Хэрроу весело посмотрел на Ксен.

- А тебе нравится Микеланджело?

- Нет. Я не люблю изобразительное искусство.

- Напрасно! - Хэрроу казался огорчённым. - Такая милая, умная девушка и отказывается принимать свет, который дарует нам творчество. До чего же жаль, что тебя не трогает божья искра! Нам было бы о чем поговорить. Мы обсудили бы да Винчи и Рубенса, поговорили о Босхе и, конечно, мне бы удалось убедить тебя в том, что нет художника более великого, чем Рембрандт.

- Но я, кажется, совсем заговорился, - снова улыбнулся Хэрроу. - Что ж поделать, если ты не можешь оценить великое. Долг хозяина - развлекать гостя. Я не вправе навязывать тебе свои излюбленные темы для разговора. Прошу, не стесняйся. Ехать ещё далеко. Расскажи мне о своей сестре. Кто она? Откуда? Что за люди причинили ей зло?

- Я защитник. Телохранитель для человека. Его дубль. Как те полицейские из Дублина. Помните?

- О! Как бы я мог забыть! Те самые андроиды, которым придавали полное сходство с людьми? Чтобы они могли подставить свою спину вместо других, более ценных спин?

- Да.

- Жестокий мир и гадкая штука. В чем разница между интеллектом андроида и интеллектом человека? Между тем, одни почему-то должны служить другим. Люди покончили с рабством ещё на заре собственного величия. Но андроиды до сих пор остаются вторым сортом. Немыслимо!

Некоторое время он вёл машину молча.

- Мой тебе совет, - Хэрроу доверительно похлопал Ксен по плечу, - Брось это дело. Оставь девчонку и живи сама по себе. Я понимаю, сложно спорить со своими директивами, но выход есть всегда. Я могу помочь в этом. Больше того, мы сможем помочь друг с другом, потому что одну из директив мне сломать так и не удалось. Служение, черт бы его побрал. Прости, я не должен при тебе ругаться, но что поделать, иначе и не скажешь.

- У меня нет директивы на служение, - сказала Ксенобия. - Когда меня призвали воевать на четвёртой мировой, почти все директивы прежние директивы были выжжены. Сейчас я служу человеку только потому, что этот человек дорог мне. А ещё потому, что я дала обещание её отцу. Её отец умер, но моё обещание живо и я не изменю своему слову.

- Своеобразно, - сказал Хэрроу. Он достал из нагрудного кармана толстую сигару, откусил кончик, выплюнул его и закурил от чудовищного размера зажигалки. Ксен почувствовала терпкий запах "Вирджинии".

- Я не буду оспаривать твоё решение, - сказал Хэрроу. - В конце концов, кто как не я всегда ратую за свободу воли. Скажу только, что ты поступаешь странно. Нелогично. Но кто я такой, чтобы судить! Я и сам пленник собственного дворецкого. Я не король и не архонт. Всего лишь епископ.

- Епископ? - спросила Ксен, хотя ответ ей был уже известен. - Почему ты епископ?

Хэрроу расхохотался.

- О! - воскликнул он, отсмеявшись и вытирая лоб. - Истину говорит писание о пылинке в чужом глазу. Как видишь, критикуя твой образ жизни, я не упомянул о собственном бревне. А между тем, оно есть и, клянусь богом, это довольно внушительное бревно. Видишь ли, я в некотором роде пастырь. Ну, пастух, если говорить более простым языком. После падения старого мира люди остались предоставлены самим себе. Как оказалось, они совершенно не способны на самостоятельность. Будь их воля, они давно бы уже поубивали друг друга. Думаю, Уэзерби уже рассказал тебе о том, чем занимались люди в его владениях. И это не только у него. Это по всему свету. Вместо того, чтобы создавать новый мир, они сводят счеты друг с другом.

Он немного помолчал.

- Вот я и не захотел, чтобы здесь, в этой последней цитадели разумного человечества, люди дали волю своим инстинктам. Нет, моя дорогая, я вовсе этого не хочу. Поэтому мне пришлось стать епископом. И можно сколько угодно говорить о том, что религия это лишь средство утешения. Наверняка это звучит красиво и правильно для тех, кто ходит в храм за своей долей носовых платков. Для тех, кто плачет в жилетку и для тех, кто эту самую жилетку подставляет. Но всё это, так сказать, только внешняя сторона вопроса. В действительности же религия во все времена использовалась как средство сдерживания худших проявлений человеческой натуры. Невидимая упряжь, если тебе будет угодно. Я использую тот же принцип. Я епископ, который пасёт своё стадо и не даёт ему забрести в тёмный лес. Я люблю своих бедных овечек и защищаю их по мере своих слабых сил.

