Голова Дианы опущена, когда она подходит и опускается на колени у его ног.

— Да, Господин?

Я хватаюсь за стол, используя каждую унцию своего контроля, чтобы не схватить ее и не впиться в губы поцелуем, доказывая, что она моя, а не его. Она моя. Я — Господин. Ее Господин.

Джейми наклоняется, поднимая ее лицо, чтобы заглянуть в него.

— Теперь, ты можешь сесть.

Она поднимается лишь для того, чтобы развернуться и залезть к нему на колени. Диана опять опускает голову, и короткие волосы закрывают ее лицо.

— Спроси ее о чем–нибудь, — говорит Джейми. — Она расскажет тебе все, что ты хочешь знать.

Ничего. Правильно.

— Я спросил тебя. Не ее.

— Я знаю тебя. Мне ты не поверишь. Думаю, если и есть кто–то, кому ты веришь — так это она.

Я наклоняюсь вперед, сильнее поворачиваясь к ней лицом.

— Диана, — мой голос звучит мягко, когда я пытаюсь заставить ее взглянуть на меня. — Могу я задать тебе несколько вопросов?

— О чем?

Я бросаю взгляд на Джейми, но возвращаюсь к ней.

— Как ты здесь?

— Мне… хорошо. Настолько хорошо, насколько может быть, учитывая обстоятельства.

— А как тебе Джейми? Он хорошо к тебе относится?

Ничего. Я не могу понять, что происходит, пока она смотрит на гребаный пол.

— Он помогает мне.

Я сжимаю челюсти.

— Это не то, о чем я спрашиваю. Он хорошо к тебе относится? — я слышу, как мой голос становится все ниже, а Господин во мне пытается вынырнуть из глубин ада. Он требует схватить Диану за волосы на затылке и вынудить бороться со мной. Приказывает целовать и посасывать ее губы до тех пор, пока она не ответит.

— Он относится ко мне очень хорошо. Помогает мне пройти переаттестацию для патронажа и найти квартиру.

Это не значит, что он не насилует ее или всерьез не избивает за закрытыми дверями. Черт побери! Почему она не смотрит на меня?

— Рабыня, — я поджимаю губы, и ее взгляд встречается с моим. Гнев. Боль. Еще больше гнева. Мое дыхание перехватывает, когда я выдавливаю свои извинения. — Мне жаль. Я не хотел это говорить. Послушай, то, что ты больше не моя рабыня, не означает, что ты не можешь довериться мне. Если что–то не так или ты несчастна… — я замолкаю. Несу полную ху*ню. Будто собираюсь дать слово, которое не смогу сдержать.

Ее голова дрожит.

— И что тогда? Что ты можешь сделать с этим, Севастьян?

Тишина. Я не произношу ни слова и даже не могу из себя ничего выдавить.

— Я в порядке. Тебе не о чем беспокоиться.

Джейми сильнее прижимает ее к себе.

— Есть ли что–нибудь еще, что ты хотел бы узнать, прежде чем я отправлю ее обратно?

Я отрицательно качаю головой.

— Ты ответишь на все вопросы, которые я хочу задать. Она может идти.

— Закончили, рабыня, — его руки помогают ей подняться, и она снова исчезает в кухне. Разъяренный, я обращаю свое внимание к нему.

— Она не должна больше быть расстроенной. Скажи мне. Ты трахаешь Диану или нет?

Джейми допивает свой стакан виски.

— Пока нет, но если ты ее не хочешь, то я по–прежнему хочу.

Рычание угрожает вырваться из моего горла, когда я отрицательно качаю головой.

— Ты ее не получишь. Не таким образом.

— Даже если она захочет, да?

Диана вытаскивает тарелки, когда я смотрю на нее.

— Она это сказала?

— Пока нет, но я легко могу претворить свои намерения в жизнь. Я знаю, что ты, предположительно, любишь ее, но не вижу для вас другого выхода. Ты упомянул какой–то план. Возможно, мы могли бы поговорить об этом. Если ты не готов или передумал, то я буду безумно счастлив освободить от нее твои руки и позволить тебе двигаться дальше с будущими рабами.

Закрываю глаза, а в это время жадность и самоотверженность сражаются друг с другом. Они воюют, подкидывая моменты сомнений и коротких размышлений. Жадность побеждает.

— Нет. Я не позволю тебе заполучить ее. Никогда. Позже мы поговорим об этом.

