Продолжив изучать содержимое телеги, он обнаружил ещё кое-что не менее важное. В самом углу деревянной повозки, аккурат под одной из шкур, пристроилась маленькая плетёная корзинка. В ней лежало то, чего на протяжении почти всего дня тщетно разыскивал в лесу тёмнокожий мужчина. Несколько кусков вяленого мяса, засоленная рыба и с десяток яблок и груш. А рядом с корзиной возвышалась глиняная бутыль с водой.
Очнувшись утром в незнакомом лесу, уже через несколько часов темнокожий мужчина всерьёз почувствовал голод. С течением времени это чувство, усиливаемое холодом, только продолжало увеличиваться, и эльф понимал, что необходимо что-то срочно предпринять. По счастью в той части леса, где он оказался, в это время года плодоносила малина, и мужчина вскоре догадался, что красные ягоды этого кустарника съедобны и даже аппетитны и очень приятны на вкус. Кроме того, они утоляли не только голод, но и жажду. Поэтому на протяжении всего своего пути по лесу, эльф собирал и тут же съедал эти ягоды, наслаждаясь их соком и запахом. Это единственное, что отвлекало его от дождя, ветра и холода. Неудивительно, что за весь день он хорошенько испачкался в малиновом соке. Все его руки и особенно рот и подбородок были тщательно измазаны этой аппетитной красной жидкостью, которую 'воин Темпуса' принял за кровь.
Однако, ягоды, разумеется, не могли утолить голода млекопитающего существа, который привык потреблять мясо животных и рыб не реже, чем другие дары природы. Поэтому оказавшись в телеге, он скорее нюхом, чем глазами отыскал съестные припасы и сразу же набросился на них со всей страстью изголодавшегося зверя.
Съев почти всё мясо и несколько груш, эльф почувствовал приятную тяжесть в животе, ему вдруг захотелось присесть, лучше укутавшись в плащ, и слегка передохнуть, а быть может и подремать. Но тут его взгляд вдруг упал на копьё, валявшееся неподалёку от телеги и щит, лежавший чуть дальше. Мужчина вспомнил, что такие штуковины являются оружием, предназначенным для охоты и убийства, и могут быть очень полезны во многих ситуациях. Он ловко, несмотря на полный желудок, спрыгнул с телеги, поднял копьё и осмотрел его. Ему понравились размеры оружия - оно не было слишком длинным и им можно было быстро орудовать в ближнем бою. Эльф оценил также прочность и надёжность стального наконечника, которым с легкостью можно было проткнуть шкуру дикого зверя. Наконечник за несколько лет слегка затупился - Фок ни разу его не точил, однако он был ещё достаточно острым для того, чтобы представлять серьёзную опасность. А вот древко копья эльфу не очень понравилось. На его взгляд, оно было тяжеловато и не слишком гладко обтёсано. При наличии подобающих инструментов он, наверняка, смог бы сделать лучше. Однако и в таком виде копьё пришлось по вкусу мужчине. Он немного покрутил им в воздухе, разминая тело и заставляя его вспомнить отработанные когда-то движения. Махал он им, надо отметить, гораздо быстрее и увереннее прежнего владельца. И если бы оружие было наделено душой, то можно было бы смело заявить, что оно само решило сменить своего хозяина на гораздо более достойного...и таинственного.
На брошенный неподалёку от копья деревянный щит, эльф поначалу не обратил никакого внимания. Однако наигравшись с первой находкой, он подошёл и ко второй. Щит не произвёл на мужчину такого впечатления, как копьё, но всё же немного подумав, он закинул его в телегу к прочему барахлу, в котором ещё планировал покопаться. К деревянной палице Хока эльф даже не подошёл, издалека определив, что это лишь жалкое никуда не годное подобие на оружие.
В какой-то момент эльф заметил, что стал видеть гораздо лучше, чем раньше - из дневных грозовых сумерек мир погрузился в ночную мглу. Мужчине показалось, что и слух, и обоняние, и вкус, и даже осязание его тоже обострились - в это время он явно чувствовал себя гораздо уверенней и бодрей. Это было ночное существо, не привыкшее к солнцу и яркому свету. Пожалуй, это в какой-то степени действительно роднило его с вампирами, как и некоторые другие качества и умения. Так что стоит попросить наших уважаемых слушателей - не осуждать раньше времени трусость и глупость Фока, который ошибся не так уж и сильно, как могло показаться на первый взгляд.
