— Я не девушка, я – русалка, не стыдите меня, тошно, когда ограничена во времени и в расстоянии, словно мне пришили к груди стопудового мертвого коня! – Спасительница подпрыгнула — очаровательная в брызгах и лучах Солнца, бриллиантовая россыпь в теле девушки с хвостом. – Ниже пояса у меня – хвост дельфина, многим рыбакам нравится мой образ, почитают меня, в жертвы жён приносят – связывают, обушком по голове и – бултых - жену в болото, чтобы не ворчала, головёшка печная!

Ко мне ластятся, хвастают, что ради меня жену утопили, не верю; в Станиславского не верю, и в благородство рыбаков не верю, варяги они, а не рыбаки!

Жену рыбак убивает для своей свободы, для вольности, когда в комнатах пусто, ветер гуляет, и полы давно не вымыты, покрыты костями современников; во Дворцах культуры полы из костей мамонтов, а в домах рыбаков – из костей человеческих.

Я вас под водой увидела, невольно залюбовалась, раздумывала – спасти ли – но тогда грязь взрослого Мира обрушится на меня, судьи обвинят меня в лесбиянстве, мужчины укорят, вставят золотое африканское кольцо в нос.

Красивая вы, в белом платье невесты, в бальных туфельках, в ленточках, кружавчиках и рюшечках – сю-сю-сю!

Конфетка, феминистка!

Из девичьей солидарности – живые мы, девушки, воюем друг с дружкой, соперничаем из-за козлов вонючих, а мёртвые – дружим, обнимаемся, называем друг дружку «сено» и «солома».

Ноги у вас поразительные – длинные, идеальные, словно вылеплены по особому заказу Природы.

Ваша душа в ногах, и любой молодой человек бросит своё занятие: поэт, лесоруб, продавец гамашей – застынет очарованием фраз ваших ног.

— Не отрицаю, что мои ноги – тихая гордая радость русских городов! – графиня Алиса Антоновна смущалась (Любая балерина превращается в Олимпийский факел, когда нахваливают!), носком белой туфельки (бальные туфельки, но на высоких каблуках-ходулях), чертила в золотом песке личико воображаемой обезьяны, покровительницы Японии. – Но добродетель девушки не в её ногах, не в потрясающей красоте, хоть ты сто пудов пудры на лоб наложи, а в – моральной устойчивости, в благородности, в послушании, равном послушанию ста тысяч монахов капуцинов.

Обезьянки капуцины и монахи капуцины — любознательно, потешно!

Но не до смеха, если мы затронули струны религии – лакей нам не враг!

У меня длинные ноги и другие замечательные достоинства… АХ! не достоинства… запуталась, будто козочка в лианах… назову это — соответствия Природные!

У вас – огромные грудные железы – крепкие, резиновые на вид – зачем они вам в болоте, в трясине бездуховности – в прямом и переносном смысле; нет знаний в болоте, и груди ваши – огни радиоактивные, пользы детям не приносят.

— В болоте больше философов и эстетов, чем на кладбище, удивительная девушка с отрицанием отрицания! – русалка выгодно выгнула спину (Тренировалась веками, достигла совершенства в позах, князья индийские в восторге языками щелкают, в Камасутру занесут новости!). – Люди тонут сотнями – вода им могильный камень, даже парикмахер не оспорит!

Беседую с утопленниками, но беседа – вакуум, из беседы юбку золотую не сошьёшь, и нет смысла в словах, а смысл – в жадных страстных взглядах: огненных, горячих – только что со сковороды взгляды!

Я плаваю по болоту – туда-сюда, туда-обратно; груди мои – ледоколы, рассекают воды, покоряют не только пространство, но и души рыбаков.

На меня приезжают дивиться из разных Миров, даже зеленорылые инопланетяне наведываются, задаривают рахат-лукумом, предсказывают мне величайшее Будущее – проснусь, а со мной дружат Повелители Мира!

Нет мне иной услады и не нужно – лишь бы грудями белыми, айсберговыми рассекать родные водные просторы, серебряные, бесконечные, имя им – Пространство!

— Зачем обманываете себя, русалка с пожалованными Природой достоинствами, сравнимыми с троном Царицы Клеопатры!

