Хочешь, скажу секрет? Я не отменяла свадьбу, Хал. Просто не смогла. Все в силе и ждет тебя. Вернись. Вернись домой, ко мне. Туда, где тебе место, обратно к славе. Ты ведь так этого добивался и не можешь теперь просто отказаться от прежней жизни. Или от меня.
Я по-прежнему тут, жду тебя, люблю тебя, несмотря ни на что. Имоджен».
Дочитав последние слова, Хани прижала ладонь ко рту, почти жалея, что нельзя вернуть их обратно. Зачем она вообще рассказала Халу о письме?
– Несмотря ни на что, – мрачно повторил он. – В смысле «Я все равно люблю тебя, несмотря на то, что ты больше не видишь». Она, блин, всегда меня винила, с того самого момента, как я открыл глаза в больнице.
Хани ничем не могла ему помочь. Она никогда не встречала Имоджен, но судя по письму, та больше походила на обидчивую девочку-подростка, отчаянно пытающуюся цепляться за фантастическую жизнь, в которую въехала на горбу Хала.
– Чаю хочешь? – некстати предложила Хани.
Хал покачал головой и выдохнул.
– Лучше чего-нибудь покрепче.
От радостного настроения Хани ничего не осталось.
– Вина?
– Сложи письмо и убери, – приказал Хал, наконец взяв себя в руки. – Где моя рубашка? Мне пора.
– Хал, пожалуйста. Тебе не надо уходить, – попросила Хани, подавая ему рубашку.
– Думаю, мы оба знаем, что надо, – мрачно ответил он, резкими движениями продевая руки в рукава.
– Все хорошо, правда, – уверяла Хани, хотя хорошо ей точно не было.
– Не глупи, – устало отозвался Хал. – Ничего хорошего. Совсем. Ситуация дерьмо, и ты это знаешь. Не следовало мне приходить.
Хани не знала, что сказать. Он ведь прав. Ситуация ненормальная, дерьмовая, но почему Хал заявил, мол, не стоило ему приходить? Неужели уже жалеет о случившемся? Неужели все еще любит эту Имоджен? Все запуталось и смешалось в такой клубок, что Хани понятия не имела, как его распутать. Она смотрела, как Хал собирается, как замкнулся в себе, и мечтала повернуть время вспять.
– Прости.
– За что ты извиняешься?
Хани беспомощно пожала плечами:
– Не знаю.
– Тогда не извиняйся, – монотонно ответил Хал. – Это мне надо просить прощения. За то, что втянул тебя в свое дерьмо.
– Ты тоже не виноват, – поспешила заверить Хани, кладя руку ему на плечо.
Ей нужно было его коснуться, предложить какую-то физическую поддержку, раз иначе нельзя. Хал был явно не из тех, с кем можно обниматься. Хорошо, что он не стал стряхивать ее руку. Он позволил себя коснуться и накрыл ладонь Хани своей.
– Мне просто охрененно жаль. Я втянул тебя в свое дерьмо так глубоко, что чистой тебе не выбраться. Поверь, Хани, никто после общения со мной не смотрит на мир сквозь розовые очки. – Хал потер еще руку, словно спасатель, согревающий найденного в глуши пострадавшего. – Слушай. Дело в том, что ты хорошая девушка, а я не очень хороший мужчина. Я вынудил тебя пригласить меня к себе, разыграв единственную карту, мол, бедный парень, пью один в свой день рождения. Я этим не горжусь, поэтому если еще раз такое выкину – захлопни дверь у меня перед носом, хорошо?
– А если я сама хотела? – Хани едва сдерживала слезы. – Если тот момент, когда ты по какой-то причине подпустил меня к себе, оказался лучшим в мире?
Хал уже успел одеться и сильно напоминал неверного мужа, застуканного с любовницей. Хани не знала, как реагировать. Слишком много эмоций разрывало душу. Хани сердилась. На него за то, что хочет уйти, на себя за то, что хочет его удержать, на Имоджен за то, что она написала это письмо и поставила Хала перед выбором. Хани уже скучала по его объятиям. Ей было больно за себя – но и за него тоже. Стоя на пороге, Хал выглядел так одиноко.
– Я не знаю, что тебе сказать. – Он виновато пожал плечами.
И тут гнев победил, потому что только так Хани могла вырваться из неловкого положения.
– Может, просто скажешь, что на самом деле думаешь, Хал? Или мне облегчить тебе жизнь? Тебе приятно было перекусить и пообжиматься со мной на диване, но теперь ты получил предложение получше и смазываешь лыжи.
Ответом на ее взрыв была тишина. Кажется, Хал хотел что-то сказать, но так и не решился. Просто вышел и тихо прикрыл за собой дверь.
***
Хал лежал навзничь на диване, радуясь ступору, в который себя загнал. Едва перешагнув порог квартиры, он напился виски прямо из бутылки. Хал всегда знал: прежняя жизнь рано или поздно его нагонит, но не рассчитывал, что она обрушится именно сегодня и расплющит вместе с ним и Хани. Чертова Имоджен. Невеста была для него всем, и ее письмо причинило ему жуткую боль. Как она могла? Как могла ворваться обратно и свести их будущее к паре простых слов? «Наймем повара». Да она вообще знала Хала? Понимала, какое для него мучение владеть рестораном, но не управлять на собственной кухне? Имоджен явно решила, что сам он не справится. Возможно, так и есть, но разве ей решать? Хал не хотел пользоваться прежними заслугами, чтобы уцепиться за стиль жизни, который больше ничего для него не значил. Последнее время судьба его не баловала, но Хал позволил нескольким лучам света проникнуть в окружающую его тьму. Проблески надежды при обучении Тощего Стива, минуты веселья, когда Хани вещала сквозь дверь о своих приключениях, а сегодня, лаская Клубничку на диване, Хал впервые за долгое время вновь ощутил себя полноценным мужчиной.
А потом это письмо. Слушать, как женщина, с которой он только что занимался сексом, читает послание той, на ком он собирался жениться… Полный отстой. Хал корил себя, что позволил Хани настоять на своем. Это было нечестно и эгоистично, однако он сдался, потому что отчаянно хотел услышать письмо. Поставил свои нужды выше нужд Хани. Услуги чтицы за оргазм. Нечестная сделка.