Между тем, почувствовав себя гораздо лучше в ночной тиши, согревшийся и утоливший голод эльф, столь походивший на вампира из ночных кошмаров, решил, наконец, слегка отдохнуть. Закутавшись в плащ он прилёг на мягкие шкуры, постеленные на телеге и закрывавшие до того перевозимый на ней груз. Темнокожий мужчина закинул руки за голову и, глубоко вздохнув, впервые взглянул в ночное небо. Лошадь, всё это время мирно жующая траву на обочине дороги и радуясь тому, что её больше не заставляют тащить по грязи гружённую повозку, в этот момент почувствовала себя отдохнувшей и сама лёгким шагом куда-то побрела. Слегка покачиваясь на бугорках и ямах, телега с эльфом покатилась за ней. Мужчина лежал, не обращая внимания на самодеятельность животного, и смотрел на бегущие по небу облака. Человек на его месте не увидел бы ничего, кроме пугающей тьмы ночного небосвода, однако существо, лежавшее на телеге, человеком не было и обладало способностью видеть и различать цвета даже в абсолютной темноте.
Наблюдая за облаками, эльф вдруг осознал, что ему не по душе застилавшие небо тучи, из-за которых весь день лил дождь. Днём они спасали его от яркого солнечного света, пронося тем самым некоторую пользу, а вот ночью были явно для него бесполезны. Кроме того, он начал подозревать, что они что-то скрывают. Что-то очень важное и значимое для него, то, что обязательно надо увидеть. Что-то, что может изменить всю его жизнь, а быть может, и дать некоторые ответы... И он ждал.
Глава IV Ночной гость
Дворф сладко посапывал, ворочаясь под тонким летним одеялом. Во сне он то и дело поглаживал свой хорошо потрудившийся накануне живот. В ближайшую ночь желудку предстояло одолеть сочную прожаренную индейку, запитую целым бочонком славного эля. В минувший вечер жители Лешенки традиционно встретили середину лета небольшим импровизированным пиршеством. В этот период года работы у земледельцев обычно не много, а погода сама требует праздника. И хотя в этот раз середина июля встретила крестьян неожиданно холодно и дождливо, они решили не изменять традициям. К тому же к вечеру тучи стали рассеиваться, а погода заметно улучшилась. И почти все жители деревни собрались в большой корчме в центре своего поселения, служащей одновременно трактиром, постоялым двором, помещением для сбора деревенского совета и просто тем местом, куда в свободное время приходит отдохнуть любой крестьянин.
Дворф, как обычно в таких случаях, собрал вокруг себя всех местных пьянчуг и, как обычно, всех перепил. Деревенский эль хоть и нравился этому невысокому бородатому существу, но ни в какую не брал его. Он употреблял этот напиток как сок или воду, в любое время - рано утром, перед работой, за обедом или просто проснувшись ночью от мучившей жажды. Мать Шишига не одобряла пьянство сына, но не потому, что боялась за его здоровье или сомневалась в его работоспособности после выпитого, а только потому, что дворф пил не один. Подавая дурной пример и требуя себе компании, он иной раз, мог споить пол деревни. В таких случаях самые работоспособные мужики в Лешенке на несколько суток выпадали из крестьянского быта. А дворф, как ни в чём не бывало, продолжал и пить, и работать, и развлекаться.
Звали этого дворфа Борбас. Мать Шишига, жена деревенского старосты, была его приёмной матерью. Настоящие родители Борбаса погибли где-то далеко на востоке во время войны с орками и гоблинами, когда он был ещё совсем ребёнком и дворф не помнил ни их, ни своей родины. Последние его воспоминания относились к тем дням, когда он бежал на запад и тем злоключениями, которые в это время выпали на его долю. В Лешенку Борбас попал лет пятнадцать назад, будучи уже подросшим, но всё ещё юным и почти безбородым дворфом. Для жителей Кармеола, привыкших иметь дело только с такими же людьми, как и они сами и, изредка с эльфам, появление дворфа в их краях было в диковинку. К Борбасу до сих пор относились как к местной достопримечательности, выделявшей Лешенку среди множества других деревень герцогства.
