Маша взвизгнула.

Паша, чуть оттолкнувшись, дотянулся до ее брюк и грубо стащил их до колен. Затем расстегнул свою ширинку.

– Паша, пожалуйста, что ты делаешь? Я не хочу!

– Ты никогда не хочешь. Я устал это слушать. Зато я хочу. Свою собственную жену. Будь добра исполнить супружеский долг.

Маша выдохнула и расслабилась, понимая, что муж не собирается останавливаться. В конце концов, он прав. Она обязана это делать. Наверное.

Когда Паша кончил, сполз с нее и лег рядом, тяжело дыша, Маша лежала и бессмысленно смотрела в потолок. Это не было больно. Это нельзя было назвать изнасилованием. Но было противно. Покрасневшие соски торчали из-под задранной майки, поддернутые вверх спущенным бюстгальтером. Между ног стекало липкое доказательство мужниной страсти. Ей хотелось принять душ.

В это время заплакали оба ребенка. Один начал, второй подхватил. Она быстро поднялась, перелезла через мужчину, который только что почти взял ее силой, и, натянув одежду на прежнее место, побежала в спальню.

В это время Павел почувствовал вибрацию под своей спиной. Извернувшись, он достал телефон жены, видимо вывалившийся, пока она боролась с ним. На экране высветился не сохраненный номер.

Он решил ответить. Нажав на зеленую иконку он, ничего не сказав, просто прислушался. В трубке послышался мужской голос.

– Але! Маша?

Павел молчал. Интересное кино!

– Маша, почему ты молчишь? Не можешь говорить? Он рядом? Он что-то тебе сделал? Ты не позвонила через полчаса, как договорились. Я переживаю. Маш? Мне подняться?

Павел понял, кто это. Вот мелкий сукин сын! Значит, всё-таки, что-то было.

Он решил, что дальше молчать не имеет смысла.

– Не надо подниматься, не переживай. С ней всё нормально. А вот тебе советую к ней больше не приближаться.

В трубке молчали, затем вздохнули.

– Вы не можете мне запретить бывать во дворе.

– Я еще и не это могу, сосунок! Но советую тебе не испытывать мое терпение.

– Вы ее не любите, какая вам разница. Я знаю, что у вас есть любовница.

Павел на мгновение задохнулся от возмущения. Но быстро взял себя в руки. Что за день откровений?! Все про всё знают!

– А вот это не твое дело, мелочь. Не дорос ты еще меня жизни учить.

– Я не учу, я просто хочу, чтобы Маша была счастлива.

– Она счастлива, поверь. Она только что с удовольствием подарила мне несколько минут счастья. Так что тебе о ее счастье задумываться не стоит.

Егор понял, о чем речь и что-то неприятно кольнуло в груди. Не прощаясь, он повесил трубку.

Павел отложил телефон жены и поднялся. Найдя жену в ванной, стирающую детскую клеенку, он зашел и резко развернул ее к себе. Маша испуганно вытаращилась на мужа:

– Ну что, говоришь, ничего у вас не было? С этим… мелким.

Маша не поняла, почему Павел снова об этом заговорил вдруг.

– Ничего не было, – искренне повторила она, и Павел ударил ее по лицу. Маша охнула и прижала к щеке ладонь. Из глаз брызнули слезы. Она, на секунду замерев, оттолкнула и проскользнула мимо мужа и подбежала к детям. Взяв их, выбежала в прихожую и неловко обулась. Потянулась к сумочке, когда следом появился Паша.

– Куда направляемся? Я не разрешал никуда уходить.

– Мне не нужно твое разрешение. – Она схватила сумку и ключи с гвоздика.

Паша подскочил и схватил ее за плечо, склонившись близко к ней. На его лице читалась чистая ярость.

– Я сказал, никуда не пойдешь!

– Я к Вере.

Павел отпустил ее и сделал шаг назад. В его движениях и взгляде сквозило недоверие, и Маша старалась расслабиться, чтобы не будить в муже лишний раз собственника.

– Ну, иди. И без глупостей.

Маша бросив затравленный взгляд на мужа, вышла из квартиры с малышами на руках.

Егор все еще сидел на лавке, прокручивая в голове неожиданный разговор с Белкиным. Вдруг он заметил, что из подъезда выходит Маша, держа на руках малюток. Он подскочил и бросился к ней. Подбежав, заметил, что одна сторона ее лица полыхает красным. Глаза чуть припухли от слез.

