– Бог не Бог, но неведомая разумная сила проглядывается. Слишком уж все логично в систему выстраивается. Одними случайными совпадениями не объяснить.

– Эх, только разговор душевный пошел, а водка закончилась! – опечалился проводник. – Я счасс…

Через минут он вернулся и загадочно улыбаясь, поставил на стол бутылку.

– Ради общества не жалко…

– Столько в окружающем мире интересного происходит…- вздохнул профессор.

– На земле у нас не меньше, – возразил астроном, – считай, на каждом шагу, с неведомым встречаемся. Я сам видел такое, что боюсь кому и рассказать. Не поверят.

– А ты расскажи, мы – поверим,- отверг его сомнения проводник, – уж очень я люблю всякие истории слушать.

Бородач покомкал свою бороду, и махнул рукой.

– Ладно. Только не подумайте, что рехнулся я вдали от цивилизации.

Станция наша от моря не далеко стоит, десять человек нас. Метеорологи, биологи, я, ваш покорный слуга, порой геологи высаживаются. Раз в месяц гидроплан прилетает. Все новости по радио узнаем. Жизнь обычная у нас.

Романтикой и не пахнет. Наблюдения, эксперименты, обработка данных.

Обычная тягомотина. Да вот произошло прошлым летом событие. В июне.

Вдруг ночью, полярное свечение над нами началось. Ведь оно только зимой, как вам известно, наблюдается. А здесь – в разгар лета. Да такое сильное, что у нас рты пораскрывались. А к утру пропало. Да это же феномен! Такого за всю историю человека еще не было. Мы сразу депешу в институт подробную дали. А нам в ответ – за порчу казенного спирта вычтем из зарплаты. Не поверили, что мы ни в одном глазу. Мол, никто подобного чуда не видел, кроме вас. Ладно, думаем. Получим по шапке, дело привычное. К обеду шторма начались, пошел мой друг биолог Петя Сергеев гидростанцию проверить. Не сбило ли волнами приборы. Прибегает взбудораженный, и кричит. Пароход огромный пассажирский тонет. Мы, естественно, на берег кинулись. А ничего не видно. Только волны штормовые. Тут Петюню нашего, начальник станции в оборот взял. Дыхни, паршивец! Мало нам одного нагоняя, так ты еще выдумал. Признаюсь, у нас на станции розыгрыши в ходу, иначе со скуки сдохнешь. Да и от всяческих видений помогает. Бывалые полярники рассказывали, что за три года до нас, один из сотрудников умом подвинулся. Пригрезилось ему что – то необычное. Я вижу по Пете, не сочинял он ничего. Порасспросил потом.

Пароход, рассказал он, необычный, многопалубный, большой. Тонул очень быстро. Видно на камни налетел. Есть перед станцией коварная гряда.

Слегка над водой выглядывают. Конической формы. Такие рифы острые на полном ходу любое судно, как ножом от форштевня до ахтерштевня разрежут.

Да и сам видел шлюпки большие красные. Только их штормом от берега относило. Поэтом к нам и не выбросило нечего. Через неделю пошел по берегу прогуляться. Ружьишко, за плечом, белых медведей, отпугнуть в случае чего. Есть там один островок скалистый. С берега рукой подать. Да подобраться к нему сложно. Течение сильное, камни опять же. Иду, вроде бы блеснуло на нем. У меня бинокль морской. Между пологих скал аппарат стоит. Думал, вначале, самолет на вынужденную сел. Да только это не самолет. Хотя машина предназначена для полетов. Я его до последней заклепки рассмотрел. Ничего подобного не встречал. В мире подобной машины еще нет. С виду обтекаемый сарай с мельничными крыльями сверху, а на большой трубе пропеллер самолетный.

– Может, иностранец, какой заблудился?

– Не иностранец. На боку ясно разглядел герб. Царский. Двуглавый орел.

Аппарата раньше не было. Точно говорю.

– Нарисовать сможешь? – деловито осведомился Ефим Михайлович, – у меня племяш летчик. Военный. В Мурмане служит. Я ему покажу. Может он, чего определит. Тут я понимаю, дело серьезное. Это братцы мои, люди государственные должны заниматься. А еще кому рассказывали об этой штуковине?

– Никому. На станции бы за это меня на смех подняли. И потом, вообще перестали бы в экспедиции посылать.

– Слушай, а что если мой племяш к тебе подскочит при случае. Ты ему поподробнее расскажи. А корабль тот, далеко тонул.

– Не очень. Полкилометра будет или по морскому пару кабельтовых.

Глубина от силы шестьдесят метров, а может еще меньше. Водолазы достанут.

