Литмир - Электронная Библиотека
A
A

-- Хорошо говорят, правильно.

Прикрыв глаза, Санька привычно скользнул в ментал. Что он тут оставляет? Примерно два года жизни. Непростых года. Считать время он начал не сразу, поначалу не до того было. Когда-то давно, в прошлой жизни, он просто шёл в школу. Шёл быстро, потому как опаздывал. А опаздывал потому, что вчерашний рейд закончился уже сегодня, часа в три утра. По будильнику глаза еле продрал. Да и мама покормила на дорожку. От мамы просто так было не уйти, кормить и готовить она любила, а главное -- умела. Свежевыпавший снег хрустел под валенками. Вот ещё тоже проблема, в школе за эти валенки засмеют. Но мама настояла -- деваться некуда, да и морозец, действительно, прихватывает. Одно успокаивало - "Найки" лежали в рюкзаке за спиной. По дороге проводил работу над ошибками -- где-то они вчера с гильдией накололись, не дай Бог в следующий раз так влететь. Дорога свернула в гаражи. На автомате решил срезать и потопал гаражными переулками. Вот тут-то они его и приняли, добрые милые собачки. Свора не меньше двадцати голов, большинство рослые, мордастые, с буль-буль и страшнофашистскими терьерами в предках. Собак Санька никогда не боялся, но тут был не тот случай. Бойся -- не бойся, порвут на клочки. Голосом строгим отогнать не получилось, шавки, скалясь, подступали. Сорвал рюкзак, махнул им перед собой пару раз, бросил в свору, сделал три спокойных шага назад спиной за ближайший угол и оттуда уже втопил. Свора через несколько секунд вывалила из-за угла, остановилась, дождалась неспешно вышедшего оттуда вожака и, радостно, с лаем и взвизгами, намётом пошла вдогон.

Если бы кто увидел тогда Санька, он бы не подумал, что в школе его дразнили не иначе как Сашка-толстый или Санька-пухлый. Особенно удивился бы физрук. Санька летел по накатанной дороге как на крыльях, но свора нагоняла. И деваться некуда -- дорогу к гаражам чистил трактор, по бокам отвалы и целина. Хотя, вот, целина, ноги-то у него подлиннее собачьих будут, завязнут может шавки, хотя бы мелкие. А там на дерево какое-нибудь, парк неподалеку. Завернув за поворот, чтобы край дороги скрыл его от собак, взлетел по спрессованному отвалу и перевалился через него, ухнув в снег по пояс. Сорвал шапку, сбросил пуховик -- потные, может хоть тормознут да понюхают, кобели драные. Выдернул ноги из сугроба, а заодно и из валенков, и ломанулся по целине к кустам. Добежав до кустов, оглянулся -- шестеро самых крупных псин, взмывая над сугробами, скачками шли за ним. Кусты как назло стояли стеной. Санька затравлено заозирался в поисках прохода, отломал торчащую рядом суковатую ветку. "Чёрт, куда бы деться отсюда?! Ну хоть куда! Где тут, ....., проход!" Псы подлетали, Санька оглянулся последний раз и буквально за спиной, в толще снежных кустов, увидел проход, за которым стояли зеленые сосны. Прыгнул туда, запнулся и покатился по зелёной траве. Сзади послышались испуганные взвизги шавок. Стая удирала. Санька очумело огляделся по сторонам, а когда решил снова посмотреть на собак -- кругом уже стояли сосны. С неба светило солнце, зеленела трава. Снега не было.

А потом были трое суток метаний босиком по незнакомому лесу в поисках хоть каких-нибудь признаков человека, хоть одной дороги или просеки, хоть одной завалявшейся бутылки или банки. И вот когда он в отчаянье лежал с резью в животе, объевшись каких-то ягод, он услышал звук барабана. Звук был странным, его не кружило и не разносило по всему лесу -- шёл он строго с одного направления, в котором поднявшийся Санька и потопал. И спустя два часа набрёл на стойбище, посреди которого увидел здорового старика, мерно бьющего колотушкой в большой бубен.

-- Дедушка, я тут заблудился! Помогите мне! От вас позвонить можно? - жалобно спросил его Санька.

Старик ответил что-то на непонятном языке. "Чукча что ли? - подумал Санька. - Да нерусский ещё".

-- Ду ю спик инглишшш? Шпрехен зи дойч? Телефон! Фоун! Телефункен! ........ ..... в рот! ......!

