Тлиф уже вышел из боя без меча и с обожжёнными руками. Хвит вместе с конём, напуганным жаром огненного щита, свалился в ущелье и чудом сумел удержаться за какие-то выступы в стене. Кольчуга Доко была изорвана, верх остроконечного шлема снесён. А черно-красные языки уже вздымались выше голов всадников, начали сливаться в огненную стену. И тут раздался голос мобеда:

   — Мост открыт. Отступите, безумцы, или сгорите сами и подожжёте весь мир!

Доко-Сармат крикнул: «За мной, во имя богов!» — и первый поскакал обратно через мост. Он участвовал в парфянском походе, слушал рассказы Ардагаста и его воинов об индийском оружии богов и потому знал, что это оружие, применённое против обычных воинов, а не богов, демонов или магов, способно выйти из-под власти употребляющего его и вызвать опустошение мира. Зихи, изрядно обескураженные, отступили следом за царевичем. Тело Хаташоко, потоптанное конями, они всё же отбили и унесли с собой.

Мадай не преследовал их. Он поглядел в сторону крепости Сосруко, довольно усмехнулся и произнёс вполголоса:

   — Ну вот, размялся и малость помог потомку Львёнка. Дальше пусть воюет сам. Далеко пойдёт, клянусь Ортагном! А вы, — громко сказал он зихам, — помните: потомки скифов ещё придут сюда, и вы будете жить в их великом царстве.

Сияние его меча и щита погасло, скрылось и черно-красное пламя. Царь скифов повернул коня и вскоре исчез в лесу. Только оплавившаяся местами скала да десяток изуродованных трупов говорили о том, что битва с давно умершим повелителем степи не приснилась горцам. Следом за Мадаем исчез и маг. Демон Ниту, вызванный из преисподней, куда он относил раненого брата, подхватил мобеда под мышки и полетел с ним на юг.

Потрясённые горцы молчали, лишь Хвит, выбравшийся из пропасти, глухо стонал над телом отца. Наконец Тлиф громко произнёс:

   — Воины зихов! Похороним достойно и оплачем нашего царя Хаташоко. Воистину боги не нашли для него достойного соперника среди живых! Остальных же пусть никто не смеет оплакивать. По нашему обычаю, проводим с радостью тех, кого Шибле удостоил умереть от меча-молнии!

Царя зихов похоронили с конём и оружием, насыпали курган. Суровыми песнями и звоном оружия потешили душу старого воина. А тела остальных павших под радостные песни положили на деревья, поближе к небу.

Горцы не замечали, что за ними следят из чащи маленькие красные глаза, горящие ненавистью. Лесной человек наконец увидел смерть одного из своих врагов. И если он сам не вмешался в бой, то лишь из страха перед острой сталью.

Ещё до того, как дружина зихов появилась у моста, росы подъехали к воротам древней крепости. На возвышавшихся одна над другой трёх каменных стенах стояли наготове амазонки с луками.

   — Мужеубийцы! Я хочу говорить с вашей царицей, — громко произнёс Ардагаст.

На стене у ворот, поигрывая плетью, появилась Томиранда:

   — Чего тебе нужно в крепости женщин, мужчина? Если того же, чего и всем вам, то сейчас не весна.

   — Мне нужно, чтобы вы вернули то, что похитили в Гробнице Солнца.

Рядом с царицей появилась затянутая, подобно ей, в кожу кудрявая девочка. Оба пса тут же подняли яростный лай. Взглянув в лицо Зореславича, девочка вздрогнула и вцепилась в рукав матери:

   — Мама! Это он, Солнечный Вождь! И эти псы... Они оттуда, из гробницы!

   — Глупая, в его времена железа ещё не знали. Видишь тамгу? Это Ардагаст, царь росов.

Только теперь девочка сообразила, что золотые волосы пришельца падают на плечи из-под шлема не единственной прядью. И доспехи на нём самые обычные сарматские. Но всё же... лицо слишком напоминало виденное ею в гробнице. А мать с насмешкой обратилась к Ардагасту:

   — Не пугай зря глупых девочек, царь росов. Я-то тебя за мертвеца из Гробницы Солнца всё равно не приму и сокровищ тебе не отдам. Мы их не похитили, а забрали, чтобы сберечь от таких, как ты.

   — Я не могильный вор, царица. И пришёл сюда не ради добычи, а ради мира.

   — Мира? — расхохоталась Томиранда. — Эй, волчицы! Кто из вас не любит войны?

Дружный смех амазонок был ей ответом.

   — Вашу любовь к войне я знаю, — не смутился Ардагаст. — Но знаешь ли ты, царица, что зихов, которых ты здесь подстерегаешь, подослал иудей-чернокнижник, а того — боспорские торговцы рабами? Вот кому нужна большая война на Кавказе. Или они купили и вас?

