Чайник вновь был поднесён поближе к глазам. Хол мог поклясться, что видел сизый дым, исходивший из носика. Так что же, показалось? Неужели он слишком стар заниматься тем, чем жил пятнадцать лет?

Но сон-то был. И дым был.

В миг всё изменилось.

- И у нас есть победитель! - Спустился голос с неба. - Твоё желание - закон для меня, повелитель. Но исполню я лишь одно - выбирай тщательно, что жаждешь больше всего на свете. Я не дам второй попытки, так что не рассмеши меня и богов своей ошибкой.

Хол замер, хмель выветрился из головы в мгновение ока. "Всё же инстинкты не подвели, не заржавели", подумал он, не в силах скрыть свой восторг.

- Не три желания? Выходит, сказки лгали? - Вернул он слова вверх.

- Там меня нет. И в лампе тоже нет. - Ответил джинн. - Загляни в своё сердце - там я поселился, хозяин.

Из сумки, где лежал чайник, потекла струйка сизого дыма. Сделав виток вокруг ноги, она устремилась вверх мимо лица, распавшись грибом над головой. Всё вокруг обратилось туманом, в котором гуляли тени.

- Вот он я. - Приблизилась одна, обретя зубы и глаза. - Хозяин.

Оскал зверя облетел вокруг, приближаясь и отдаляясь в неслышимом ритме. Дым становился толще, цветы переливались радугой, а джинн с каждой секундой обретал всё больше плоти. Зубы стали твёрдыми и белыми, обзавелись алыми губами, а в глазах зародились зрачки.

Хол подумал, что это тоже сон, и ущипнул себя за руку. Ничего не ушло.

- В моём сердце? - Переспросил наёмник.

Вдруг джинн остановил свой полёт. Прищурился, будто бы принюхался к своему повелителю, заглянув прямо в глаза. И отпрянул в ужасе, расширив глаза.

- Я тебя знаю, ты - Холстейн!

Самообладание рывком вернулось назад. То, как чёрт боялся удивительным образом придало сил. Хол словно погрузился в былые славные деньки, когда за риском и победами неизменно следовала награда.

- Я так знаменит?

- Ещё бы. Тебя опасаются, воин. - Приблизилось лицо ближе, растекаясь по туману. - Но позволь спросить, где твоя ведьма?

Сквозь пелену прорвался далёкий голос. Миг - и наваждение исчезло.

- Холстейн? - На расстоянии вытянутой руки появилась женщина, на лице её была написана тревога. - Холстейн? Что с тобой?

Вдруг вернулись звуки, цвета и синее небо над головой. Посёлок появился вновь. Только лишь маленький шёпот остался: "Каково твоё желание, хозяин?"

- Всё в порядке, Марфа. - Кивнул Хол и двинулся дальше. - Не беспокойся за меня.

А голос джинна добавил: "он теперь в надёжных руках".

Хол сошёл с дороги и двинул глубже в городок. Нужен был торговец, и срочно. В Золотом он был всего один - Ждан. Хоть он и жил в самой настоящей дыре, а недостатка в покупателях почему-то не испытывал, и был открыт весь день и едва ли не всю ночь. Такой график ему обеспечивали рабы - торговец прикупил парочку года два назад. Вместе с этим приобретением к нему и пришла удача - в Золотое из Белопади стали приходить и приезжать странные люди в почти любое время суток.

Наёмник видел одного из них. Под плащом весь в бинтах, только один глаз видно, перстни из позолоченного железа на пальцах.

- Жрецы всех богов приходят к нему. - Вклинился джинн. - И что же продаёт он, этот Ждан?

- Всякое. Но тебя это волновать не должно. Я убью тебя, джинн. Тебя должно волновать только это.

Смех раздался над головой, и её сжало словно тисками.

- Холстейн, почему бы тебе не пожелать свою ведьму назад? Ты жаждешь этого, так позволь же мне вернуть её. Она вновь будет жить, вновь будет существовать, думать, чувствовать. Тело её будет таким же, как и раньше. Никаких червей, никаких могильных запахов. Даже магия к ней вернётся, как и власть над тобой.

- Что именно пойдёт не так, джинн? - Спросил Хол. - Не случится ли со мной то, что случилось с Перваком?