Вижу, как светятся его глаза, но не понимаю почему. Может потому, что я сказал ему "нет" или из–за того, что мы обсуждаем. Ненавижу то, что он кажется другим. Что–то не так.

Джейми отталкивается от кресла, направляясь обратно к графину через всю комнату. Делаю большой глоток, наблюдая за ним. Это так не похоже на него, двигаться по наклонной точно зная, что я не одобряю его действия. Он заходит слишком далеко в желании обладать своей собственной рабыней и это после того, как я угрожал его гребаной жизни… о чем, черт возьми, он думает?

— Почти готово, Господин.

Оба: Джейми и я поворачиваемся к ней. Диана ставит на стол корзинку, в которой лежат кусочки хлеба. Это выглядит и пахнет замечательно, идеально сочетаясь со спагетти, которые она приготовила. Бл*дь, почему я никогда не позволял ей готовить для меня? Я даже не спросил, нравится ли ей это и хочет ли она. Кажется, что она наслаждалась процессом, особенно если учесть, что последние несколько часов она провела у плиты словно рабыня. Есть что–то еще, чего я о ней не знаю?

— Диана, какое у тебя любимое блюдо?

Она замирает, рассматривая деревянную ложку. Девушка опускает ее к бедру и начинает обдумывать ответ, а я смотрю на ее обнаженные ноги. От вида синяков мои глаза округляются. Я был настолько занят, рассматривая ее лицо, что даже не заметил их, когда она сидела у Джейми на коленях. И хотя я много раз оставлял на ней метки, когда она была моей, сама мысль — видеть "работу", к которой приложил руку другой мужчина, тем более, что она выглядит как моя, посылает по мне волну смятения снова и снова. Я должен остановить это.

— Что же, я не уверена, что у меня есть любимое блюдо. Возможно, что–то из итальянской кухни, паста, например. Раньше я использовала собственные рецепты.

— Можешь поверить, она сделала хлеб из ничего, — приближаясь, говорит Джейми. — Отличный повар.

— Из ничего? Вау, — я еще столького о ней не знаю, а мне хочется знать все. — Ты танцуешь?

Она оборачивается к нам с улыбкой.

— Я бы хотела. К сожалению, у меня обе ноги левые. Могу сделать что–то простое, но у меня нет никакого опыта.

Я открываю рот и тут же его закрываю. Мне приходится посещать много светских мероприятий, где нужно танцевать. Я мог бы научить ее… очаровать своим мастерством. Если только…

— Какой позор, рабыня. Мы поработаем над этим, — Джейми ставит графин на стол, пододвигая его ко мне. Он или слишком умен, пытаясь ослабить мой контроль, или слишком туп, чтобы напоить меня в стельку. В таком случае я перестану быть хорошим человеком.

Слышится звон тарелок, и я хочу встать. Нужно предложить помощь, чтобы приблизиться к ней. Но голос Джейми отвлекает меня от Дианы.

— Мне нужно поговорить с тобой о продлении моего отпуска до тех пор, пока Диана не уедет. Я без проблем могу работать отсюда, но на встречах меня не будет, — он смеется. — Если ты не захочешь приехать и сыграть роль няньки вместо меня.

— Что же…

Звон битого стекла заставляет нас обоих обернуться.

— Дерьмо, прости, Господин, — Диана приседает, собирая осколки.

У меня перехватывает дыхание от вида ее обнаженной киски. Я подскакиваю на ноги, словно хищник, глядя только на то, что принадлежит мне.

— Ох, — она одергивает руку, и я понимаю, что произошло. От созерцания крови, покрывающей ее ладонь, мой мозг сопротивляется фантазиям, как я режу Диану, размазывая красную влагу по коже, в то время как поддразниваю ее. Другая же часть меня приказывает покончить с этим и удостовериться, что с ней все в порядке.

— Позволь мне взглянуть, — говорю я, приближаясь. Джейми оказывается рядом со мной быстрее, чем я думаю.

— Разожми руку, — его тон такой же низкий, как и мой.

Она тяжко выдыхает, но повинуется.

— Дерьмо, порез очень глубокий. У меня здесь нет аптечки, — Джейми поднимается и хватает несколько бумажных полотенец. — Прижми посильнее, а я сбегаю и узнаю, есть ли что–то полезное на стойке у консьержа.

Он идет к двери и через несколько секунд исчезает. Кровь течет непрерывным потоком, расползаясь пятном на полотенце. Я очарован этим зрелищем.