Астроном рисовал хорошо. Через десять минут он в деталях изобразил неведомую машину. Хотя Карповский считал себя далеким от техники человеком, но и он понял. Аналогов в мире этой летательной машине не было. Выглядела она для сегодняшнего уровня развития мировой авиации чужеродной. А отсюда и пугающей.

– Странно, – сказал он, – Случаи на первый взгляд разные, а явление просматривается одно. Не так давно один знакомый историк Никольский рассказал о древнем ящере, которого к нам занесло невероятной силой. – Сергей Николаевич подробно пересказал о древнем динозавре. Его слушали не перебивая.

– У нас на руках несколько разрозненных фактов, разделенных во времени.

На первый взгляд, между ними нет связи. Но, соединяя аномалии, видим, что они имеют одну и ту же природу. Появились неизвестно откуда. А одна из примет налицо. Это северное сияние. Если мы найдем в старых летописях описание свечения, которое было при Петре первом, и соединим с недавним случаем, наблюдаемым коллегой на станции, а затем тонущий корабль и предположительно, летательный аппарат, то можно сделать первый вывод.

Частота проявления этого феномена увеличивается. А, по мнению одного очень одаренного эксперта, зак…, гм- гм, товарища Иванцова. Все эти явления, есть не что иное, как переброс объектов из разных времен. Могу ошибиться, но меня мучают опасения, что подобные явления могут учащаться. А вдруг к нам перенесется что – то опасное! Тут уже просматривается статистика.

– Так это настоящее научное открытие! – Ахнул астроном. – Думаю, что это явление имеет под собой космическое объяснение, не противоречащее общемировым законам, таким, как гравитации, закону сохранения энергии.

– Да, товарищи ученые, может быть вы и правы. Все выстраивается в строгую систему. Слишком уж определенную схему. Даже не по себе становится. Думаю, нам на эту тему распространяться не следует. А-а, батюшки! – Всплеснул руками проводник, посмотрев на луковицу карманных, еще дореволюционных часов. – Совсем заговорились. Вам и спать пора. Это все я виноват. Да и вам отдыхать надо.

После такого доброго застолья, и, приятной беседы, Сергей Николаевич под стук колес уснул крепко. Выспался от души. Поднялся лишь в девять часов утра. Свежий, бодрый. Хоть и выпили прилично по меркам профессора, а никаких неприятных последствий для организма не отмечалось. Вот, что значит настоящая водочка, экологически чистая закуска в виде курицы, сала и настоящей колбасы, и, естественно, огурчиков. Действительно, заботливая у проводника Ефима Михайловича супруга. Дай Бог ей всяческого здоровья. Астроном так же был в хорошем настроении. Чем хорошо в поезде, не надо никуда торопиться. Все житейские проблемы уходят на задний план.

Понятно, есть свои определенные неудобства, но по сравнению с тюрьмой для Карповского подрагивающий и поскрипывающий вагон, казался настоящим санаторием на колесах. А компания какая замечательная подобралась.

Лучше и не придумаешь. К сожалению, проводника сменили.

– А пока вы спали, Ефима Михайловича на станции на другой маршрут перевели, – пояснила новая проводница, средних лет женщина, форменная тужурка ладно обтягивала ее грудь. Зная это, старалась лишний раз подчеркнуть главную деталь, – У одного из проводников приступ аппендицита, а заменить некем. У нас такое случается. Да, чуть не забыла. Иван Михайлович просил меня вам гостинец оставить. Ему запасы ни к чему. Он в сторону дома направился. А мне наказал, за вами, учеными ухаживать, чаем поить, или еще чем. Грит, люди они государственные, важные. Для страны пользу громадную приносят.

Гостинец оказался опять добротным. В дополнении к продуктам, три бутылки хорошего пива. Сергей Михайлович и астроном даже растрогались от такого внимания со стороны обычного проводника. В родном Ленинграде с астрономом расстались. Обменялись адресами, мало ли чего дальше может быть. Поезд по расписанию стоял здесь тридцать пять минут. Сергей Николаевич решил намного прогуляться, размять ноги. Хотел до дома дозвониться, но, в коммуналке никто не брал трубку. На работе тоже никто не подошел, видимо в обеденный перерыв попал. Можно было взять таксомотор, да обратно на поезд уже не успеет. Обидно, конечно, быть дома, и не попасть. Боялся опоздать в столицу. Иначе потом беды не оберешься. С органами такие шутки не пройдут. Прошел на вокзал, купил бутылку лимонада. Не торопясь выпил. Газ ожидаемо ударил в нос.