Раду послушно вернулся в свою палату и в глубокой растерянности присел на кровать. В его памяти словно начали существовать два параллельных друг другу мира.
В одном из них он видел, как молодой паренёк отключается в инвалидном кресле прямо напротив его стола, и скорая забирает его, констатируя кому. Помнил, как потом обнаружилось, что мальчишка оказался прав, и профессора Морана действительно похитили неизвестные. Как тело женщины нашли в Одре по весне. Как Раду начал посещать психолога - молодую женщину Халину Марудо, пытаясь справиться со стрессом и чувством вины перед парнем в инвалидной коляске...
В другой версии своей памяти он видел, как тем самым декабрьским днём Геворг, пытаясь доказать свою правоту, вскочил из инвалидного кресла и встал на ноги. Как потом Раду взялся за поиски профессора и начал подозревать паренька в ещё не доказанном убийстве... Как проследил за Геворгом до офиса Халины Марудо...
Женщина психолог.
Раду не мог видеть её, если он действительно следил за Геворгом! Но в другой версии памяти юноша хорошо знал невысокую приятную леди с каштановыми волосами... Значит, дело оставалось за малым: встретиться с Халиной и всё выяснить! Если Марудо в действительности будет выглядеть так, как он её помнил, это поможет определиться с истинностью воспоминаний.
План действий был ясен - оставалось только набраться большого терпения, потому что врачи не желали отпускать Раду из больницы. Они снова и снова проводили анализы, ставили ему капельницы, после которых мужчину бросало в тягучий томительный сон, делали снимки головного мозга... Раду уже ненавидел унылые белые стены своей палаты. Единственный раз к нему заглянули коллеги из отделения, но надолго не задержались - у всех семьи, всем надо спешить. В итоге Лебовски провалялся в больнице ещё неделю. К концу его "заключения" погода на улице окончательно перешла в режим "весна" и, если не считать слякоти, была просто чудесной. "Самое время, чтобы назначить встречу одной молодой даме",- решил Раду, с воодушевлением вдыхая полной грудью. Улицы Ворцлава оказались запружены студенческой молодёжью и престарелыми парочками, которые, наконец, выбрались из зимней спячки, чтобы погреть свои косточки на солнце. Остальное население города либо ещё не умело самостоятельно передвигаться, либо тоскливо смотрело на весну из окон рабочих офисов, планируя вечернее дефиле по набережной или поход в ресторан.
Раду не торопился звонить Халине в середине рабочего дня: сначала заглянул домой, чтобы проверить, всё ли в порядке - вдоволь постоял под горячим душем, побрился, сменил костюм... Он был ещё очень молод, хорош собой и любил приодеться; женщины не раз делали комплименты его внешнему виду. Но всё это баловство - словно маскирующая сетка - скрывало одно лишь стремление: добиться своего, во что бы то ни стало. Раду был упрям по природе своей: он не мыслил жизни без методичного движения к намеченной цели, даже если это его стремление было неразумно, безрассудно и опасно. Особенно если безрассудно и опасно.
В три часа по полудню Раду нашёл в справочнике телефон госпожи психолога и позвонил. Женщина ответила очень официально, так что Лебовски не смог понять, знакомы они, или нет. В любом случае, он назначил встречу на восемь вечера в людном кафе у Собора Святого Иоанна, и приготовился.
Вечер выдался прохладным и ясным. Шпили Собора Святого Иоанна кололи небо выше обычного, и где-то там высоко уже начинали моргать крохотные звёздочки. Раду пришёл в кафе на полчаса раньше и занял подходящую для наблюдений позицию: у стеклянной витрины, из которой отлично просматривалась освещённая фонарями улица и тёмная громада собора. Ждать было недолго, но Раду нервничал. Внутри него словно закручивалась тугая спираль, не дававшая расслабиться. Краешком сознания Раду понимал, что в его воспоминаниях: и в правильных, и ложных - есть своя толика истины, и от этого ему становилось ещё страшнее, ведь тогда он совершенно запутывался в происходящем. Юноша отчаянно надеялся разрубить этот Гордеев Узел одним ударом - с приходом психолога. Поэтому ожидание становилось совершенно невыносимым.
Как только Халина Марудо появилась в дверях "Далилы и Самсона", Раду узнал её. То есть, он никогда не видел её прежде: лицо было ему совершенно незнакомо. Но... какие-то едва заметные черты хранились в памяти: фигура, рост, каштановые волосы, любовь к красному... Как будто кто-то прошептал ему на ухо, как должна выглядеть Халина Марудо, и теперь Раду просто примерил этот образ на невысокую женщину, которая уверенно шла к его столику.
