Подыгрывая ей, закрыла глаза.
- Готова? Теперь можешь открывать.
Я открыла и увидела в ее руке чек на сто пятнадцать долларов. Чек, выписанный на мое имя.
- Что это?
- Твоя доля за занятие по макияжу.
Взяв чек, я уставилась на число. И мои мысли сразу же свелись к тому, что я собиралась сообщить Линде, что больше не хотела этим заниматься. Однако сотня баксов за несколько часов сидения на стуле в корне меняла дело. Это означало, что я могла быстрее погасить свой долг. Я справлюсь.
- Все прошло на ура, поэтому мы проведем еще как минимум два занятия, а там посмотрим, как пойдет. - Она вытащила из-под прилавка флаер и протянула его мне. В правом верхнем углу листка была моя фотография при полном макияже.
- Ничего себе. Что это?
- Твоя фотография с прошлой субботы. Мне показалось, ты не будешь против.
- Я думала, вы распечатывали снимки для моей... семьи... - мне не хотелось снова упоминать маму. Это действительно съедало меня изнутри, - ...чтобы оценить.
- Они ей понравились?
- Да. Они замечательные. - Это ведь не было ложью, верно?
- Прости. Я должна была тебя спросить. Просто получилась такая хорошая фотография, вот я и предложила ее Эмбер.
Я еще раз взглянула на снимок. Это был просто глупый флаер. Надеюсь, меня никто не узнает. Во всяком случае, мои друзья и братья точно не интересовались рынком косметики.
* * *
Ночью я снова не могла уснуть. Мой мозг неустанно прокручивал недавний сон. Была лишь полночь, обычно от ночных кошмаров я просыпалась позже, поэтому, когда выглянула в окно и увидела, что в комнате Брейдена горел свет, написала ему сообщение.
Выйдешь?
Он ответил практически сразу:
Да, увидимся через минуту.
Я услышала, как вслед за моей дверью закрылась его, и мы синхронно подошли к забору. Он прислонился плечом к доске, и я уловила запах его дезодоранта. Такой знакомый тонкий аромат свежести.
- Как дела? - спросил он.
- Так себе.
Я села, прислонившись спиной к забору, и он сделал то же самое.
- Снова сегодня не бегала?
- Да.
- Ты приходишь сюда каждую ночь, когда не бегаешь?
- Нет. Не считая тех двух ночей с тобой, я приходила сюда лишь однажды.
- Ты должна была мне написать.
- Было два часа ночи.
- Ну и что?
- Может, я и эгоистка, но даже я испытываю угрызения совести.
Он засмеялся.
Я не знала, почему позвала его. Мне словно хотелось обсудить с ним нечто важное. Было приятно разделить с кем-то свой беспокойный ночной мир. Мои братья спали как убитые. Почему мой мозг не мог так легко отключаться? Мне было неловко расспрашивать братьев о маме. Я не хотела их расстраивать, ведь они двигались дальше. Может, они двигались дальше благодаря реальным воспоминаниям о ней, в то время как я располагала лишь своим воображением. Почему мое подсознание так болезненно на это реагировало?
- Почему ты так много бегаешь?
- Мне нужно поддерживать форму для игры в баскетбол, иначе в первые несколько недель занятий все будет жутко болеть.
- Значит, ты пробегаешь, сколько, шесть... семь миль в день, чтобы спастись от двух недель боли? Ты как будто тренируешься для марафона, а не для игры в баскетбол.
- Еще пробежки помогают мне заснуть.
- Большинству людей не требуется изнурять себя, чтобы заснуть.
- Верно. Многие просто принимают снотворное.
У него вырвался короткий смешок, как всегда, когда сказанное его удивляло.
- Да. Думаю, твой метод более естественный. - Долгое молчание. - Ты ловко уходишь от вопросов, но меня интересовало, почему ты не можешь заснуть.
Я сказала себе, что он был просто бестелесным голосом. Я могла разговаривать с бестелесным голосом. Или с луной. Точно, я всегда могла откровенно поговорить с луной. Нашла на небе яркую половинку луны, освещающую все вокруг.
- Мне снятся кошмары, - наконец произнесла я. Брейден, должно быть, почувствовал, что мне необходимо выговориться, и просто молча ждал, когда я продолжу. - О моей маме и ночи, когда она умерла. Кажется, мое подсознание веселится, подкидывая мне разные сценарии ее смерти, даже самые нереальные. Та ночь... пожалуй, та ночь - единственное воспоминание, которое у меня о ней осталось. А я даже не знаю, не является ли оно всего лишь игрой моего разума.
Я никогда никому не рассказывала о своих кошмарах, даже Гейджу, который больше всех знал о том, что творилось у меня в голове. Я ощутила странное освобождение, будто просто открылась луне.
- И что ты в них видишь?
- Разные вещи. Дождь, разбивающиеся окна, машины. И, конечно же, маму.
- Сочувствую.
- Ненавижу это, а пробежки исключают бессонные ночи.
- Это куда правдоподобнее, чем отмазка с баскетболом.
- Они также помогают и для баскетбола.
- Не сомневаюсь.
- Ты научилась кататься на велосипеде в четыре года, - спустя несколько минут сказал он. - Я так завидовал, ведь сам все еще ездил с учебными колесами.
Благодаря тому, что он переключился на нашу игру в факты, я расслабилась.
- Я помню твои учебные колеса.
- Серьезно? Потому что, как только ты научилась кататься на велосипеде, я решил, что тоже должен, и убил всю субботу на обучение ездить без них. Ты заставила меня от них отказаться.
Я улыбнулась, вспоминая его детство, чтобы противопоставить соответствующий факт.
- Как насчет того, что в первом классе ты сказал учительнице, что мой папа также приходится отцом и тебе, а когда твой отец пытался забрать тебя домой, закричал: "Этот мужчина хочет меня похитить"? Твой папа так смутился.
- Да, я тогда завидовал, что вы были друг у друга, у меня же не было ни братьев, ни сестер.
