Может эти слова из уст другого человека прозвучали умоляюще, но не у Паши. Они звучали требовательно, беспрекословно. Словно, он нуждался в еде, или воде.

Внутри нее все разрывалось. Если она поддастся ему то, она останется на всю жизнь пустышкой, и будет ненавидеть себя. Но если оттолкнет его, то будут другие последствия.

-Уйди, - почти шепотом произнесла она, борясь с желанием обнять его и утонуть в поцелуе.

-Ты не желаешь этого, - не сдавался он, зловеще глядя в ее глаза. Иногда Василисе казалось, что в нем живет животное - эгоистичное и безжалостное.

-Пошел вон! - срываясь, крикнула она, толкая его за дверь и быстро закрывая ее. Спустя несколько минут она очнулась у двери, из головы текла кровь.

В ее голове смутно перемешивались картинки произошедшего: она сидела в комнате, слушая музыку, пила вино; пришел Паша, произошел поцелуй; она выгнала его и кажется, упала в обморок, когда закрыла дверь. Теперь стало ясно, почему она лежала в небольшой луже крови. Она на ватных ногах поднялась, и пошла в ванну, держась о стену - ее до сих пор мотало из стороны в сторону. По блестяще-чистому полу тянулись капельки крови.

Горячие струйки красного цвета стекали по телу. Она чувствовала, как вместе с потерей крови приходила ясность, которая сейчас была совсем не нужна.

Она накинула махровый халат и пошла, вытирать кровь, а затем и в свою комнату, откуда громко доносилась музыка. На столе стоял полупустой бокал. Это то, что ей было нужно. Горло уже не жгло, чувствовался лишь сладкий вкус. Голова еще сильнее закружилась, но это не помешало ей достать аптечку и обработать перекисью ушиб. Вдруг стало душно. Слишком. Музыка давила на перепонки, окно было открыто настежь, но это не снижало температуру тела. Она разделась и легла на кровать. Простынь щекотала ноги, а Василиса чувствовала, как струйки слез прокладывают путь к шее.

Сколько она пролежала? Два часа, три? Этого и не знала сама Василиса, пока не поняла, что во рту пересохло и что нужно выпить. После долгого плача, она кажется, охрипла. Поняв, что вино кончилось, она накинула халат и пошла на кухню. Она чувствовала твердость в ногах. Ей становилось лучше. Взяв джин, она поплелась к себе в комнату, как услышала скрип ключа в двери. Она ускорила шаг и, добравшись до комнаты, поняла по стуку каблуков, что это мама. Это означало, что ей нужно было уходить. Быстро выключив музыку, надев джинсы, толстовку она взяла рюкзак, в который поместила алкоголь и подошла к двери. Прижав ухо к деревянной двери, она прислушалась к звукам. Кажется, было тихо. Она осторожно открыла дверь и на носочках побежала в коридор. Паркет был скользкий от капель крови, которых она не заметила, и она снова упала у двери. Шансов не было уйти незамеченной.

Она выскользнула сразу же.

-Ты куда собралась? - она делала вид, что заботится о дочери, что, конечно же, было притворным. Только для чего она притворялась и для кого?

-Не важно, - пренебрежительно кинула Василиса, засовывая ногу в конверс.

-Василиса, как ты разговариваешь с матерью! - вспыхнула мать, приблизившись к ней.

Вася лишь хмыкнула, как мать вдруг снова заговорила:

-Почему от тебя пахнет спиртным? Ты пила? - она подняла глаза на мать и увидела ее возмущение в ее глазах. Презрение, обида, злость, все это было в них.

-Да, и я ухожу, - не успела мать и что-то добавить, как Василиса резко открыла дверь и скрылась за ней. Ступеньки. Ступеньки. Крик матери, кажется, она плакала: - Можешь не возвращаться, неблагодарная!

"Что ж неплохая сцена" - подумала Василиса, допрыгивая последнюю ступеньку. Она вышла во двор, втягивая воздух, словно что-то драгоценное. На улице светило солнце вопреки ее настроению, Василиса улыбнулась ему. Оно ободряло что ли. Говорило мол, что все будет хорошо, хотя Василиса понимала, что ждать уже нечего.

Она засунула руку в карман и вынула телефон. Было без десяти шесть. Ноги сами ее несли к реке.