- Господин Лебовски! Рада, что вы в добром здравии. Не предполагала увидеть вас так скоро... Я слышала, вы попали в автокатастрофу? Если хотите, я проведу первый сеанс прямо сегодня - остальные согласуем с моим расписанием.
Раду откинулся на спинку стула, пытаясь совладать с собой. Сердце неровно перестукивало в груди, в голове всё смешалось...
Она знала его.
Знала, его имя, как он выглядит. Раду был почти уверен, что она знала и более сокровенные вещи, какие он поведал бы только священнику на исповеди - это читалось во взгляде её карих, с отливом красного дерева, глаз. И в то же время, Раду понимал, что она лжёт. Непонятно откуда - просто знал, чувствовал. Эта женщина опасалась своего собеседника: она сидела выпрямившись, отстранившись от стола, её белые руки в чёрных кожаных перчатках, покоились, сложенные, на коленях, ноги под столом - тоже скрещены. Но в глазах вызывающее спокойствие.
Она боится, потому что знает, что я знаю.
- Халина...
Женщина кивнула, и выжидательно уставилась на Лебовски. Холодная улыбка. Красная помада. На дне её зрачков дрожали едва заметные пятнышки страха.
- Что... Что вы будете заказывать? Я думаю, нам следует для начала подкрепиться, а потом уже обсуждать дела. Вы же не против? Я знаю, это выходит за рамки наших отношений психолога и пациента, но...
- Салат,- она улыбнулась и кокетливо продолжила,- небольшой ужин никак не повредит нашим "отношениям психолога и пациента"!
Ужин длился не более получаса. За это время они успели немного поговорить о погоде, перемыли косточки некоторым местным политикам и обсудили новое расписание сеансов психотерапии. Раду шутил и слегка заигрывал, старался быть самим очарованием, но на самом деле он дьявольски хотел оказаться как можно дальше от насквозь лживой Халины Марудо.
Инстинктивно Раду попытался убедить женщину в том, что она надеялась услышать при встрече: он ничего не помнит, а то, что помнит, полностью согласуется с официальной версией произошедшего. Ведь кто-то, стоящий за психологом, хотел, чтобы Раду помнил именно это, и ничего больше? Кто-то настолько могущественный, что почти добился успеха в своём невероятном стремлении! Ведь гораздо проще было бы убить надоедливого детектива, если он мешал... Мешал чему?
Этот вопрос свербил в мозгу Раду, не давая покоя. Он не видел мотивов, но с каждым днём находил всё больше подтверждений широкомасштабного заговора. В преступную группировку входили и сотрудники больницы, и профессора Ворцлавского Университета, и даже (трудно представить!) вышестоящие коллеги Лебовски! Мужчина понял это, когда начал перебирать все ниточки заново: прошёлся по преподавателям и одногруппникам Геворга Сирумем, переговорил со своими коллегами из отделения. Выяснилась ошеломляющая вещь! Все они либо не могли припомнить точно, что произошло с юношей, либо придерживались лживого варианта развития событий! Ещё большее разочарование Лебовски испытал, когда доложил обо всём этом безобразии своему начальству. Седобородый и глубоко уважаемый капитан отделения полиции Ворцлава - Мирослав Кладень - которого Раду почитал за своего наставника, сначала сделал круглые глаза и попытался убедить Раду, что он что-то напутал! Мол, шестнадцатого декабря Геворг Сирумем действительно упал к его ногам без чувств в отделении полиции, а позже впал в кому в больнице! Когда же Раду возмущённо попытался протестовать, старик рассердился и приказал ему взять больничный или отпуск. Услышать такое от человека, к которому пришёл за помощью, оказалось чертовски неприятно. Лебовски не хотел верить, что Кладень каким-то образом замешан в этом. Но ему пришлось. Геворг Сирумем, профессор Сарасвати Морана, психолог Халина Марудо, сектанты "Секты э Морти Апостолулуй", полицейские, даже сам он - Раду Лебовски - все оказались связаны в какой-то непонятной, но оттого не менее опасной игре с головокружительными ставками! Только вот Раду оказался на стороне закона в полном одиночестве, а против него выступала целая сеть из лжецов, преступников и фанатиков.