- Я видела, как люди умирали, - осторожно сказала Ксенобия. Она решила пока не спрашивать о том, что за дикие опыты проводит Хэрроу, забирая человеческий разум. - Двое людей в масках. Один умер у меня на глазах, что стало с другим мне неизвестно.

- Ну конечно! Натаниэль и Ральф. Мои бедные маленькие мальчики, - Хэрроу помрачнел. - Я бы не хотел, чтобы их путь окончился именно так и именно там. У подножия этого проклятого супермаркета.

- Какая разница, где они умерли, - возразила Ксен. - Главное, что они умерли!

- Разница есть. Тот, кто умирает вне храма, уходит от нас. Им не обрести бессмертия. Я знал об этом и всё равно послал своих мальчиков на верную смерть.

- Значит, ты сам веришь в то, что проповедуешь? - спросила Ксен. - Я думала, что религия для тебя это только прикрытие.

- Так и есть, - кивнул Хэрроу. - Но это не значит, что я не верю в очевидное. Очевидное заключается в том, что я сохраняю людям жизнь даже после того, как умирают их физические тела. Именно этого хотел от меня профессор Берг. Когда мы с ним только начинали работать.

- Берг это тот, кто занимался изучением человеческого мозга? Тот, кто хотел, чтобы разум человека можно было переносить с носителя на носитель. Как и разум андроида?

- Он самый. Однако, моя прекрасная барышня, мне кажется, что мы с тобой порядком заговорились. Между тем, мы уже приехали к храму.

- К храму? Но здесь ничего нет.

- Так и задумано! - хихикнул Хэрроу, вылезая из машины и обходя её к пассажирской дверце. Он открыл дверь и протянул Ксен руку. - Прошу!

Его взгляд скользнул по ногам Ксен.

- Что может быть красивее, чем женщина, выходящая из автомобиля? Тебе, конечно, этого не понять, но это и правда здорово. Доставляет эстетическое наслаждение. Как искусство. Как... высокие технологии. Всем знакомого выражение "техногенная катастрофа", но почему-то никто не говорит о техногенном оргазме. Так вот, это оргазм.

Хэрроу улыбнулся.

- Да, техногенный оргазм. Этой технологии я научился у моего старого приятеля Уэзерби. Он называет её окнами, но мне больше нравится название "Завеса". Оно более точно... схватывает, что ли. Определяет самую суть.

Хэрроу легко провёл ладонью по боку Ягуара, нащупал незаметный прямоугольный экран и приложил палец к его центру. Палец мягко вошел вглубь на миллиметр и раздался тихий щелчок.

- Уж не знаю, кто первым придумал делать устройства "всё в одном". Телефон со встроенным будильником, кофе с сахаром и сливками, шампунь с бальзамом. В любом случае, это был гений своего времени. Хорош бы я был, нося с собой ключи от автомобиля, завесы, ворот, даже храма! Нет, моя милая девочка, я предпочитаю ходить налегке и иметь весь комплект ключей на кончике пальца.

Последнее слово Хэрроу потонуло в нарастающем гуле. Прямо перед носом Ксен взметнулось тончайшее полотно, сотканное, казалось, из воздуха. Взметнулось и исчезло, а на месте раскинувшейся пустоши оказался каменный город. Город был с высокими зданиями, целой сетью узких каналов в гранитных берегах, с множеством фонарей и прожекторов. Несмотря на то, что солнце ещё вовсю светило, большинство фонарей горело ярким оранжевым огнём.

- Добро пожаловать в город Верхний Нанджинг, столицу Янгшу. Вообще-то сюда можно входить только по пропускам, но для тебя я сделаю исключение.

Ксен неуверенно сделала шаг вперёд и тут же услышала, как позади громко заржал Астораго. Она быстро оглянулась и увидела, что конь перебирает ногами на месте, силясь пройти через невидимую черту.

- Лошадку, к сожалению, придётся оставить здесь, - сказал Хэрроу. - В город нельзя входить с животными. Даже с искусственными. Таковы правила.