Наверно, трон величественный, но за годы правления сгнил, мухи его съели, черви могильные подточили – всему приходит конец, но не знаниям и послушанию! – графиня Алиса Антоновна в досаде закусила губку, укоряла себя, что гневается, засовывала гнев в серебряную шкатулочку души, но он прорывался наглыми клубами дыма – не адского, а – Сибирского, когда горит тайга. – Кичитесь своими грудями, не находите иного, достойного для девушки, занятия, показываете их проходимцам, лиходеям, маньякам – ОХ! простите меня за дурные слова – не со злобы вырвались из моего очаровательного велеречивого ротика!

Наверно, короткое влияние чёрта…

Чёрт меня похитил, в комнату Истины его бы поместить – узнал, сколько стоит фунт муки в Саратове, не все же время ему девушек прельщать, дУши высасывать, пиявка.

— Чёрт вас в ад тащил, по дороге выпустил, потерял, в наш Мир отправил без курьера, без фельдъегеря – так полицейский с преступником пробирается сквозь ярмарочную толпу и обнаруживает, что вместо вора у него на веревке чёрный козёл привязан! – Русалка усилием воли удлинила ресницы — откровенное опахало водной Принцессы! – Запутано и с внутриутробным волнением сложатся ваши отношения с обитателями – теперь уже вашего – Нового Мира; назад вам нет дороги, как утопленнику с мельничным жерновом на шее!

Я нашла своё призвание, не отдам вам — рассекать грудью воды, ластиться к рыбакам, изящно нырять перед Принцами и купцами; болото – моё, родное, не нужен в болоте парадный мундир!

В детстве я мечтала о нудистких пляжах, о диких бухточках, где без одежды можно говорить с Солнцем напрямую!

От взрослых убегу, личико подниму к Солнышку, а оно – едкое, будто перец – очи выедает!

Я рыдаю, но умоляю с осуждением беременной трактирщицы в хрустальном голосочке:

«Солнышко! Не раздвигай лучики, они – не ножки балерины!

Зевнёшь – буря магнитная поднимется, сметет графины со столов в ресторанах; не нужны беспорядки; лучше подгони в зад наших спортсменов марафонцев, чтобы они не проиграли Олимпиаду!»

Мечта моя исполнилась – тысячу тысяч лет назад меня перекинуло в этот Мир, и груди мои заняли подобающее им место – пьедестал почёта!

— АХ! Вы кичитесь обнаженностью, уверяете, что я останусь в вашем Мире – много непристойного наговорили, вызывали моё недоумение – щеки покраснели у меня от стыда за вас, русалка!

С трудом сдерживаю хрустальные эмоции; для морально устойчивой девушки важно понимание, смирение – тужусь, скрываю самодовольство, что образованнее вас.

К чему вам нагота и пустяшное – когда без стыда себя показываете зевакам – неразумные они, не сооружают Баальбекские веранды, не кушают лимоны, а на вас сально смотрят – так голодные крестьяне любуются жирной свиньёй!

ОХИ-ОХ! общение с чёртом и с вами бесстыжей, вынуждает меня к дурным словам – накажу свой ротик несчастненький, многострадальный, но не потерял словесного пороха первозданной привлекательности золотого слитка! – графиня Алиса Антоновна легонько ударила макаронными пальчиками белой руки по коралловым губкам: — На! получай назидание, ротик мой, за дурные слова! – Алисия, неожиданно для себя, упала на колени перед русалкой, заламывала руки, рыдала, схватила русалку за ладошку, но ладошка выскользнула, и Алиса нечаянно коснулась левой самодержавной груди водоплавающей девушки. – ХМ! ОГОГО! Колышется дубом в грозу!

ОХ! Свело язык мой от непотребства матросского!

Милая, вы же исправитесь, грамоту выучите – всё у вас благонравное впереди, как у носорога рог указывает жизненный путь!

Неужели, ваши мечты – плавать голой по болоту, совращать неродившихся поэтов?

Девушка в общественной купальне облачается в подобающий дорогой, от кутюр, костюм для плавания – так положено, принято, иногда отвергается младогегельянцами, например, в Амстердаме – обнаженные они купаются, но они – дети баранов, у них дома изобилуют варениками и пельменями!

Сердце ваше отзовётся добротой, познаете, что моральная устойчивость для девушки – танцы, игра на арфе, поучительные книги, хоровое пение в Лунную ночь – важнее любых прогулок по воде, когда сопротивление волн грудям…