Дикси резко повернулась и муж впервые увидел в её глазах сокрушительную неприязнь.
- Ты говоришь о страсти, да что ты знаешь о ней ? То, чем мы занимаемся в постели не имеет к ней никакого отношения ...
- Прости, прости, милая, ты переутомилась ... Пожалуй, я лучше пойду в свою комнату. - Эжен поднялся и одел халат. - Тебе прислать чего-нибудь выпить ? Не получив ответа, он заторопился прочь. - Спокойной ночи, девочка.
Дикси разрыдалась, кусая от злости подушку. Благополучие, покой, забота мужа, обожавшего её, все радости богатства и безделья казались ей трясиной смертельной скуки, хищно засасывающей свою жертву. Она пресытилась, объелась пресным счастьем, в котором начисто отсутствовали пряности. Размеренность жизни, уверенность в завтрашнем дне, в преданности человека, живущего рядом - что значат эти "ценности" в сравнении с горькой отравой настоящей страсти ? Да за часы бесплодного ожидания Чака она пережила больше, чем за все два года безоблачного счастья ! Она надеялась, мечтала о чем-то, ощущая в теле былой трепет, она содрогалась от обиды и боли, убедившись, что ждала напрасно ... Боже, милостивый - Скофилд ничего не заметил. Он не понял даже, что жена находится на грани истерики - её любящий, внимательный муж ! Скофилд просил приласкать его, приученный к тому, что инициатива в постели всегда принадлежала Дикси ... Бедный, бедный наивный олух, верящий в свою непогрешимость, в надежность жены и все ждущий, что Дикси захочет иметь от него детей.
- Давай немного подождем. Не стоит торопиться. - Сказала она мужу вскоре после свадьбы и приняла меры против нежеланного зачатия. "Еще немного покапризничаю, и решусь" - убеждала себя Дикси, приглядываясь к чужим детям и стараясь ощутить в себе жажду материнства. Скофилд терпеливо ждал.
И вот теперь как-то вдруг стало ясно, что они лишь обманывали себя и ничего этого уже не будет - ни семейной идиллии, ни детишек с фамилией Скофилд.
Дикси не готовилась к серьезному разговору и даже не собиралась затевать что-либо подобное. Все произошло само собой. Мирный домашний вечер, столбики мошкары, пляшущие над столом, накрытым для ужина на веранде.
Шумел в траве разбрызгиваемый вертушкой дождик, сладко пахли расцветшие в кашпо балюстрады ночные фиалки. Свечи не зажгли, чтобы не привлекать мошкару. В сумерках ярко белели цветущие карликовые вишни, cветились ацетиленом тяжелые кисти турецкой сирени. Дикси казалось, что она сидит вот так уже сто лет, превратившись в дряхлую, морщинистую старуху.
- ... Нолленс дал мне отступную. Думаю, он ещё схватится за голову, но будет поздно. - Делился своими директорскими проблемами Эжен, разминая в бледных пальцах листок мяты.
- Эжен, скажи, я очень изменилась ?
- Ты о чем, девочка ? Глупости ! Уже вся Европа знает, что у меня жена - красавица. И ведь, шельмец, не подумал о главном. Это я о Мэтью Нолленсе. Нельзя таким людям соваться в бизнес...
- А ведь я не люблю тебя ...
- Ой, дорогая моя, я лучше пойду просмотрю бумаги. У меня завтра тяжелый день. - Эжен поспешил ретироваться, но Дикси поймала его за руку. Завтра я уйду. И пришлю тебе необходимые бумаги, мы не можем больше жить вместе. Это нечестно, глупо, жестоко.
- У тебя другой мужчина ? Впрочем, - остановил жену Эжен. - Это не столь уж важно. Это ерунда, ошибки молодости ... Голос его дрогнул, он рванулся, чтобы уйти, но Дикси посмотрела с мольбой : - Я очень серьезно. Не стоит больше удерживать, то чего давно уже нет. И никогда не было.
- Нет было ! Тот первый вечер был ! И свадебное путешествие и чудесные дни в этом доме - были ! Мы были счастливы, Дикси ! - Он не пытался скрыть слезы.
- Ты дал мне уверенность и покой. Я очень благодарна тебе, Скофилд, но я не могу так больше. Я начинаю ненавидеть тебя и себя. Это скотство. Прости.
Эжен рухнул в скрипнувшее под ним плетеное кресло, а Дикси ринулась в свою комнату и начала лихорадочно собирать вещи. Она торопилась, словно в доме разгорелся пожар - она спешила разорвать связывающие их узы, пока благоразумие или жалость к мужу, не призовут к примирению.
Стоящий у окна своего кабинета Эжен слышал, как выехал из гаража и умчался в сторону Парижа, подаренным им жене темно-синий "пежо".
- Ну вот я и дома. Роль мадам Скофилд сыграна до конца. Вряд ли стоит думать о пальмовой ветви на Каннском фестивале. - Дикси кивнула на не распакованные чемоданы. - Зато трофеи - фантастика ! Шубы, "Пежо" у подъезда и ещё вот это. - Подняв золотистую прядь у виска она рассматривала блестящие в ней седые нити.
- Такой положительный мужчина был... Не для тебя, видать, птичка.
- сокрушалась Лола. Дикси нахмурилась:
- Положительный? Да он был НИКАКОЙ! Мой бывший муж оказался ласковым, заботливым и назойливым ничтожеством. Я произношу это слово с прощальной нежностью. Он вовсе не виноват, бедняжка Скофилд, что ничего, абсолютно ничего не умел делать забавно - то есть хотя бы нелепо, неуклюже, пусть даже глупо - но неординарно. Эжен любил меня бездарно и бурно.Я постараюсь сохранить о нем светлую память.
- А домики, денежки ? - вытаращила глаза Лола.
- Я не возьму ничего, старушка. Эжен и так лишился смысла жизни. Он едва остался жив после Сюзи, цеплялся за меня, как за спасательный круг, а я добила беднягу.
- Ох - ох ! - подбоченилась Лола. - Где это вы таких мужчин встречали, тем более - важных директоров, что бы от женских обид - и сразу головой в воду ? Не засидится господин Скофилд в одиночестве, помяни мое слово. Такие кошельки на дороге не валяются. Даже полные импотенты.
- А знаешь, старушка, ведь дело не только в постели.
Возможно, Эжен как директор банка достоин восхищения, но я не способна оценить этого, как если бы кто-нибудь читал мне стихи на китайском языке. Нет - финансистов в моей жизни больше не будет.
Я чуть не упустила свой шанс, теряя годы! Господи, как же мне хочется повеселиться, покуролесить! А главное - стать настоящей актрисой. Я ещё успею, обязательно успею!
... Устроенная вскоре Дикси грандиозная вечеринка должна была знаменовать её возвращение к былому образу жизни. Кроме того, почти каждый из приглашенных мог стать полезным в деле восстановления актерской карьеры Дикси. И каждому из них, отведя в кабинет деда, она говорила примерно одно :
