Полгода спустя, 4 июля 1776 г., Континентальный конгресс единогласно принял написанную Томасом Джефферсоном Декларацию независимости, текст которой гласил: "Мы считаем очевидными следующие истины: все люди сотворены равными и все они наделены своим Творцом некоторыми неотъемлемыми правами, к числу которых принадлежат жизнь, свобода и стремление к счастью". В основе Декларации лежала идея народного суверенитета, а учреждение правительства прямо связывалось с обеспечением неотъемлемых прав и согласием управляемых. "Если же данная форма правления становится гибельной для их целей, указывалось в этом историческом документе, - то народ имеет право изменить или упразднить ее и учредить новое правительство", которое обеспечило бы ему безопасность и счастье. Более того, "когда длинный ряд злоупотреблений и узурпаций" свидетельствует о намерении отдать народ "во власть неограниченного деспотизма, то он не только имеет право, но и обязан свергнуть такое правительство и отдать свою безопасность в другие руки"4.
Начало вооруженной борьбы в Северной Америке со всей остротой поставило перед Англией проблему союзников. Особое значение приобрела позиция России. Именно от России английское правительство рассчитывало получить помощь, в которой оно теперь так нуждалось. И не раз британским министрам пришлось пожалеть о том, что в прошлом они были слишком несговорчивы при заключении союзного трактата. Напомним в этой связи, что со времени осуществления "северной системы" Н. И. Панина русско-английские отношения развивались в дружественном направле-{34}нии, что объяснялось, в частности, совместным противодействием влиянию Франции. В подробных инструкциях русскому посланнику в Лондоне И. Г. Чернышеву от 24 июля (4 августа) 1768 г. указывалось:
Северною системою полагаем и разумеем мы сколь можно большее и теснейшее соединение северных держав в один беспосредственный пункт нашего общего интереса, дабы тем против бурбонского и австрийского домов составить твердое в европейских дворах равновесие и тишину северную и совсем освободить от их инфлюенции, которая столь часто производила в оной бедственные последствия"5.
Еще в 1762 г. английский посол граф Бакингем получил инструкции добиваться заключения союзного и торгового договоров с Россией 6. 20 июня (1 июля) 1766 г. в С.-Петербурге был подписан важный торговый договор с Великобританией 7. Переговоры о заключении соююзного трактата практических результатов не дали; английская дипломатия не склонна была оказать решительную поддержку России в ее отношениях со Швецией, Польшей и Турцией, упорно не соглашаясь, в частности, включить войну России с Турцией в casus foederis (букв. "случай союза" - обстоятельства, которые обязывают начать войну на стороне союзника), а именно это больше всего интересовало в то время русское правительство. В дальнейшем, в период русско-турецкой войны 1768-1774 гг., Англия, хотя и занимала в целом благожелательную к России позицию, принимать на себя союзные обязательства не торопилась. С другой стороны, она была не прочь вмешаться в конфликт и осуществить свое посредничество, что, в свою очередь, было решительно отвергнуто Россией 8.
Война в Америке существенно повлияла на последующее развитие русско-английских отношений, обнажив скрытые до того времени противоречия и изменив в известной степени даже сам характер этих отношений. 1 сентября 1775 г. английский король Георг III направил личное послание Екатерине II. Играя на монархических чувствах императрицы, король в возвышенных выражениях соглашался "принять", а по существу просил русских солдат "для подавления восстания в американских колониях"9. Британскому посланнику в С.-Петербурге были даны подробные инструкции добиваться посылки 20-тысячного корпуса и переслан проект соответствующего договора 10. {35}
Слухи о необычайной просьбе Георга III и возможной посылке русских войск за океан вызвали серьезное беспокойство как в Америке, так и в Западной Европе. Уже 21 сентября 1775 г. французский министр иностранных дел граф Шарль Гравье Верженн направил своему посланнику в С.-Петербурге маркизу Жуинье специальные инструкции, в которых выражал тревогу по поводу возможной отправки русских солдат в Америку и просил любыми средствами проверить достоверность этих слухов 11. По сообщению русского посланника в Париже князя И. С. Барятинского, осенью 1775 г. в печати уже называли конкретное число русских солдат (30 тыс.), "во взаимство" чего Англия "дает три миллиона фунтов стерлингов". Касаясь разных толкований "сей негоциации", И. С. Барятинский сообщал, в частности, "что естьли колонии и имели бы желание примириться с Англией, то введение чужестранных войск возбудит в них большую упорливость и может довести до того, что они объявят себя подлинно независимыми от Англии". Что касается России, "то почти невероятно, чтоб и ее им. в-во изволила согласиться на такую негоциацию, какой бы тесный союз ни пребывал между обоими дворами, ибо-де такой поступок не совместен с человеколюбием, миролюбивыми и бескорыстными ее в-ва сентиментами". Если Англия стремится "притеснять вольность колоний и подчинить их совсем своей власти", то Екатерина II, напротив, "неусыпно печется о доставлении своему народу облегчения и некоторой свободы чрез новые узаконения"12.