Дед скорчил злобную рожу и с какими-то резкими словами зарядил ему колотушкой в лоб. Сначала посыпались искры, а потом стало темно.

Убежище

Очнулся он тогда в полутьме хижины, тихонечко встал и вышел наружу. Снаружи горел костерок, а в котелке над ним что-то булькало. Старик сидел рядом со входом, уставившись в одну точку, и молчал. На Саньку он не обратил вообще никакого внимания, как-будто его и не было.

-- Блин! Да где я вообще?! Вот ведь попал! Попаданец, твою-та.... - вспомнив про колотушку, замял конец фразы и, на всякий случай отодвинувшись от старика, потёр шишку на лбу. - Дед? А дед? Скажи чего-нибудь! Как это место называется хоть? Дед! Ты чего, помер что ли? Да нет, живой вроде. Шаман поди, грибов нажрался и кайфует. Ау!

Поняв, что от старика сейчас ничего не добиться, подошел к костру. От котелка пахло умопомрачительно, чем-то грибным.

-- Ну и ладно, дед. Хоть поесть сготовил -- и то хорошо.

Поначалу была проблема с ложкой, но спустя пол-часа, сняв котелок с огня и остудив в бьющем рядом ключе, Санька вполне сносно обошёлся питьем бульона через край, а гущу вычерпал руками.

-- Ладно, надо хоть котелок помыть, да деду тоже сготовить, а то сожрал всё без спросу. Грибы-то вот они, лежат кучкой.

Готовить Санька умел, на маму-то глядючи, вот только личной практики было маловато. Но он справился. Поскоблил грибы лежащим тут же ножом из странного материала -- то ли металл, то ли камень. Обмыл их, порезал и поставил вариться в котелке. Поискал взглядом овощи -- ведь были они в вареве. Ага, вот корешки похожие, а вот и соль в мешочке. Через пол-часа в котелке булькало и пахло достаточно аппетитно.

От входа в хижину послышался шорох. Дед поднялся, хлопнул себя по ляжкам и что-то сказал. Потом как-то резво сделал несколько наклонов в разные стороны, с похрустыванием всеми своими костями, и подошёл к котелку. Понюхал. Одобрительно кивнул. А затем сходил в хижину и вынес оттуда бубен с колотушкой. Знаком показал Саньке сесть на соседний пень, всучил ему в руки бубен и колотушку, и махнул рукой. Санька, от удивления открыв рот, неожиданно сам для себя стукнул колотушкой в бубен. "Бом-м-м". Мах рукой. "Бом-м-м". Дед задал ритм, после чего снял с костра котелок, достал откуда-то из-за пазухи деревянную ложку и сел жрать. Санька ошалело бил в бубен и думал, какие всё-таки забористые у деда грибы.

Так продолжалось несколько дней. Дед сидел со стеклянными глазами, на вопросы не отвечал и вообще больше молчал. Санька ел, готовил и, по желанию хозяина, часами бил в бубен. А потом он плюнул, взял с собой сушёных грибов и пошёл искать людей. Так он ходил раз восемь, и последний поход продолжался две недели. Ходил по солнцу, по мху на деревьях, по зарубкам. За эти месяцы блужданий набил на ступнях роговую кожу, выучил все местные грибы и ягоды - и съедобные, и, значительно лучше, несъедобные. И всё равно, отчаявшись, возвращался на звук бубна. А пару раз его полудохлого притаскивал обратно дед. Лечил, выхаживал, и всё повторялось по-новой -- костер, жрачка, бубен.

И вот однажды, когда он в полной прострации сидел и мерно долбил, а в голове не было ни единой мысли, он услышал голос:

-- Вечно вы, молодые, куда-то торопитесь. Бросаетесь с голой жопой на меч. А толку? Нет бы выучиться, да выйти спокойно, так вы в закрытую дверь бьетесь. А она не откроется. Убежище только впускает легко, кого от страху, а кого по случайности. На то и рассчитано, для спасения, когда и силы, и время на исходе. Но выход отсюда только один -- научиться управлять собой и своей силой. Или здесь же состариться и умереть. Ну или не состариться, а просто умереть, можно даже самому.

-- Кто это? - мысленно спросил сам себя Санька. - Вот, уже и глюки начались.

-- Я это. И что такое эти твои глюки?

-- Кто?!! - Санька в испуге оглянулся. Дед смотрел на него, пальцем тыкая себе в лоб. - Ни .... себе!!!

2
{"b":"539421","o":1}