Фил был убеждён, что маг хотел помочь сдержать болезнь внутри городских стен. Морозом и ветром он не дал ей перекинуться на всё царство. Касьян считал иначе: такой лютый холод был частью проклятья. "Пятака бы сюда", - мечтал он, а Фил поддакивал. Только на стене вдали от остальных они могли говорить то, что думали.
Их было примерно поровну - добровольцев и тех, кому царь приказал остаться. Сначала они прошли через войну с рыцарями, чудом пережили Рогатых Жнецов - а теперь обязаны были умереть здесь на стене, бесславно и бессмысленно. "За что мне это?", - вопрошал Касьян и не получал ответа. А потом перестал. Жизнь несправедлива - вот и всё, что нужно было ему знать.
Добровольцы специально пускали их на убой и слали в город на "проверки". А потом не пускали больных назад. Когда невольники попытались сбежать, кто-то выдал их планы Пятаку. Тихой ночью он с друзьями вырезал мятеж с корнем. Касьяну и Филу повезло - тогда они как и сегодня дежурили на стене.
Впрочем, солдат смирился со своей участью. Ему стоило сделать это давным-давно, когда его забрали к царю в армию, но только сейчас устав от хождения на грани он познал суть. Касьян даже и не думал, что ему станет так легко. Всегда он думал, что нужно цепляться за жизнь, а оказалось, что в этом не было никакого смысла. Солдату даже не нужно было выжить в бою - главное забрать с собой хоть кого-то с другой стороны. Так ему объяснил всё треклятый Пятак.
Фил тихо указал пальцем в город. И действительно, там стояла девушка.
- Стой! - Гавкнул он от холода. - Убью!
Ей было всё равно. Очень давно потеряла смысл даже самая последняя мелочь, за которую цеплялся разум в этом городе. Касьян прекрасно понимал чувства этой девушки, когда доставал меч. И убил её без промедления, если бы не звякнула в голове непривычная мысль.
"Убить врага, а не выжить", - напомнил он себе. Кто же был его враг, как не царь с его проклятым царством?
После неё на земле остался лежать какой-то свёрток. "Это и было её последней каплей?.."
- Пустим её. - Сказал он. А меч не убрал - Фил мог достать свой.
Огромным усилием тот стиснул зубы, чтоб не стучали. В глазах его читалось огромнейшее удивление. Копьё, которым убивали сбежавших больных занимало его руки. Губы его окрасились алым гораздо быстрее, чем успели прокричать о подмоге.
Касьян когда-то жил там, куда войной пошёл царь. Деревенька сидела всего в дне пути от Разлома. До войны рыцари считали её своей, но отправляли людей служить в государеву армию - и потому, когда восстали эта деревня сгорела дотла. "Врагов" не жалели, не сочувствовали и их семьям и близким.
Девушка тихо прошептала слова благодарности и прошла мимо. Касьян посмотрел ей вслед, а затем пошёл попытать своё счастье в отрезании ушей. Пятак слишком долго пытался его убить и давно настал его черед. Когда невольники не захотели убивать своих близких, их стали посылать в бой первым. Их не жалели, не берегли и хотели избавиться от них как можно скорее. Касьян был личным врагом царю - так зачем же продолжать служить ему верой и правдой?
Пятак, конечно же, убил его. Слишком силён был боров. Но Касьян и умирая ухмылялся. В руке сжимал он чужое ухо, а кровью своей испортил врагам их пир.
-- Красов
"Начинаю дневник потому, что нашёл колодец. Он такой глубокий, что в нём видно свет с другой стороны".
Шиниж не ожидал, что первой записью в книге будет это. Никогда бы он не подумал и то, что второй может быть рассказ о том, насколько Вотята не любил своих учеников-подмастерий, и как - обожал царя. Из каждого слова о нём сочилось восхищение.
Кроме этой странной и несколько дикой особенности, дневник был испещрён закрывавшими друг друга до нечитаемости заметками, а также непонятными знаками то тут, то там на полях. Чаще всего, впрочем, встречались неровные линии, записанные то от скуки, то в спешке.
