неправдой". (Цветаева).
Для историков важно понимать нравы общества, чтобы адекватно воспринять действия людей, ибо "человек наиболее искренен, когда он лжёт". (Камю). Сильные мира сего могут заставить говорить фальшивые слова, но они не могут заставить изменить чувства восприятия событий. Для этого человек должен измениться. Дух времени - это ахматовский герой без лица и имени, кто невидимо сопровождает и направляет нас всю жизнь. Дух времени - это ветер, объединяющий мысли и действия людей, ориентируя их на иллюзорные цели. Этот ветер называют социальным заказом. "Социальный заказ есть всегда приказ", - утверждала Цветаева. Как на корабле в штормовую погоду: при наклоне корабля в одну сторону все инстинктивно, словно по приказу, бросаются в противоположную.
(Раздел 1). С уничтожением коммунистического строя народ приобретёт свободу и всё само собой образуется. Таковой была формулировка социального заказа начала перестройки в СССР, нежданно вынесшей на политическую арену мало кому известного в то время Б. Ельцина. Инфантильностью мышления - политического, философского или просто здравого, эта мысль достойна быть занесённой в Книгу рекордов Гиннесса. Но в это все поверили. Обернулось всё мародёрством собственной страны, в чём обвиняли Ельцина. Не будем обсуждать версии подлинных целей его политики. Остановимся лишь на одном бесспорном обстоятельстве: не обладая необходимой культурой для такого рода деятельности, не имея ни достаточного государственного, ни международного опыта, он исполнял соцзаказ руководствуясь лишь благими намерениями. Известна распространённая поговорка, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Нельзя исключать, что его легендарные запои были вызваны осознанием, что всё идёт не так, как было задумано, что многое заставляло его делать иначе, чем он предполагал и хотел. Но это не важно. Важно другое: социальный заказ есть всегда приказ, отражающий настроения людей. Приказы не обсуждают. Приказы исполняют. Ельцин выполнил приказ соцзаказа, дав людям свободу. И люди распорядились предоставленной им свободой.
О фатальности намерений внезапно предоставить людям полную свободу предупреждали. Но их никто не хотел слушать. Эта политическая ситуация невольно вызывает в памяти строки из повести А. Платонова "Чевенгур": - "Того, что недоделанный кулак сейчас говорил, ничего не будет. Социализм придёт моментально и всё покроет. Ещё ничего не успеет родиться, как хорошее настанет! Вследствие же отвода рысака от Рыжова предлагаю его передать уполномоченному губисполкома товарищу Дванову. А теперь расходитесь, товарищи бедняки, для борьбы с разрухой!" И советские "бедняки" разошлись.
Многие участники начала перестройки в СССР были людьми искренне желающими установить в стране мир справедливости и порядка. Это явно проявлялось в самом её начале. Обострение чувств взаимной вежливости и доброжелательности среди разных слоёв населения являлось признаками их солидарности в достижении декларируемых целей. Все принялись наводить новый порядок.
Но вскоре всё стало становиться на свои места. Не имея требуемого опыта и знаний в новых сферах социальных, экономических и политических преобразований, как и твёрдых жизнью выкованных традиций и нравственных убеждений, организаторы перестройки оказались аморфными, как жители американского города Гедлинберг из рассказа Марка Твена "Человек, который совратил Гедлинберг", или жителей швейцарского города из повести Ф. Дюрренматта "Визит старой дамы". Увидев возможность без труда обогатиться неправым образом, гордившиеся своей честностью жители этих городов не долго боролись с искушениями. Эту тенденцию перестройки в СССР подметил М. Козаков, создав фильм по этой повести Дюрренматта.
Поведение русских либерально мыслящих интеллигентов, активно поддерживавших перестройку советского общества, вызывает ассоциации с мечтами Бальзаминова из фильма "Женитьба Бальзаминова", созданного по мотивам трилогии Островского "Праздничный сон до обеда": герой, дабы не обременять себя трудом размышлений, успокаивался словами, что всё само собой образуется.Так большинство интеллигентов безрассудно бросилось поддерживать лозунги немедленного переворота. "Переворот хотя и может быть источником энергии в ослабевшем обществе, но никогда не бывает гармонизатором, строителем, художником, завершителем человеческой природы", писал Ницше задолго до перестройки в СССР.