Заметив Егора, Маша испуганно остановилась и попятилась. Тот замедлился. Машу била дрожь. Парень очень медленно делал шаги, словно боялся, что она сбежит.

– Егор, пожалуйста. Не подходи…

Он остановился в трех шагах от нее.

– Что он сделал? Это из-за меня?

– Егор, дай мне пройти.

– Куда ты?                                                

Он не уступил ей проход. Не хотел отпускать никуда. Тем более в таком состоянии.

– Я к Вере. Пусти. – Маша с трудом достала ключи от машины из кармана, перехватив детей поудобнее.

– Ты не сядешь за руль. Ты… Куда тебе с детьми сейчас? Я не пущу.

– Сегодня все считают, что имеют право мной распоряжаться.

– Пошли ко мне, мамы нет всё равно. – Он подошел к девушке и протянул руки, чтобы взять одного ребенка. Она покачала головой и сделала еще шаг назад. Но Егор взял у нее сына сам.

Приобняв Машу свободной рукой, он развернул ее к подъезду. Маша упиралась.

– Он узнает…

– Он не узнает. – Парень упрямо поджал губы.

– Егор, не надо? Это совсем рядом. Если он узнает…

– Он не узнает! Это другой этаж. Пошли.

Маша сомневалась, что затея удачная, но Егор был прав в одном – ей не стоит сейчас садиться за руль с двумя детьми в качестве пассажиров. Можно было бы погулять, успокоиться и поехать позже, но гулять с двойняшками без коляски тяжело, а возвращаться на девятый этаж ей совершенно не хотелось. Она решила переждать у Егора дома и затем уже отправляться к сестре.

Поднявшись без происшествий до восьмого этажа, они вошли в квартиру, где жил Егор.

Дети гулили и разглядывали незнакомое помещение.

– Мне нужно покормить Кирилла. Я не успела дома. Где я могу это сделать?

Егор заглянул в гостиную и жестом пригласил Машу туда. Передав ей ребенка, сам он пошел проверять, все ли в порядке в его комнате, чтобы не было стыдно, если Маша туда зайдет.

Убрав и сложив диван, на котором с утра было «гнездо» из одеяла и подушек, он поискал глазами грязные носки. Ничего не найдя, он прикрыл поплотнее шкаф и вернулся к Маше в большую комнату.

Кирилл, прикрыв глазки, шумно чмокал, прижавшись к материнской груди. Соня лежала на диване рядом и разглядывала свои ручки.

Парень с неожиданной даже для самого себя смелостью подхватил девочку и сел рядом с Машей, не отрываясь глядя на ротик малыша, обхвативший темную ореолу почти полностью. Чуть подавившись, ребенок выплюнул сосок и отвернулся от груди. Егор продолжал смотреть, не сводя глаз с этой точки. Ему вдруг тоже захотелось взять в рот то, что только что было во рту у Кирилла. Кощунство? Возможно, но оторвать взгляд Егор не мог.

Маша, заметив интерес, покраснела и попыталась вернуть сына к груди. Тот заворочался, отказавшись. Она поспешно одернула майку, заставив тем самым опомниться Белозерова от созерцания.

Он поднял потемневший взгляд к лицу девушки. Из глаза встретились. Неловкость момента стала почти осязаемой.

Маша опомнилась первой и привстала, чтобы переложить сына с рук и попросила попить воды.

– Может, чай поставить? – спросил Егор, стараясь быть гостеприимным.

– Поставь.

Чаепитие происходило в тишине. Дети снова спали на разложенном Егором диване в гостиной. Маша обдумывала ситуацию. Егор боялся спугнуть ее любым разговором. Он так и не спросил ее, что у них случилось дома. Не хотел, чтобы она, пытаясь уйти от разговора, убежала. Ему очень не хотелось никуда ее отпускать. Но он понимал, что рано или поздно ей все равно придется уйти. И он был бы рад, если к сестре. Но она, успокоившись, могла вернуться и к мужу, домой.

Вдруг Маша встрепенулась.

– Надо позвонить Вере, – она похлопала себя по брюкам. Телефона не было. – Черт, где? Я не вынимала его после гулянки.

– Я тебе звонил… – Егор посмотрел в пустую уже чашку.