- Вам чего, госпожа Юлиса? - вытаращил глаза Марбет, принимавший у Претина пленницу.

- Стойте! - вскричала та. - Подождите!

- Что такое? - встрепенулся на берегу Картен.

- Я быстро, - отмахнулась пассажирка и, собираясь обратиться к пленнице, замерла, не зная что сказать.

Девушка смотрела на неё со смесью страха, недоумения и любопытства. Ника машинально отметила странную бледность кожи, впалые глаза с красными прожилками и тёмными кругами вокруг них.

- Покажи это? - громко, как обычно разговаривают с не владеющими языком иностранцами, попросила она, указав на разорванное платье. - Откуда оно у тебя?

Втянув голову в плечи, дикарка сжалась, прижимая руки к груди, словно стараясь прикрыть запрятанный знак.

- Не бойся, - поморщилась Ника: "Местные, небось, всю машину по винтикам разобрали, а пассажиров и водителя вообще прикончили. В жертву принесли".

- Покажи, что там? - ещё раз попросила она, с трудом сдерживая нетерпение: "Вдруг кто-нибудь выжил и прячется в здешних дебрях? Тогда как же я его найду? Там решим. Вначале надо убедиться".

Гантка выкрикнула что-то, судя по тону, не очень вежливое.

- Что ты хочешь увидеть, госпожа Юлиса? - насмешливо хмыкнул Марбет.

Стегнув его взглядом, Ника вцепилась в платье упрямой девицы. Та пыталась сопротивляться. Но названная дочь Лация Юлиса Агилиса оказалась гораздо сильнее. Отведя в сторону руку пленницы, она ухватилась за тонкий кожаный ремешок, на котором, судя по всему, и висела злополучная эмблема. Взвизгнув, дикарка вцепилась в её ладонь зубами так, что у Ники слезы из глаз брызнули.

- Вот батман! - вскричала будущая помещица и отвесила гантке крепкую оплеуху. Лёгкую девицу швырнуло в сторону, и она, захрипев, повисла на том самом ремешке. Опомнившись, матросы бросились ставить пленницу на ноги. А Ника, ругаясь, сдёрнула с тонкой шеи амулет, прихватив изрядный клок светло-русых волос, и едва не застонала от разочарования. У неё в руках оказалась обычная местная безделушка, не имевшая никакого отношения к славной немецкой фирме. Да - круг, да - три спицы, кажется, из кованного серебра. Новое, не успевшее потемнеть изделие художественных промыслов.

Стараясь успокоиться, девушка шумно втянула воздух и закусила нижнюю губу. Значит, земляков у неё здесь нет. Недоуменно глядя на знатную пассажирку, матросы потянули бьющуюся в истерике гантку к люку.

- Да подавись! - пробормотала Ника по-русски, вкладывая амулет ей в руки. А когда Марбет попытался забрать амулет, зарычала так, что сама испугалась:

- Оставь!

Видимо, злость, боль и разочарование сделали её очень убедительной. Хмыкнув, моряк спустил всхлипывающую девицу в трюм, где она попала в заботливые руки Дреса и Жаку Фреса.

Ника взглянула на прокушенную до крови ладонь. Машинально пососав, сплюнула за борт розовую слюну. Мелькнула мысль о перевязке, но решив, что рана не достаточно серьёзна, она махнула рукой, и сутулясь под тяжестью разочарования, поднялась на кормовую палубу.

А мореходы, обменявшись непонимающими взглядами, продолжили погрузку живого товара. Последними в трюм спустили плачущих детей. Вскоре после этого оттуда выбрались довольные матросы. Вставив металлическую пластину в прорези, рулевой запер люк.

- Готово, хозяин! - крикнул он Картену.

Кивнув, тот сейчас же отдал приказ одним подчинённым забить и разделать коров, другим - продолжать погрузку. Меха, рулоны полотна, одежда, какие-то свёртки, топоры, мешки с зерном утащили в трюмы на носу и под капитанской каютой. Моряки посмеивались, довольные богатой добычей. А пассажирка гадала, что же могло заставить гантов покинуть дома? Причём уходили они явно не в спешке, если взяли с собой не только зерно, но и одежду с домашней утварью. Вряд ли это нашествие врагов или стихийное бедствие. "Что-то тут не так", - бормотала про себя Ника, стараясь как можно скорее забыть постигшее её разочарование.