Немая гладь, еле снующий ветерок щекотал открытую шею. Похолодало. Кругом были березы и тополя, заграждая ее, сидевшую на берегу, от остального мира. Это место было дальним, заброшенным - здесь был когда-то пляж, на котором бегали дети, на котором бегала в детстве она. Ей было семь лет, когда предки с родителями Арса решили выбраться на этот пляж. Тогда они были похожи на семью. Они купались весь день с Арсом, то и дело, бегая еле двигающимися конечностями к расстеленному покрывалу за едой. Теперь же пляж был платным и находился в трехстах метрах отсюда.

Она села на песок, вытянув вперед ноги, и сразу достала джин. Ей не хотелось воспоминаний. Они больно полосовали ее сердце, которое и так еле подает признаки жизни и для того, что его реанимировать потребовался адреналин в крови. Кто-то звонил, и этим кто-то была мама - на ее вызов всегда пела песня Цоя - мама мы все тяжело больны. Василиса не взяла трубку, в первый, второй, третий, музыка оглушительно звучала под ее глотки.

"Надоела. Ей наплевать! Так зачем звонить? Перед кем она выделывается? Пытается быть матерью, в душе проклиная меня! Зачем? Она не понимает того, что от этого еще больнее. Игнорируя друг друга, мы заглушаем все претензии друг к другу, чувства, которые кажется, есть только у меня... Странно осознавать, что в нашем городе, мире есть матери, которые разговаривают со своими детьми, ходят в кино. Осознай, что ты не в их числе..." - думала она, снова и снова делая глоток из горла. Выступили слезы то ли от горечи алкоголя, то ли от того, что ее пьяная голова уже ничего не соображает.

Ей не хватало ее. Не хватало, как воздуха. Но не сейчас. Раньше мать была ее авторитетом, она тянулась к ней, сейчас - она лишь скучает по ней. Иногда. Когда, либо переберет с алкоголем, или когда наступают срывы. Ей на стену хотелось лезть, когда мама приходила домой и устало глядела на дочь, говоря взглядом "еще и ты?". Василиса была лишней. Так думала она всю свою жизнь.

Звук телефона громко раздался, заглушая шум реки. Звонил Арсений. Она не взяла трубку. Зачем его отвлекать от Арины, их отношений. Даже для него она была лишней.

Она глотнула джина, слушая уже второй звонок, затем третий, четвертый. Василиса нажала на зеленую кнопку.

-Вася, ты где? - взволнованно спросил Арс. Она не слышала на том конце телефона смеха или разговора девушки и это ее немного успокоило.

-А что? - ответила она, сама не понимая, что мелит ее язык.

-Вася, ты пьяна. Я знаю, твоя мама мне звонила. Так ты где? - от этих слов по ее телу пробежались мурашки. Конечно...Мама. Если бы она ему не позвонила, он бы даже о ней и не вспомнил. Голова сильно кружилась.

-Да! И что? Что ты сделаешь, а?! Чего тебе надо?! - крикнула она в трубку и скинула звонок, давясь слезами. Ее мозг был полностью одурманен.

Джин почти закончился, когда послышались еле ощутимые шаги по песку. Василиса лежала в позе звезды, глядя на звезды заплаканными глазами.

-Вась, - произнес он, садясь рядом, такой большой и искренний.

Она была опустошена, говорить не было смысла, да и не хотелось.

-Извини, Василек, что я с тобой не смог увидеться, - ласково сказал он, гладя ее по голове. Даже скинуть его руку было трудно. Руки, ноги, голова не принадлежали ей.

Василек. Василек - так он ее называл в детстве, но затем Василечек превратился в Васька, а Васька превратилась в жуткую пацанку, затем в безмозглую куклу, а сейчас, даже Вася не могла определить кто она.

-Тебе не стоило напиваться. Ты же знаешь, что мать волнуется, - он говорил осторожно, зная, что ее неподвижность может легко может измениться. Он знал ее всю.

Василиса резко поднялась на ноги и, шатаясь, громко произнесла:

-А мне плевать! На нее плевать! Понятно?! И на тебя плевать! На всех плевать! Пошли вы все! - она резко дернулась в сторону, от этого ее пошатнуло, и она упала плашмя.

Арсений несколько секунд просто смотрел в ее глаза пристально, как ей показалось с болью. Его глаза стали стеклянные.