— Поразведай. Я, конечно, об этом ничего не слышал, как ты думаешь?

— Конечно, — повеселел Усков. — А уж я постараюсь: очень уж они меня достали. Думают, что стали в стране полными хозяевами. А я докажу, что это не так.

Виктор Васильевич кивнул в знак согласия. Он-то, конечно, уже давно не хотел никому ничего доказывать. Но это дело его интересовало очень. Мало того, что оно обещало быть громким и первым делом такого рода в истории страны. Оно было еще и просто интересным. А на том и строилась вся рискованная, малооплачиваемая, неблагодарная работа сыщика.

Пути людские чаще всего исповедимы. И Титовко, за короткое время достигнув таких высот влияния в правительстве, которыми не обладал даже будучи вице-премьером, уверовал в предначертанность своего пути. Когда у человека все ладится, он и впрямь может начать думать, что так и положено ему судьбой. Вот почему он направлялся сейчас в кабинет премьера с такой уверенностью и чувством собственного достоинства, которых еще пару недель назад у него не было и в помине.

Он спешил доложить Николаю Николаевичу об очередной, пусть и маленькой, но победе.

Премьер-министр только что закончил не слишком радостный для себя телефонный разговор с Президентом и потому настроен был далеко не так оптимистично. Формально его можно было упрекнуть и наказать за невыполнение чего угодно. В такой стране, как Россия, с ее многовековым укладом безалаберности, сплошной безответственности и расхлябанности, можно было ожидать подвоха с каждого угла. Не платили зарплату шахтерам и учителям, не собирались вовремя налоги, произошел очередной взрыв троллейбуса в столице — во всем этом, естественно, виноват глава правительства — как высшее должностное лицо исполнительной власти.

И потому, едва Титовко вошел в кабинет, Николай Николаевич решил ему пожаловаться:

— Знаешь, порой у меня голова начинает ходить кругом! За все в ответе, во всем виноват, ничего не умею делать!

Титовко мгновенно понял, откуда ветер дует. И сразу же поспешил утешить начальника:

— И вы на эти мелочи жизни реагируете?! Да, в таком случае, никакого здоровья не хватит! Коридорные политики из президентского окружения, как цэковские работники в прежние времена, только требуют и дают ценные указания. А выполнять их должен Пушкин.

— Пушкин бы отказался жить в это время, — горестно вздохнул Николай Николаевич. — Иногда мне кажется, что Россия — страна неуправляемая.

— Еще как управляемая! — возразил Титовко. — Триста лет терпела татаро-монгольское иго и исправно платила дань. Нужен только человек с железной волей. Такой, например, как вы.

Премьер-министр промолчал. Сейчас он не очень-то был уверен в своей железной воле и даже желании взойти на трон. Но Титовко знал своего шефа. И только усилил атаку.

— Еще Конфуций в Древнем Китае заметил, что трудно отыскать в темной комнате черную кошку. Особенно если ее там нет. Но у нас на руках такой документ, который опровергнет любого Конфуция.

И он протянул премьер-министру бумагу с грифом: «Администрация Президента Российской Федерации».

Николай Николаевич внимательно прочитал и несколько раз нервно передернулся.

— Черт знает что! — воскликнул он, бросая документ на стол. — Это же прерогатива правительства!

— Вот именно! Получается, что в стране фактически действуют два правительства! Этого далее терпеть нельзя!

Николай Николаевич хотел решительно поддержать Титовко, но вместо этого взял документ и еще раз его просмотрел.

— Но ведь здесь стоит подпись Президента. Что же мне, против главы государства выступать? Этого не будет!

Титовко нервно облизнул пересохшие тонкие губы и выдал главный козырь, который приготовил под занавес:

— А вы посмотрите повнимательнее: там факсимильная печать Президента и такая же подпись.

— То есть…

— Да-да, Николай Николаевич! Факсимиле! И наш уважаемый Президент здесь совершенно ни при чем. Он может даже не знать об этом документе.

Премьер-министр недоверчиво пожал плечами и даже поднялся из-за стола. Неторопливо прошелся по пушистому ковру, словно хотел выиграть время. Затем сказал:

— Ну, я думаю, они на это не пойдут. По крайней мере хотя бы в известность его поставили.

— Возможно. Мимоходом, вскользь. Но нам важен сам прецедент.

— Пожалуй. Что предлагаешь? Опять поднимать шум? Не хочется.

— Зачем? У вас такой хороший друг. И на такой нужной должности. Еще Распутин в царской России мечтал о том, чтобы посадить на это место своего человека. Правда, называлась она тогда иначе, но суть от того не меняется.

— Ты имеешь в виду…

— Именно, — подхватил Титовко. — Генерального прокурора. Честнейшего и принципиальнейшего Александра Михайловича.

— Еще сравни его с Тяпкиным-Ляпкиным, — недовольно, но все-таки добродушно пробурчал премьер-министр. И сразу же согласился: — Готовь письмо на имя Генпрокурора: разобраться и прочее. Я подпишу.

Именно это и требовалось Титовко. Он хотел отправиться с этим письмом к Генеральному прокурору самолично. Нужен был повод, чтобы постараться навести мосты если и не дружбы, то хотя бы мирного согласия. Любой худой мир всегда лучше доброй ссоры, считал Титовко. Тем более что одним выстрелом он собирался убить сразу двух зайцев.

Усков решил подъехать к даче в сосновом бору как можно позднее к вечеру. Как поступит дальше, как будет пробираться в помещение, он пока не знал. И решил положиться на случай да собственную интуицию. Хотя и подготовился к проникновению в логово врага: взял подслушивающее устройство, не служебный, а отнятый у преступника пистолет…

Был уже сентябрь, и день заметно убавился. Сумерки в лесу наступили быстро и незаметно. Андрей поставил «Жигули» в стороне от проселочной дороги и замаскировал ветками. Затем вышел к дороге и притаился за большим и густым кустом.

Ничего интересного не происходило. Дорога словно вымерла. Казалось, по ней вообще никто не ездил. Не было и людей. По крайней мере за час, что находился Усков в своем укрытии, ни один человек по ней не прошел.

Наконец ему надоело так сидеть. Он был человек молодой, деятельный, энергичный, и ничегонеделание, даже вынужденное, только прибавляло желания если не действовать, то поскорее отсюда убраться.

Он уже хотел возвратиться к машине, как вдруг впереди блеснул свет фар. Судя по ровному урчанию, шла иномарка. Андрей даже не отдал себе отчета в действиях, не подумал, зачем так поступает, он выскочил на дорогу с пистолетом в руке. И несмотря на слепящий свет фар, наставил оружие прямо на водителя. Тот несколько раз нажал на сигнал, но все же остановил машину.

Конечно, Усков сильно рисковал. Водитель мог просто наехать на него и раздавить тяжелыми колесами. Мог первым выстрелить и ранить его. Вариантов возможного поведения незнакомого человека было множество.

Но, как бывает в таких случаях, побеждает тот, кто выдержит. А Усков был настроен решительно и не собирался уступать. Впрочем, радовался он рано. Из иномарки, поигрывая в руках милицейской дубинкой, вышел водитель и не спеша направился к Худощавому парню, который, хоть и с пистолетом, осмелился его остановить.

— Ты что, в натуре, козел вонючий, не знаешь, кого остановил? Я от Макинтоша. Это, блин, наша территория.

Усков молчал, и это несколько озадачило водителя. Впрочем, он решил, что грабитель уже напуган и пора проучить его как следует.

Андрей же молчал по двум причинам. Во-первых, он увидел того самого охранника Джевеликяна, который обвинялся в многочисленных убийствах, но пребывал на свободе и продолжал свои грязные дела. Именно он, по оперативным сведениям, был за рулем персонального «линкольна», переехавшего истерзанное тело управляющего. Проходил он в деле Джевеликяна и по другим эпизодам, связанным с исчезновением свидетелей.

Во-вторых, следователь приготовился и выжидал, как поступит дальше человек Джевеликяна. А тот решил не мешкать. Он со всей силы размахнулся дубинкой, но Андрей предугадал удар и быстро увернулся.