— Тогда, можно я буду приезжать, чтобы навестить ее? Возможно, если мы проведем вместе некоторое время, она сможет узнать меня лучше? Это поможет ей исцелиться изнутри. Нужен кто–то хороший… ну, не такой, как ты.

Мои брови сходятся вместе.

— Мы поговорим об этом позже. Ты уже близко?

— Да, фактически я почти на месте. Я просто подумал, что мог бы позвонить, потому что это сводит меня с ума, но я знаю, что мы не сможем поговорить при ней.

Я встаю, отодвигая кресло.

— Увидимся, когда ты будешь здесь, — связь обрывается, и я убираю телефон в карман. Диана все еще стоит и смотрит в сторону моей двери, когда я вхожу в ее комнату.

— Ты закончила?

Горечь. Да. Ее окружает невидимая аура горя, которая притягивает меня, хотя все, что я хочу сейчас сделать — это утешить ее из–за того, что сегодня утром повел себя, как мудак. Никаких сладких слов. Ни поцелуев, ни объятий за то поразительное удовольствие, которое она подарила мне накануне вечером. Всего одно слово, когда ее глаза открылись, и она улыбнулась мне. Ванная комната.

Я хотел заставить ее вернуться к рутине. Гнев от ситуации исказил мой голос, и красивое выражение, которое было на ее лице, растаяло, словно я дал ей пощечину. Бл*дь, никогда в жизни я не чувствовал себя большим ублюдком.

— Да, Господин, — она отходит, берет листок бумаги и приносит его мне. Я забираю лист и вижу, как она ломается, становясь на колени у моих ног. Она подчиняется беспрекословно. Я не говорил ей этого делать, но Диана инстинктивно знает, что я заставлю ее встать на колени, как и этим утром, когда включал воду.

Я медленно поднимаю бумагу вверх, по–прежнему не в состоянии сфокусироваться. Черные буквы сливаются в единое целое, пока я, наконец, не нахожу вступление. Чем дальше я читаю, тем сильнее округляются мои глаза, когда моя рабыня ссылается на степень значимости рака в жизни общества. Когда я приказал ей написать речь, то забыл, что она была медсестрой, и каждый день видела, как страдают дети.

Продолжая вглядываться в текст, я вчитываюсь в каждое предложение и сопоставляю его с тем, что мне придется произнести. В прошлом я сам писал свои речи. Разница поразительная. Сочувствие. У нее оно есть. У меня… не очень. Не потому, что я не сопереживаю пациентам, а потому что я не испытал той боли, которую видела она.

— Это замечательно. Ты все сделала хорошо, — тянусь рукой к ее волосам и ощущаю тяжесть в груди, когда прижимаю голову Дианы к своему бедру. Господи, как бы я хотел, чтобы она осталась со мной навсегда в качестве партнера. Как во снах. Но это невозможно. Я не могу держать здесь двух рабов одновременно. Мне нужно быть сосредоточенным. Но я не смогу этого сделать, если все мое внимание будет обращено на Диану. Слишком большая ответственность, даже чтобы попытаться. Кто–то может умереть, а я не могу позволить этому случиться.

— Я рада, что тебе понравилось, Господин. Писать больно, но мне кажется я знаю, чем должна заниматься.

Я приседаю перед ней, пальцем приподнимая ее подбородок, заставляя встретиться со мной взглядом.

— И что это значит?

— Патронаж. Не с детьми и не в этой области, но я все еще могу помогать.

Поднимаю руку и прижимаю ее к щеке Дианы. Она мгновенно откликается на мое прикосновение. Быстрый рывок в сторону говорит мне, что она слишком поздно осознает свой промах.

— Джейми спросил меня, если бы я могла сделать доброе дело, то что бы это было? Я не знаю. Я все еще не уверена. Но я подумала, что могла бы делать что–то полезное, используя свою квалификацию, пока не выясню ответ на этот вопрос.

— Разве сейчас ты недостаточно помогаешь?

Диана смотрит мне в глаза.

— Нет. Для меня нет. Я хочу помочь больше, чем этим. Как именно, я выясню позже, но, по крайней мере, это станет началом. Когда я уйду отсюда, то собираюсь вернуться к работе медсестры. Может быть так я пойму, какой именно благотворительностью хочу заниматься. Возможно, буду помогать женщинам вроде себя.

Если бы только мы могли делать это вместе… но это невозможно.