Параллельные друг другу засечки разной длины тянулись по бумаге. Порой они складывались в линию, порой, особенно на зарисовках каких-то необычных вещей складывались в новое изображение, придававшее старому, на котором было начертано новый смысл. Будь у Шинижа больше времени, он бы расшифровал этот тайный язык, но пока предпочёл быстро пробежаться по страницам.
"Дорогой мой царь, я не подведу тебя!", - гласили огромные буквы посреди пустой страницы, - "Я знаю, что делать, я знаю, что искать". Шиниж перевернул страницу назад - что же такое нашёл Вотята, чтобы обещать такое царю? Ответ был прост: "В свете я увидел озарение. В лучах солнц всё сгорит потому что ведьмы вернут своё Царство Ночи. Одна из них околдует царя и развалит Стоградье, чтобы забрать обломки туда, откуда они явились. А потом Бладимер умрёт от горя - обе его жены умрут у него на руках".
"Пишу я это затем, чтобы никогда не забыть. Там, куда я хочу окунуться, столько воспоминаний хотят залезть в голову, что доверять своей памяти нельзя. Ведьмы хранят мир таким, какой он есть - они завоевали себе это право в далёкой, далёкой древности. Даже сами они о ней не помнят. Если умрёт хотя бы одна из них, то воспоминания мои останутся без основы, без того, к чему их можно применить. Когда считают стадо овец, вычисление их количества верно. Но если взять лишь вычисление и применить его на другое стадо, то оно теряет смысл".
Шиниж продолжил чтение дальше. "В книгах я узнал о магии и магах. Благодарю царя за подаренную мне Совиную Башню По его велению я превратил её в великую библиотеку. Думаю, я смогу повторить некоторые ритуалы. Если раз за разом рисовать одну и ту же картину в надежде, что изображённое на ней оживёт, если дать безумию управлять собой, повторяя рисунок без конца в тщетном желании родить новую жизни, то оно, существо, должно появиться. Так говорят книги о магии. Я перечитал их все ещё раз, чтобы найти доказательства своим мыслям".
"Снова уснул за чтением. Филька, лентяй, решил, что если я всё равно начну читать книгу с самого начала, то её не нужно возвращать на полку. Теперь я живу в гнезде из древних гримуаров. Мне нужно свободное место, проклятье!"
"Я не нашёл доказательств - книги магов перестали говорить об этом. Возможно, я принял что-то за совсем другое. Ведь действительно, как безумие поможет что-то оживить, если оно никогда и не существовало? Мне нужно вновь заглянуть к нему. Эти глаза расскажут и о будущем, и о прошлом. Некоторые - и о своих бывших или будущих владельцах".
Спустя несколько страниц Шиниж нашёл и упоминание зеркал. В самом начале книги - выходило, что этим Вотята занимался ранее всего остального. "Рисовать на отражающей поверхности кажется мне странным, но, похоже, Филька нашёл в недоступных мне более гримуарах истину. Безумие и впрямь сильнее. С каждой новой картиной я чувствую, что Грина - так я назвал существо, потому что маг с таким именем описал ритуал - становится живее. Я делаю одно и то же, одно и то же, а ожидаю разного исхода. Конечно не происходит ничего нового - я же не вношу изменений в ритуал".
"Крарлен предложил прокопать к нему дорожку. Он протащит мне в башню всё, что я только попрошу - в пределах разумного, конечно. Мне нужно было Пламя - и он дал его мне. Взамен он хотел увидеть то, что внизу. Как я и думал, Пламя пугает его. Он перестаёт быть тут, когда для него не остаётся тени. Ведьмы потому и посадили драконов во всех глубоких пещерах, что хотели не дать ему место, где он бы существовал".
"Зеркал слишком много. Филька сжёг все полотна и принял все меры, чтобы ничего не вылезло из пепла, но места всё равно не хватает. Я согнал вниз подмастерий, чтобы они помогли мне выкопать достаточно хранилищ, где бы я мог хранить свои творения. Крарлен, к моему удивлению, оказался не бесполезен. Он объяснил мне, что я рисовал на зеркалах. Я обязан запомнить. Грина - это болезнь, как и любая магия".