   — Нет. Война нужна нашей богине! Нас, жриц Артимпасы, нельзя купить, как каких-нибудь шлюх. Понял это, мужчина? А если ты трус и боишься войны, то убирайся, пока мы не прогнали тебя! Гляди, каждая из нас в бою стоит троих мужчин.

   — Я не трус, а Солнце-Царь, и меня тоже нельзя купить, как наёмного убийцу. Только я воюю ради Огненной Правды, а вы — ради Смерти. Поэтому я не оставлю солнечное золото в ваших руках.

   — Так попробуй возьми его и нас!

Хохот, свист, насмешки обрушились со стены на росов. Ларишка с отвращением глядела на прославленных воительниц. Таких срамных шуток себе при ней не позволяли и самые грубые воины.

   — Берегись, Томиранда! С одной такой кичливой царицы Геракл снял пояс, другую пленил Тезей, а третью сразил Ахилл. С тех пор на юге мужей убивают только мужи! — крикнул Хилиарх.

   — Уж ты-то не Геракл и не Ахилл! — отозвалась Томиранда и отпустила ещё одну грубейшую шутку насчёт мужских способностей грека.

Из всех амазонок безмолвными оставались лишь Ардагунда и Асатра. Златоволосой жрице почему-то вовсе не хотелось сражаться с этим странным царём росов, так похожим на неё, и не только внешне. Колдунье же было не до перебранки. Она тщетно пыталась привести в действие серебряный барсман, при этом всякий раз натыкаясь на противодействие светловолосого венедского волхва. Этот лесовик не только мешал ей, но и поджёг заклятиями завал из колючих кустов в воротах городища. А потом вызванный им ветер разметал остатки завала.

Как только ворота оказались свободны, Ардагаст крикнул: «Слава!» и его дружина ринулась в проход. Амазонки едва успели вскочить на коней. Стрелы лучниц со стен сбивал насланный Вышатой ветер. После короткой схватки в воротах росы повернули, однако, коней вспять и поскакали к лесу. Вслед за ними из ворот вылетели на конях мужеубийцы. Распущенные волосы реяли по ветру, в руках грозно блестели боевые топоры. Впереди, забросив щит за спину, с мечом и секирой в сильных руках, скакала Томиранда. Хитрость росов она, казалось ей, поняла сразу: заманить противниц в лес. Эти венеды и полу-венеды думают, что только они умеют воевать в лесах... Рядом с матерью, полная воинственного азарта, скакала Меланиппа. Хорошо бы сейчас убить первого врага, а тогда — посвящение и право встречаться с мужчинами уже этой весной...

Вслед за росами амазонки влетели на небольшую поляну с узкой горловиной-входом. Царица не опасалась засады, зная: у Ардагаста всего два десятка воинов (как увидела в чаше Асатра), все они тут. А стоявший под деревом человечек в сером кафтане и островерхой шапке даже не привлёк её внимания, пока вдруг не вырос в заросшего серой шерстью остроголового великана ростом чуть ниже дерева. Ухватив заранее припасённый увесистый ствол, леший принялся махать им, сбивая всадниц с коней, ломая кости лошадям. Ларишка и шестеро дружинников-венедов забрались на деревья и, укрывшись среди густых ветвей, принялись засыпать оттуда врагов стрелами.

Воительниц было больше, но на широкой поляне им трудно было развернуться. Кожаные доспехи их уступали прочностью железным, хотя и меньше сковывали движения. От длинных сарматских мечей спасали амазонок только прочные щиты в виде полумесяца да большая подвижность.

Оба пса, золотой и серебряный, свирепствовали в самой гуще сражения. Их тела, покрытые прочной, как металл, шерстью и кожей, но очень подвижные, были почти неуязвимы. Огнедышащие пасти обращали в обгорелые лохмотья кожаные доспехи, стальные зубы дробили кости. От псов не отставал Серячок.

Амазонки стреляли из луков, пытаясь ослепить серого великана, но Шишок, опытный боец, прикрывал глаза рукой. Если бы леший не держался поближе к деревьям, чтобы сохранить рост, мужеубийц постиг бы быстрый разгром. Призвав на помощь свою богиню, Томиранда поскакала прямо на лешего, рубясь направо и налево мечом и секирой. Подрубить ногу великану, пока лучницы отвлекают его! Но на пути царицы встал другой великан — смуглый, черноусый, в панцире индийской стали. Двуручный меч взвился над головой Томиранды. Царица подставила под удар скрещённые меч и топор, зажала клинок, попыталась вырвать его из руки врага. Это почти удалось ей, силой превосходившей многих мужчин. Но индиец перехватил кханду обеими руками, и царица сама оказалась на земле. А Шишок уже шёл дальше вокруг поляны, охаживая своей дубиной всех воительниц, каких удавалось достать.