— Звучит, как хороший план, рабыня. У тебя будет с чего начать. Это очень важно.

— Господин?

— Да?

Я поднимаюсь и тяну ее вверх за собой.

— Как долго я еще здесь пробуду? Я не тороплюсь уйти, мне просто любопытно.

Ты так изменилась, рабыня.

— Еще несколько недель. Если твое состояние по–прежнему будет улучшаться, то я приму это решение.

— Спасибо тебе. Не только за это… но…

Я оборачиваюсь на стук. Глаза Джейми загораются, когда он заходит в комнату.

— Что случилось с твоими волосами? Вау! Я едва тебя узнал. Ну же, позволь мне посмотреть.

Диана поднимает на меня взгляд, ожидая разрешения. Поразительно.

— Иди, — тихо произношу я.

Выражение глаз моего друга выглядит искренним, когда она приближается к нему. Джейми нравится то, что я сделал.

— Так прекрасна, — он обходит ее по кругу, и я не могу сдержать свой гнев, так как вижу хищника, который живет внутри него. Джейми слишком похож на меня. Доминант. Садист. Возможно не моего уровня, но этого достаточно для того, чтобы я видел и понимал, что его заинтересованность к этой женщине лишь возрастает.

— Ты так считаешь? Я до сих пор не уверена. Тяжело смотреться в зеркало.

— Мне нравится, — он останавливается прямо перед ней. — Тебе идет. Почему ты решила подстричься?

Она поворачивает голову и ее глаза встречаются с моими.

— Я их срезал. Ну, не так конечно. Мы все исправили сегодня утром.

Улыбка на лице Джейми тает.

— Ты срезал ее волосы? В гневе?

— Да, я их обрезал. И поступил бы так снова. Она это заслужила.

Диана поджимает губы, но молчит.

— Где покупки? — я шагаю вперед, приближаясь к ним. Джейми указывает головой на дверь.

— Я оставил их около входной двери, — но его глаза снова возвращаются к Диане. Мне это не нравится. Совсем не нравится.

— Рабыня, пойдем со мной. Я приобрел кое–что из одежды для сегодняшнего вечера. Ты сможешь переодеться, пока мы с Джейми все приготовим.

Диана идет за мной, я передаю ей пакеты и жестом указываю оставить нас. Дверь за ней захлопывается, я лезу в карман и достаю свой телефон, направляясь к лестнице. Пальцы порхают по кнопкам, пока я подхожу к мониторам.

— Приготовим? Я думал, что ты имел в виду доставку еды?

Я закатываю глаза, когда вхожу на кухню.

— Так и есть, но еда сама себя на стол не поставит. Сюда, — я откладываю мобильник и открываю шкафчик, вытаскивая три тарелки. Джейми смотрит на дисплей моего телефона, когда я ему их протягиваю. Диана раздета, она стоит спиной к видеокамере в лифчике и трусиках.

— Бл*дь, она потрясающая. Эта задница…

— Эй, — огрызаюсь я. — Тебе лучше сосредоточиться на том, что происходит здесь. Не там, — я толкаю тарелки ему в грудь. Ревность выжигает мои внутренности, а зверь во мне ревет от необходимости защитить то, что считает своим.

— Господи. Знаешь, если бы я не был таким умным, то сказал бы, что ты влюбился в свою рабыню.

Я достаю бокалы и столовое серебро, останавливаясь, прежде чем вытащить третий нож.

— Ты ошибаешься, Джейми. Я ни в кого не влюбился. Очевидно же, что она одевается, и если ты не положил что–то, что может ей навредить, то она не заслуживает того, чтобы за ней шпионили. Тем более кто–то с намерениями вроде твоих.

Я такой лицемер, но он не должен об этом узнать.

Бросаю единственный взгляд на телефон и переворачиваю его, успевая заметить, как платье скользит по ее соблазнительным бедрам. Черт, она хорошо смотрится одетая лишь в нижнее белье. Я так долго видел ее обнаженной, что ткань, одетая на ней, кажется поддразниванием.

— Мы поедим сегодня вечером в столовой, так что иди и расставь посуду, а я принесу еду.

Джейми исчезает, а я беру свой телефон и нажимаю на кнопку, выключая его и убирая обратно в карман. Я могу ей доверять сейчас. Если Диана не появится в ближайшие несколько минут, то я проверю ее еще раз.