Очень скоро на берегу остались только лошади, коровьи кишки и куча разнообразных предметов: от корзин и горшков, до каких-то орудий труда, о назначении которых девушка могла только догадываться.

Купец, застыв в позе мыслителя, задумчиво теребил заросший подбородок.

"Гадает, не обделил ли он себя? - с неприязнью хмыкнула Ника. - Или жалеет, что у него корабль такой маленький?"

- Железо выломаем, а остальное можно бросить, - предложил Крек Палпин.

- Нет времени возиться, - с сожалением вздохнул капитан. - Пошли на борт.

- Может, хоть лошадей забьём, хозяин? - не отставал настырный матрос. - Ртов то у нас прибавилось.

- Говядину бы сожрать, - буркнул Картен. - Пока не протухла.

Быстро убрали трап. Изо всех сил упираясь вёслами в дно, моряки кое-как оттолкнули от берега изрядно потяжелевшее судно. С трудом развернувшись, корабль направился к устью, подгоняемый течением и редкими ударами вёсел.

- Как там варвар? - крикнул с кормы Картен, когда берега разбежались, открывая зыбкий морской простор с лениво перекатывавшимися волнами.

- Живой ещё, - отозвался сидевший неподалёку на лавке Мулмин. - Но ненадолго.

- Вытаскивайте весла! - скомандовал капитан. - Нужно почтить нашего бога. Принесём ему достойную жертву. Пусть сбережёт он нас от Такеры и её злобных слуг.

Ника поёжилась.

- Принесите якорь! - продолжал отдавать распоряжения мореход. - Нельзя, чтобы волны выбросили наш дар на берег.

Матросы подняли чуть живого ганта. Тот, хрипя, закатывал глаза, а длинная борода слиплась от рвоты. Вдруг, словно обретя силы, мужчина выпрямился, рявкнув что-то в лицо невольно отшатнувшемуся Жаку Фресу.

Тритин Версат торопливо привязал к ногам варвара камень. Капитан скороговоркой, на манер рэпера, прочитал какое-то заклинание или молитву, из которой Ника не поняла ни слова. И тело с громким всплеском скрылось под водой. Из трюма донёсся женский крик, а вслед за ним многоголосый вой.

После жертвы прошли похороны. Брег Калсага и Укнана просто бросили в воду после короткой речи купца, в которой тот обещал отдать заработанное матросами их семьям. Покончив с обязательными процедурами, Картен, оценив силу и направление ветра, приказал поднять парус.

Едва грязно-серое полотнище надулось дряблым брюхом, на кормовую палубу поднялся Крек Палпин.

- Хозяин, тут люди интересуются, когда можно будет дикарок помять? От берега мы отошли, жертву принесли. Так что им передать?

- Между ног горит? - насмешливо хмыкнул капитан. - Ладно, ставьте котёл, пусть Марбет мясо варит, и развлекайтесь. Только глядите у меня!

Глаза купца свирепо сверкнули.

- Попортите товар, вычту из доли! В двойном размере!

- Не беспокойся, хозяин, - широко улыбаясь, успокоил его матрос. - В первый раз что ли?

Отвернувшись, Ника стала пристально вглядываться в горизонт. Будь корабль побольше, она бы обязательно спряталась, забилась бы в какую-нибудь щель поглубже. Но на этой скорлупке просто некуда деться, значит, ей волей-неволей придётся видеть и слышать то, о чем она так долго пыталась забыть.

Услышав тонкий, почти детский крик, девушка, не в силах совладать с собой, резко обернулась. Тирган вытаскивал из трюма за толстую русую косу молоденькую, пухлую гантку и довольно ржал, скаля щербатый рот.

Пассажирка шагнула к Картену, наблюдавшему за этой картиной с нескрываемым любопытством.

- Она же совсем девочка!

- Все женщины когда-то ими были, госпожа Юлиса, - хохотнул капитан. - Пусть радуется, что её первым мужчиной будет моряк из славного Канакерна, а не какой-нибудь вонючий дикарь.

Ну, тут он слегка преувеличивал. Несмотря на то, что судно три дня стояло на реке, не все члены команды смогли отмыться, и от многих всё ещё несло так, что глаза слезились.

Ника почувствовала, как ладонь сама ищет рукоятку кинжала, а колени начинают мелко дрожать. Но тут вспомнился один из многочисленных рассказов наставника. Стараясь говорить как можно спокойнее, она пренебрежительно пожала плечами: