Испуганная, потрясенная, ощущающая себя виноватой, не представляющая, что ей делать, Элис прошла за вошедшей перед ней женщиной в черном. В глубине нефа, за невысокой решеткой, она увидела три ряда коленопреклоненных монашенок. Между ними и алтарем монашенка во всем белом лежала на полу лицом вниз, раскинув руки таким образом, что широкие рукава ее одеяния образовали вместе с телом правильный крест. Священник в расшитой золотом одежде, стоявший среди золотых предметов и золотого света свечей спиной к молящимся, совершал загадочные движения руками. Еще два священника в белом, похожие на ангелов, стояли рядом с ним справа и слева. Звучало странное песнопение на латыни, и орган то и дело вторил ему звуками радости и славы. Огоньки свечей казались осколками солнца.

Элис, подобно шедшей впереди женщине, опустила кончики пальцев в каменную чашу кропильницы, почувствовав при этом одновременно лед и огонь и испытав потрясший ее шок. В шаге от нее женщина в черном осеняла себя крестным знамением, не обращая внимания на окружающих. С невероятным усилием, чувствуя, что ее руку свела судорога, сопротивляясь, выработанным за четверть века рефлексам, она впервые обозначила крест на своем теле: лоб, грудь, одно плечо, второе плечо.

Когда прекратился ливень, Гризельда и Ардан вернулись домой. Чтобы не встречаться с матерью, они проскользнули через кухню. Заметившая их Эми, сердито передвигавшая на плите кипящие кастрюли, обругала на гэльском. Ардан ответил ей в том же духе, показав при этом зубы, и отряхнулся, обдав Эми брызгами. Гризельда бросилась в свою комнату, куда за ней сразу же последовала Молли, которая энергично растерла девушку и заставила ее переодеться. Сэр Джон и леди Гарриэтта в это время беседовали в салоне с успевшим просохнуть гостем.

Элис встретилась с теткой, ожидавшей ее в коляске на рыночной площади. Рядом с кучером на облучке сидел какой-то юноша. Тетка взволнованно объяснила ей, что это шофер. Элис знала, что так называют людей, умеющих управлять автомобилем. Леди Августа надеялась, что теперь сможет воспользоваться автомобилем, купленным для нее мужем на Парижской выставке. Еще осенью автомобиль был доставлен покупателю — его привезли на повозке, запряженной лошадьми. Однако, так как сам сэр Лайонель не умел водить автомобиль, тот до сих пор стоял в сарае. Юноша, по имени Шаун Арран, оказавшийся приемным сыном одного из местных рыбаков, недавно вернулся из Германии, где работал в мастерских фирмы Бенц. Он разбирался в двигателях и умел водить машину. Леди Августа любила лошадей, но ей порядком надоел довольно медленный способ передвижения верхом. Она давно мечтала о бешеной скачке на железном коне. Может быть, думала она, на этой машине ей даже удастся погоняться за лисой.

Зимние дни на севере Ирландии коротки. Незадолго до вечера этого дня, полного солнца и дождя, два всадника в мундирах проехали по дамбе, поднялись по склону к белому зданию, объехали его и спешились возле черного хода. Самый высокий из них постучался и сказал, что должен поговорить с сэром Джоном Грином.

— Господин Грин работает, — ответила ему Эми. — Можно подумать, ему больше нечего делать, как терять время на разговоры с полицейскими! У него хватает своих забот. Если вы, Эд Лейн, хотите что-нибудь передать ему, говорите это скорее, пока вас не задушили слова, или уезжайте вместе с ними.

— Вы самое ядовитое существо во всем графстве, — пожал плечами рыжий гигант. — Именно такие языки, как у вас, делают невозможной жизнь для мужчин!

— Если для вас жизнь в Донеголе невозможна, убирайтесь в свою Шотландию! Никто вас сюда не звал. Наверное, шотландская капуста давно скучает без вас. Стоит ей только увидеть вашу круглую рожу, как она наберет вес за пару дней.

Эд Лейн нахмурился, обдумывая ответ. Потом его лицо просветлело.

— Мне кажется, вы хотите оскорбить меня, — сказал он. — Но дело в том, что в моей деревне не выращивают капусту.

Обезоруженная Эми покачала головой.

— Конечно, она сразу разбежалась, как только вы уехали из деревни… Ладно, заходите на кухню, вы успеете выпить чашку чаю, пока я схожу предупредить мадам.

— Я не доверяю вашему чаю, вы вполне способны отравить его, — улыбнулся Лейн.

— Наверное, мне давно следовало сделать это, — сказала Эми. — Но от такого поступка у меня будет больше неприятностей, чем от вас.

Несмотря на то, что двери в кухню были достаточной ширины и высоты, Лейн протиснулся в нее боком, наклонив голову. Такое поведение давно стало у него рефлексом. Он нередко набивал шишки и отрывал пуговицы с мундира, когда ему приходилось заходить в ирландские хижины. Второй констебль молча последовал за ним.

— Если бы у вас были мозги размером хотя бы с орех, — сказала Эми, — вы не стали бы гоняться за патриотами. И не надо дуть на чай, вы не в своих диких горах!

— Вы называете их патриотами, — буркнул Лейн, отодвигая чашку. — На самом деле это бунтовщики. И если бы я не делал эту работу, ее на моем месте делал бы кто-нибудь другой, и возможно, он был бы гораздо хуже меня. И не надо придираться, я не дул на чай, а пил его.

— Конечно, в колесе телеги нет ничего плохого, но если оно проедет по вашей ноге.

— Не будьте растяпой, вовремя убирайте свою ногу из-под колеса, — фыркнул Лейн.

— Смотрите, как бы чашка не застряла у вас в усах, — съязвила Эми.

Леди Гарриэтта, предупрежденная о появлении полицейских, прислала горничную выяснить цель их визита. Она должна была решить, стоит ли ради них отвлекать от работы сэра Джона.

Когда юная девушка появилась в кухне, полицейские встали и вежливо поздоровались с ней. Джейн было семнадцать лет, и она выглядела слишком миниатюрной для своего возраста. Ей пришлось задрать голову, чтобы увидеть высоко над собой синие глаза констебля и белые зубы под усами. Лейн сказал, что они должны сообщить сэру Джону о появлении в округе опасного мятежника, вожака большой банды. Его звали Уг О’Фарран; по слухам, он был потомком древнего ирландского короля, одного из местных вождей во времена до объединения Ирландии с Англией.

— Конечно, это было объединение с использованием оружия, — заметила Эми.

— Так всегда бывает при объединении, — пояснил Лейн. — Неизвестно, где О’Фарран скрывается сейчас, но все с волнением говорят о нем. Король он или нет, находится он в этих краях или нет, все равно в ближайшие дни следует ожидать стрельбы, взрывов и других идиотских происшествий.

— Не вижу здесь других идиотов, кроме вас, — сказала Эми.

Эд Лейн не удостоил ее ответной реплики. Он не сводил глаз со светлой головки Джейн и миловидного личика, смотревшего на него с почти детским выражением.

— Мы объезжаем округу и предупреждаем всех местных господ, чтобы они предприняли необходимые меры. Сейчас не стоит отправляться в дорогу в одиночку, да и ружье взять с собой не помешает.

— Эд Лейн, — перебила его Эми, — поберегите ваши глупости для другого места и других ушей. Сент-Альбан не боится патриотов. Память

о сэре Джонатане — лучшая защита для него, да и сэр Джон тоже достоин называться настоящим ирландцем. Его пять дочерей — настоящее сокровище, и ни один человек, сражающийся за свободу, не позволит упасть ни одному волоску с их головы! Но я надеюсь, что они догадаются отрубить вашу голову!

— Если мадемуазель не возражает, я бы выпил еще чашечку чаю! — сказал Лейн.

— Постойте, чем это здесь пахнет? — внезапно негромко сказала Эми.

Принюхиваясь, словно охотничья собака, она подошла к двери, ведущей в коридор, и резко распахнула ее. За дверью, согнувшись, подслушивала малышка Брижит, державшая в руках две медных керосиновых лампы.

Испуганная Брижит умчалась, оставляя за собой запах керосина. Эми, проводившая девушку обещанием сломать метлу о ее голову, захлопнула дверь с выражением отвращения на лице.

— Керосин — это поистине дьявольское изобретение! — проворчала она. — Я уверена, что его используют, чтобы обогревать ад. Кроме того, в аду на керосине поджаривают грешников, и вместо воды им приходится пить керосин. К счастью, туда попадают главным образом англичане.