– У тебя есть долбаный холодильник! – заорал Хал в ответ, чтобы хоть так подать признаки жизни. – Вот и поставишь в него что-то помимо водки, разнообразия ради.

Она смущенно замолчала. Вероятно, обиделась на грубость. Хал разозлился еще больше. У него не осталось сил думать о чувствах других – еще одна причина не подпускать к себе Хани.

– Тогда оставлю здесь, – тихо сказала она и несколько секунд спустя закрыла свою дверь.

Хал ощутил прилив раздражения. На нее, что она не сдается, и на себя, что радуется этому.

Глава 11

Хани сняла жакет и повесила его на единственный стул в крохотной подсобке магазина. Люсиль и Мими в одинаковых шарфиках и с одинаково озабоченными лицами дожидались появления подруги.

– Что не так, леди? – спросила Хани, набирая воду в чайник. – Надеюсь, ничего такого, что не исправит чашка утреннего чая.

Закрыв крышку, она включила подогрев, достала чашки и снова взглянула на Люсиль и Мими.

– Эй, что стряслось?

Люсиль поставила на стол свою черную сумочку с золотым замочком и достала из нее официально выглядящий коричневый конверт.

– Его принесли вместе с утренней почтой.

Непривычно взволнованная Мими взяла послание и протянула Хани.

– Как гром среди ясного неба.

Получателями значились Люсиль и Мириам Дрейфус – по девичьей фамилии сестер. Было до странного трогательно видеть такое обращение – словно записи из давнишнего классного журнала.

– Можно? – спросила Хани подруг, и те твердо кивнули.

Внутри оказался один лист бумаги – письмо из вспомогательной службы опеки. Быстро глянув на Мими и Люсиль, Хани принялась читать.

– Ого, – тихо произнесла она. – Ого. – Аккуратно сложив письмо и убрав обратно в конверт, Хани вернула его Люсиль. – Судя по вашей реакции, вы ничего не знали?

Обе леди покачали головами.

– Ничего, – пробормотала Люсиль.

– Вообще ничего, – подтвердила Мими с затуманившимися глазами. – Нам всегда говорили, что мы единственные дети в семье. Но чтобы у мамы был еще ребенок? Просто смешно.

– Старший брат, – прибавила Люсиль. – Я всегда мечтала о брате, чтобы он за меня заступался.

– У тебя есть я, – напомнила Мими. – Думаю, это чушь собачья. Хотя одному богу известно, зачем кому-то это организовывать, ведь у нас ни пенса за душой. У нас не может быть брата. Мы всегда были только вдвоем.

За гневом Мими ясно читалась тревога, страх потерять свое место в мире – место единственной родственницы Люсиль и ее лучшей подруги.

– Наверное лучше взять паузу и все обдумать. Нет нужды спешить, – предложила Хани, пытаясь удержать нейтралитет между явно противоположными реакциями сестер на новость.

– Эрнест, – проворчала Мими. – Наша мама никогда не назвала бы сына Эрнестом.

– А мне нравится, – улыбнулась Люсиль. – Эрнест Дрейфус. Звучит как имя кого-то важного, доктора или учителя.

Мими фыркнула.

– Да плевать, кто он. Я восемьдесят три года без него управлялась, зачем он мне теперь нужен?

Хани заварила чай, слушая, как сестры обсуждают ситуацию, словно перекидывают мяч туда-обратно. Они продолжали переваривать информацию, каждая по-своему.

Неисправимый романтик Люсиль держалась за свое место младшего ребенка в семье. Взрывная Мими чувствовала угрозу и готовилась отстаивать свою роль старшей родственницы. Хани достаточно хорошо знала обеих. Надо просто отойти в сторону и подождать, когда они найдут золотую середину. В идеале – примут удивительную весть о возможном брате и не менее удивительную о том, что он решил познакомиться с ними в восемьдесят девять. Больше ничего в письме об Эрнесте не говорилось, лишь просьба, чтобы Люсиль и Мими сообщили агентству, согласны ли они связаться с братом. Хани надеялась, что со временем Мими оценит не только минусы ситуации, но и плюсы. У нее брат, новый член семьи, который всю жизнь ждал подходящего момента для воссоединения. Мими была безнадежно любопытна – заметив верхушку айсберга, не успокоится, пока не узнает больше. Она схватила чашку чая и принялась разбирать новые посылки с пожертвованиями, бормоча себе под нос. Хани обняла Люсиль и слегка сжала скрытое зеленым бархатом плечо.

– Она успокоится. Просто дай ей время.

– Надеюсь, милая. Мы ведь не молодеем. Как говорится, лови момент.

– Вот уж правда.

Горячий чай согрел горло Хани, пока она размышляла над простым латинским выражением. У нее давно потерянный брат не обнаружился, но в жизни, тем не менее, оставалось очень много того, что требовалось переосмыслить. Возможно, надо перестать противиться попыткам Нелл и Таши помочь, самой хоть немного проникнуться проектом «Пианист». Вдруг они все-таки сведут ее с тем, кто умеет целоваться как Хал. В конце концов, это просто физическая реакция. Было бы приятно испытывать такое влечение к человеку, не превращающемуся периодически то в доктора Джекила, то в мистера Хайда. Дома у Хани Хал вел себя нормально, а потом, когда она попыталась отблагодарить его за урок, вернулся к обычным грубостям.

С другой стороны, что Хани про него знала? Она не спрашивала его о прежней жизни, потому что Хал сворачивал любой разговор на более-менее личную тему. Хани сидела у него под дверью, изливала душу. Он знал размер ее одежды, имена лучших подруг, любимый шампунь, с кем она встречается. Даже про трусики слышал – а вот Хани не знала о нем почти ничего. Может, ей стоит переосмыслить как раз-таки дружбу с Халом (если это можно назвать дружбой)? Ну или хоть научиться контролировать события? Пока все шло по правилам Хала. Хани допила чай и решила больше не думать столько о соседе. Если ему нужна ее дружба, пусть сам что-то сделает.