Наёмник прекрасно знал, что случается с теми, кто загадывает желания джиннам. Они получают то, чего хотели - но в настолько извращённом виде, что лучше бы и не получали. Один пожелал денег и оказался убийцей богатого торговца. Его казнили через два дня, отрезав по очереди руки, ноги и голову. Другой жаждал славы - и от его имени сожгли храм. Третий решил стать путешественником, а оказался обречён вечно скитаться по царству мёртвых.

Желания сбывались. Проблема лишь в том, как их воспринимает джинн.

- Нет, с тобой бы случилось нечто намного более интересное. - Подтвердил его мысли джинн. - Твоя возлюбленная мертва, да ещё была и ведьмой. Её душа окажется и тут, и там. Потустороннее, что она видит и которое может видеть её, захочет её съесть, забрать её жизнь, а магию воспримет за вишенку на торте. Каждый момент её существования будет наполнен страхом и ужасом перед монстрами за гранью. Она будет от этого безумной - она станет говорить с мертвецами и бояться своей тени.

- Хорошее предложение. - Хмыкнул Хол. - Я его обдумаю.

- Взгляни с хорошей стороны - зато твоя ведьма снова будет жить!

- Джинн, я тебя убью. - Серьёзно произнёс наёмник. - Это то, что сделала бы с тобой она. Хорошенько приготовься - твоя вечная жизнь подходит к концу.

Ответом джинна была жуткая, лютая боль. Чёрт сел на шею, и пронзил её длинными когтями. Он вырвал кадык и съел его, смеясь. Выцарапал глаза и залил вместо них жидкий свинец. Снял кожу с лица и разбил череп надвое.

- Что? - Захохотал джинн. - Я не слышу, повтори!

Это был не сон. Хол видел и чувствовал всё это, но в мире людей ничего не происходило. Тело оставалось тем же самым, а разум страдал. Джинны умели заставлять, а пытки, не оставляющие на людях никаких шрамов, кроме ментальных, были их любимым орудием.

Хол стиснул зубы и прошипел сквозь них:

- Я убью тебя, джинн. Эта боль даже не самая сильная, через что я проходил.

- Охотно верю. - Согласился чёрт, потеряв хватку над чужим телом. - Но уверяю тебя, Холстейн, однажды ты не сможешь отличить явь от сна. И тогда ты умрёшь - будет ли это кара за то, что ты в своём безумии убил невинного, или же смерть от разбойничьего кинжала. Может, ты проткнёшь себя мечом, когда тебе надоест этот мир, или же какой-нибудь колдун - или даже ведьма - решат забрать меня себе.

- Спорим, что ты умрёшь раньше?

Джинн улыбнулся острыми клыками.

- Попробуй, попробую и я.

-- Золотое

Утро принесло тивуну Бранимеру ещё больше проблем. Олухи, тренированные Холстейном, не смогли найти своего учителя, обегали, как они сказали, весь городок, заглянули под каждый камень - а всё без толку. Каждый час Светек приходил к Бранимеру домой и докладывал о ситуации, пока жена не рассердилась и не заставила всех успокоиться и подождать до утра. Лишённый сна этой ночью тивун к своему удивлению был благодарен ей - что-то, чего не случалось очень давно.

Но как только забрезжил рассвет всё стало только хуже. Холстейн как сквозь землю провалился вместе с залётным дворянином, его чайником и чёрт знает чем ещё. После праздника Золотое мирно спало, и только стражники словно ужаленные метались по улицам и дворам в поисках следов случившегося.

В конце концов Бранимеру надоело наблюдать за паникой своих подчинённых. Укоры жены что, мол, не дело главному всем самому заниматься, были проигнорированы. Благодарность к ней куда-то сразу улетучилась, и подгоняемый яростью он вылетел во двор. От подбежавших к нему Светека и Михайлы он отмахнулся как от пары назойливых мух - всё равно им нечего было сказать.

Ему стыдно было в этом признаться, но он боялся. Вчерашняя попытка забыться оказалась неудачной из-за выходки Холстейна - и тивун с ужасом обнаружил, что не может перестать думать о маленьком железном дукате в кармане. Бранимер готов был сотню раз плюнуть на Хола и его выходки, пусть даже он убил дворянина. И Хол, и дворянин не принадлежали Золотому, и горожане не несли за них ответственности. Если убийца известен тивуну и его людям ничего не угрожало. Тогда и только тогда, когда убийство происходило на их земле, но люди не могли свалить вину на кого-то другого правосудие им угрожало.