью. Родители рассказали, что Алексей не редко жил у них в своей комнате и часто приносил какие-то бумаги, о которых говорил, что это по работе- пусть хранится. Родители в бумаги не заглядывали, это успокоило Эда.
-Там ведь нет, надеюсь, никаких секретов?
После непродолжительной беседы Эд получает ключи от квартиры (будешь уходить- не забудь запереть на оба замка) и от дачи, где тоже были какие-то бумаги. Эдуарда родители Алексея знают давно, пару раз, еще участь в училище, он ночевал у них и, как друг Лехи, пользовался большим доверием. Закрывая за ними дверь, Эд обещает завтра вернуть ключи- и, заварив чайку- идет в бывшую комнату Алексея.
Здесь все как и прежде- портреты нескольких бывших великих на стене, а на письменном столе стоит все тот же старый бронзовый бюстик Сталина. Бюстик этот был изготовлен еще в те времена, когда СССР означало не союз славянских суверенных республик, а нечто иное, но Эд уже и не мог вспомнить, что...
Теперь он приступает к обыску, как его в свое время учили на специальных курсах, обыск на квартире, пока нет хозяина, но он еще вернется - все вещи нужно пересмотреть, что-то можно даже забрать, но хозяин не должен догадаться, что его обыскали. Правда, у Эда больше свободы действий- он кидает в свою сумку все, что по его мнению имеет отношение к делу... Постепенно сумка заполняется. Эд выпил на кухне минералки, постоял у окна, глядя на здание школы на противоположной стороне улицы, оставил записку с благодарностью и с перечнем того, что он забрал и отправился на дачу родителей Тарасенко под Дмитровом.
По дороге он проезжал мимо несколько аварий. Вокруг бегали медики, милиция с мигалками... Люди, накрытые с головой окровавленными простынями, учуяв проезжающего мимо Эдуарда, привставали с носилок, провожая его встревоженными взглядами...
Все это остается незамеченным - пару километров Эд мчится со скоростью аж семьдесят километров по МКАД, после чего "изображает финт" на эстакаде ведущей к Дмитровскому шоссе.
02. Дача охраняется лишь старым электронным устройством пропуска в железных воротах забора вокруг участков, и с этим Эдуарду везет - ЧОП не пропустил бы Эда на частные участки без соответствующей бумаги, не смотря ни на какие "корочки".
Зато рядом есть соседи, которые довольно долго разглядывали сквозь сетку-рабицу Эда, наконец вспомнили его и пригласили в гости. Осложнения не нужны и он принимает приглашение - а потом еще долго отказывается от предложения выпить "ликерчику"..
Часа через два...
-А вот в наши годы (соседи- в том же возрасте, что и родители Тарасенко)- такой техники, как у вас не было...
Ни тебе индивидуального лазерного целеуказателя на каждом, даже рядовом пехотинце, ни тебе спальника с подогревом, а что уж говорить о полевых сортирах с унитазами и биде!
