– Мерзопакостная методика вербовки советских спецслужб,

– размышлял я позже, стоя на руле океанского лайнера. Но меня не вербуют. Желают сделать зомби. Значить решили обложить страхами. Намереваются из десантника сделать безвольного человека. Безвольный человек подчиняется кому угодно. КГБ было угодно опустить философа, опустить ниже ватерлинии. Для чего? Чтобы сделать из меня Spy-Ихтиандра? Произвёл анализ действий КГБ. КГБ – благородная, справедливая организация. Героическая. А я кто такой? По досье – двойной, извращённый скрыт-педофил, с ложескотским тяготением. Я подсознательный педераст, с украинским, осетино-грузинским уклоном. Иначе, почему это я уставился на ширинку страшного грузина, любуясь попочкой очаровательного осетина?

Самый важный вопрос для меня был не решён. Как сотрудники КГБ наводят кодировку на подсознание клиента? Пришел к выводу, что существует какое-то излучение, или инфразвук, который доводит до подсознания клиента нужную для КГБ информацию. КГБ может отключать какие-то участки мозга, а какие-то активировать. Так, с помощью современной науки советский КГБ опускал сознание советских людей ниже киля собственного государства. Ниже ватерлинии.

Чтобы с помощью советских спецслужб не стать гомосексуалом, устроился я работать на пассажирское судно. Перевёлся на флагман Балтийского пароходства. На лайнере «Михаил Лермонтов» не хватало работяг. Лайнер семь сотен иностранных пассажиров из холодного канадского климата, перебрасывал на жаркие тропические острова. Обслуживали пассажиров полторы сотни советских мужиков, и полторы сотни красивых, но склочных баб. Мужики – члены экипажа. Бабы – членки. Полторы сотни очаровательных членок женского рода – совершеннолетние. Сношаться – золотые руки! Конституция СССР, скрепя сердцем, совершеннолетним сношаться разрешала. Поэтому на лайнере после работы я отдыхал. И сношался, не боясь КГБ. Хорошо жить, если бы не смерть!

В круизах на пассажирских теплоходах пожилые туристы умирают. Из кают трупы выносят матросы. Больше некому. В северном круизе Ленинград – Колыма умерли три старушки. На уборку трупов боцман назначил меня и ещё одного, матроса Кравцова, из тайных стукачей КГБ. Каждый день труп. Неси. Денег за санитарный вынос тел, естественно, не платили. С боцманом насчёт оплаты сверхурочной работы я разругался.

– Буду брать натурой,

– заявил.

– Девять трупов в морозильник, десятый труп – себе.

В отпуске заметил, что приятели Овчаренко и Кравцов вместо пивных баров на кладбища стали приглашать. На могилке жены статского советника на троих выпиваем, разговоры о покойниках ведём. Заметил, что все мысли о кладбищах.

– Наверное, я некрофил,

– с ужасом думал пьяный философ, распевая частушку,

Ощутил я половое влечение к трупам. Вступил в лигу бальзамирования тел женщин. Очнулся ночью на кладбище. Весь в глине, с горящими глазами, ногтями я раскапывал могилу жены статского советника. Испугался сам себя. Стал избегать кладбищ. Ночью гулял только вблизи родильных домов. Наконец страшный отпуск закончился, и я ушёл в очередной рейс. В порту Нью-Йорк советский штурман армянской национальности на мозг наводил информацию о сексе с детьми. Занимательно, интересно рассказывал кавказец, про секс с животными. Душевно рекомендовал горец посмотреть сексуальные, извращенческие фильмы. Инородец раз двадцать смотрел. После просмотров порно фильмов, умный, честный кавказец потерял веру в человечество. Искренний кавказец честными армянскими глазами брезгливо смотрел на меня, на русского трюмного матроса-некрофила. Мой кодированный мозг осознавал, что эта информация для меня.

Хотелось кричать, что я не такой, что я комсомолец, патриот, но я смолчал. Педофилический, педерастический моряк-скотоложец, некрофилически потерял ориентацию. Я начал склоняться к предательству Родины. К предательству советской Уродины. Уродина платила мне тридцать долларов в месяц. Мало. Что там мало! Ничтожно мало! Хватало лишь на пиво. После вахты, после разговора с армянином, душевно раненый матрос пробрался в глубинку ночного города Нью-Йорка. Очутился я на седьмой авеню района Гарлем. В пивном баре Чёрная Мамба заказал кружку чёрного пива. Нью-Йорк один из немногих американских городов, где горожане могут безопасно бродить ночью. Гулять в парках. Отдыхать в барах. Выпивать.