Надо также иметь ввиду мощную психологическую обработку русской интеллигенции хлынувшими с Запада разного рода инструкторами и миссионерами с идеями "шоковой терапии",скрывавшими за занавесом обещаний светлого будущего неизбежный хаос народовластия. Мы им верили, как верил Буратино словам лисы Алисы и кота Базилио. Позже, находясь уже в Америке, в газете Washington Post, опубликованной где-то в середине девяностых годов в период разгара в России бандитизма "лихих девяностых", наткнулся на передовицу, в которой авторы объясняли вмешательство США в дела перестройки в СССР своим искренним желанием "за ночь" превратить Россию из отсталого авторитарного государства в высокоразвитое демократическое. Но, как писали авторы статьи, - "мы были наивны", тогда ешё не осознавая, что "за ночь" (overnight) такие перемены осуществить невозможно.
"Лихие времена" явление типичное при кардинальных политических переменах в жизни стран, когда прежние законы отменяются а новые ещё не созданы. "Благодаря тому, что законы в государстве стали уже неприменимы, эти люди словно перерождаются - становятся дикой, беспардонной оравой, для которой уже не существует законов, а только ненасытные потребности. Нет предела их бесстыдству." (Ф. Кафка." Замок"). В такой нравственной среде рецепты "шоковой терапии" явно обостряли криминальную обстановку. Многие страны осуществляли политику приватизации, но, осознавая болезненность этой операции, приступали к её осуществлению с большой осторожностью, действуя с оглядкой. Тотальную же "ваучерную приватизацию" предприятий в России, осуществлённую в одночасье, следует расценивать как преступление, вызвавшее подрыв экономического и нравственного состояния общества произволом вовлечения в управление страной случайных некомпетентных лиц, часто из криминальных кругов. В результате разработанные новые Кодексы РФ "стали притягательным источником доходов для бесчисленных грабителей и авантюристов, ставших глобалистами, то есть ушедших с высокозащищенного пространства Запада в утратившие государственную защиту российские просторы". Легкость существования (организаторов перестройки) заставляет их искать не только легкого для жизни пространства, но и всё боле легких занятий, становящихся лишь имитацией подлинного творчества. Этот феномен перестройки, оказавшийся скрытым от наивных глаз возбуждённых иллюзиями масс интеллигенции, подробно разобрал А. Понарин в книге "Народ без элиты: между отчаянием и надеждой" (2001). [79].
Тем не менее винить Запад в таком развитии хода событий не следует - то было взаимное притяжение советской партийно-комсомольской номенклатуры, стоявшей в центре переворота, и родственных им по духу предпринимателей Запада. Массовость и синхронность многих процессов перестройки наводит на мысль, что развал СССР был процессом не столько политическим, как метафизическим, понимая под этим усиливающийся в мире поток сознания, нацеленный на глобализацию всех социальных и экономических связей. "Есть какая-то тайна в том, что Россия, вчера ещё вторая держава мира, распалась столь мгновенно" - писал Панарин.
(Раздел 2). Не раз английский исследователь Грехем, странствуя по России начала девятнадцатого столетия [28], из случавшихся бесед с ссыльными политзаключёнными вынес впечатление, что молодые русские либерально настроенные интеллигенты разночинцы не знали ни своего народа, ни жизнь народов соседствующих с Россией. "Не привыкнув получать в спорах отпор, ссыльные принялись разговаривать между собой. Они привыкли думать, что Англия - счастливая страна, указывающая более молодым нациям идеальный путь к свободе". Люди политически ориентированного склада ума обычно имеют чёткую точку зрения. С ними порой трудно общаться, поскольку их видение окружающего не выходит за пределы этой точки. "Русский приятнейший человек пока не заправит рубашку. Когда он её заправит и почувствует себя западно-европейцем, с ним становится чрезвычайно трудно иметь дело", - привёл Грэхем высказывание английского поэта и писателя Р. Киплинга.