Хотя по поводу "человеколюбия" и "бескорыстия" Екатерины II можно, конечно, спорить, главный вывод о том, "что Россия явно вспомоществовать Англии противу колоний не станет", сомнений не вызывал, тем более что в С.-Петербурге были неплохо осведомлены о действительном состоянии дел в Северной Америке. Уже в 60-х годах и особенно в первой половине 70-х годов XVIII в. русские дипломаты за границей подробно и довольно объективно информировали царское правительство о развитии конфликта между американскими колонистами и метрополией.
Еще в октябре 1765 г. тогдашний российский посланник в Лондоне Г. Гросс проницательно писал Екатерине II, что после введения метрополией закона о гербовом сборе не только "в столице Новой Англии {36} городе Бостоне" дело шло "до явного народного бунта, но и понежь все провинции Северной Америки меж собою соглашаются, чтоб не признать в английском парламенте власть налагать на них подати, претендуя, что то единственно зависит от собственных их провинциальных собраний, которую претенсии они могли бы мало-помалу себе присвоить совершенную независимость от матерной земли". Три года спустя новый российский посланник в Лондоне А. С. Мусин-Пушкин сообщал в С.-Петербург, что сопротивление жителей Бостона дошло то того, что "хотели они истребить приставленных к таможне офицеров, кои для спасения жизни своей от столь насильственного гонения были вынуждены бежать на стоящую у порта тамо военную фрегату"13.
Наконец, в донесении А. С. Мусина-Пушкина от 31 октября (11 ноября) 1774 г. вновь подчеркивалась твердая решимость американских колонистов отстаивать свои права от посягательств английских властей: "Вчера полученные здесь из Америки письма, - сообщал Мусин-Пушкин первоприсутствующему в Коллегии иностранных дел Н. И. Панину, - подтверждают доказательнейшим образом сколь твердое, столь и единогласное почти тамошних жителей намерение не повиноваться никаким таким повелениям, кои хотя бы мало клонились к утверждению за ними права здешнего законодательства... Генеральным в Филадельфии конгрессом решено уже не вывозить сюда никаких американских товаров, а здешних тамо не принимать"14.
Русский посланник в Лондоне не только правильно оценил сложившееся в то время положение, но и сумел увидеть последствия конфликта с колониями как для внутренней жизни Англии, так и для ее международных позиций. В том же донесении в С.-Петербург Мусин-Пушкин писал: "Положение такое справедливо тревожит здешнее правление и тем более, что известны оному все выгоды, кои здешний торг и фабрики получают и от подвозимых сюда из Америки необделанных, и от вывозимых туда здесь обделанных товаров. Тамошний сюда ежегодный вывоз простирается вообще ценою не меньше трех миллионов фунтов стерлингов, между которыми Ново-Иоркская провинция высылает ежегодно на шестьсот тысяч фунтов стерлингов, а Филадельфская - с лишком на семьсот тысяч. Всякое вывозу такому прекращение естьли не вовсе {37} подорвет, то по крайней мере повредит все здешние манифактуры весьма чувствительно. Беспокойная Франция и Гишпания не оставят вмешиваться в несогласие между Англиею и колонистами ее. Под флагом первой показывались уже две фрегаты около Бостона, как слышно, нагруженные разными военными припасами, вторая же отправила из Феруль еще пять военных кораблей, вероятно, в Америку".