В баре Чёрная Мамба отдыхал чёрный народ, мелькали индейцы из племени черноногих. Чёрные американцы, афронегры важно заказывали коктейли. Белых не было. Кроме неё. В чёрном баре подружился с белой, с ослепительно красивой женщиной. Познакомился я с белой еврейкой. С американкой евро-евре-азиатского происхождения. Столкнулся я с колдуньей с зелёными волосами. Женщина томилась, и ждала трюмного матроса.

– Называй меня, мальчик, миссис Сипи,

– прошептала, нет, прошелестела американка. Американская жидовка считала себя евреамериканкой.

– Я евреамериканка, не белая! Оскорбительно, когда называют бледнолицей!

– влепив пощёчину афроофицианту, сердито выговаривала чёрноногому бармену, миссис Сипи. Евреамериканка оказалась уроженкой штата Миннесота. Дезориентированный советский матрос любовался высокой, прекрасной, премудрой, заокеанской женщиной. Миссис Сипи околдовала, успокоила моряка и… завербовала. Увезла в гостиницу. В объятиях прелестной колдуньи понял, что ей необходимы имена работников КГБ, для картотеки. Миссис Сипи величаво, не стесняясь объясняла, что замужем. Зарабатывает на жизнь, работая на Центральное разведывательное управление США. Американский муж лучше трюмного матроса. Секс с русским матросом, евреамериканке не понравился. Обещала познакомить с молодой, с горячей, с незамужней девушкой.

– Тебе, матросу трюмному, нужна девица горячая, для просушки,

– ворковала миссис Сипи,

– Ты слишком потеешь.

Миссис Сипи подарила мне любовь и, за любовь – сто зелёных. Ранним утром прокрался я на советский лайнер. Жизнь обретала смысл. Сто доллларов щедрой американки позволили нищему матросу прилично одеться. На борту советского туристического лайнера миссис Сипи познакомила с афро-девицей, с незамужней дочерью американских цивилизованных негров. Афронегритянка представилась как мисс Сури. Кожа амернегритяночки была светлой, немного бурого цвета. Коренная американка афронегритянского происхождения! Уроженка города Галлатин-Сити. Мисс Сури стала моей связной. Вначале тосковал по миссис Сипи. Вы не обнимали её стан! Миссис Сипи не жидовка! Не жадная! Евро. Евре. Евре-женщина! Евреечка! Евреамериканка красива в любой одежде! В любую погоду величава и прекрасна! Редкий американец не оглядывался, любуясь миссис Сипи. Чиста и очаровательна! Зеленокудрая! Предпочитала летом купаться в озере Итаска, зимой отдыхала на побережье Мексиканского залива. Простился с евреженщиной в Новом Орлеане.

Мисс Сури утолила печаль русского морехода. Три дьявольских силы таилось в характере тёмной женщины. Что не по ней, пробивается к цели, как река сквозь пороги. Характер мисс Сури знали и в Центральном разведывательном управлении. Как бурную реку укротили цепью плотин, поклонением, деньгами и воинскими званиями. Мисс Сури носила звание высшего офицера американской Армии. Впрочем, тёмная, темпераментная афронегритяночка могла мне и солгать.

Шли годы. Я стремительно делал карьеру. На пассажирском теплоходе Михаил Лермонтов, через пять лет я уже был не трюмным, а старшим матросом. Плотником. Старший матрос-плотник – аристократ палубной команды! Во время бунтов экипажей, старших матросов выбирают капитанами!

Ожидая бунта, я, как старший матрос, бункеровал судно водой, обеспечивая комфортную жизнь пассажирам. Две тысячи тонн воды брал в водяные ёмкости – танки, русский теплоход. Било восемь склянок, когда мы выходили из порта Нью-Йорк. Обнаружилось, что старший матрос забыл залить водой пять танков. Почему? Слушал я новую песню «Звёздочка моя ясная», песню на магнитофоне наигрывал высокий официант русского корабельного ресторана. У высокого, длинные руки. Отец официанта в России был каким-то важным военным начальником. На «звёздочке» я потерял память. Вспоминая звёздочку на лбу тёлки, забыл, что должен пресной водой обеспечить теплоход.