-- Я не сестра Иоанна, -- ответила девушка вежливо и спокойно, с трудом удерживая улыбку.
-- Почему Вы так решили?
-- Потому что матушка меня исключила из обители. Спросите её, вот же она!
-- Вас исключили в нарушение Устава! -- веско заметил иерарх. -- Поэтому...
-- Но ведь локальный акт оформлен? -- вмешался я как тоже администратор, в который раз проявляя непочтительность.
-- Разумеется, я сделала запись в журнале! -- воскликнула настоятельница. -- У меня документы в полном порядке! И не надо говорить про нарушение Устава, Ваше высокопреподобие! Собрание общины одобрило исключение тремя голосами "за" при одном "против" и двух воздержавшихся!
-- Когда это они успели? -- изумился иерарх.
-- Вчера вечером!
-- А Вы знаете, сестра Паула, что министры ордена в исключительных случаях имеют... -- начал клирик.
-- Но ведь акта-то нет! -- перебил я снова. -- Письменное решение, отменяющее локальный акт учреждения, отсутствует, ведь правда? Значит, и сестры Иоанны сейчас никакой нет! Прошу любить и жаловать: Светлана Антоновна Иванова.
-- Можно просто Света, -- улыбнулась девушка.
Оба церковника примолкли. Переглянулись.
-- Я этого совсем не ожидал! -- признался министр. -- Я не думал, что у Вас получится... Как, ради всего святого, Вы это сделали? Светлана Антоновна, каким образом Вас вызвали к жизни?
-- Прочитали инвокацию, -- невинно пояснила девушка. -- Будто Вы не знаете, как это делается!
-- Не может быть! -- воскликнула игуменья высоким голосом. -- Вы хотите сказать, что угадали ту самую формулу, которую я использовала для первого воплощения? Никогда не поверю!
-- Угадал, угадал! -- рассмеялась девушка. -- Он нашёл нужные слова... Может быть, не дословно те же самые -- да ведь и я не в точности такая, как его Аврора! Есть некоторые отличия... Владимир Николаевич против них, кажется, не возражает.
-- Поздравляю, -- сухо заметил министр. -- Вы, русские, вообще очень сообразительная нация. Я одного не могу взять в толк: зачем вы тогда вообще к нам явились? Ступайте, наслаждайтесь жизнью, плодитесь и размножайтесь. Нам от вас ничего не нужно!
-- А это только так работает? -- осведомился я с весёлым недоумением. -- То, что нам от вас что-то может быть нужно, вы не предполагаете?
Оба церковника распахнули рот.
-- Не подумайте, пожалуйста, Ваше преподобие и Ваше высокопреподобие, -- начала Света, -- что я склочница, скандалистка, неблагодарное существо! Мне есть за что вас благодарить. Вы дали мне крышу над головой, образование, даже язык: я была неграмотной сельской девчонкой, а научилась говорить как героини романов. Но, положа руку на сердце, я обошлась бы без этих двух лет! Уже оказавшись в обители, я много раз хотела сбежать: у Вас было очень тоскливо, матушка, а некоторые воплощений мне до сих пор без стыда и ужаса не вспомнить...
-- Не дело рядовой сестры испытывать стыд и вообще рассуждать о послушаниях, которые ей дали! -- назидательно заметил британец. -- Все воплощения совершались ради вящей славы церкви, а если Ваша матушка и велела сёстрам иное, без чего можно было бы обойтись, вся вина на ней. И сбежать Вы тоже не могли! Вы не могли даже захотеть сбежать, если были прилежной сестрой. Братья и сёстры Mediatores полностью отказываются от своей воли, уподобляются мягкой глине. Это -- великая школа нравственного воспитания!
-- Но отказ от своей воли и принятие монашества происходит добровольно или нет? -- уточнил я. -- Если добровольно -- склоняю голову. А если нет...
-- Что -- если нет? -- нетерпеливо переспросил иерарх.
-- Если нет -- открываю Уголовный кодекс!
Оба клирика вновь переглянулись с тревогой во взгляде.
-- В Уставе ордена Mediatores, которому уже больше двухсот лет, ничего не сказано о добровольности, -- произнесла игуменья, не очень, впрочем, уверенно.
-- Простите, Ваше преподобие: а в том уставе, который Вы регистрировали в уполномоченном органе, создавая на территории России местную религиозную организацию, тоже ничего не сказано о добровольности? -- елейно переспросил я. -- И у Вашей общины такая регистрация вообще есть? Может быть, стСит обратить внимание прокуратуры и других надзорных органов на странные вещи, которые происходят в обители, которая даже регистрации не имеет?
-- Что вы оба хотите? -- нахмурившись, спросил министр. -- Устроить скандал, вытащить наружу грязное бельё? Забросать грязью Святой престол и его российских служителей? Лить воду на мельницу врагов католической веры?
-- Бог мой, как страшно! -- рассмеялась Света. -- Я, видимо, со стыда должна сгореть, услышав эти упрёки... Только я ведь не католичка! Какое мне дело до Святого престола и судеб его российских служителей!
-- Она слишком много на себя берёт, -- процедила сквозь зубы настоятельница. -- Совсем обалдела девка... Не волнуйтесь, Ваше высокопреподобие, я её сейчас развоплощу! Мигом!
Надтреснутым голосом она запела английскую песенку о мерцающей звёздочке. Мы выслушали первый куплет, стараясь сохранять серьёзные лица, и всё же под конец не выдержали -- рассмеялись.
Министр досадливо махнул рукой:
-- Не позорьтесь, сестра: она в своей настоящей, устойчивой форме. Перед нами сидят совершенно обычные, до неприличия бездуховные люди, которых ничем не прошибёшь. Да уж! Ну и аспида пригрели Вы, сестра Паула, на своей чахлой груди! Вы -- шантажисты, уважаемые! -- обратился он к нам. -- Наглые, отвратительные шантажисты, которые беспощадно выкручивают нам руки!
-- Нет, нет, нет! -- весело воскликнула Света. -- Мы вовсе не шантажисты! Владимир Николаевич прав: если считать, что эти два года я была монахиней, тогда, действительно, мы приходим к нарушению закона, скандалу и прочим неприятностям.
-- Не мы, а вы, -- вставил я свои пять копеек.
-- Верно! -- кивнула девушка. -- А если считать, что эти два года я служила ордену как mediatrix mediatorum, тогда никаких претензий к вам нет!
-- Давайте и считать так! -- предложил министр. -- Ах, умная головка!
-- Давайте! -- согласился я.
-- Давайте, -- кивнула Света. -- Я и сама очень рада! Где моя зарплата "посредницы посредников" за два года, Ваше преподобие?
Вновь клирики переглянулись. Сестра Паула простонала.
-- Какого размера вознаграждение Вы хотите получить? -- глухо спросил министр.
-- Мне не надо чужого, -- с достоинством пояснила девушка. -- Только то, что заработала! Положим мне всего двадцать процентов от "пожертвований", то есть двести фунтов в час. Согласитесь, это немного! Допустим, что в неделю я совершала только одно воплощение, каждое -- не дольше часа, хотя мы все прекрасно знаем, что бывало и больше. Но не будем мелочными! Это значит, что за месяц я заслужила восемьсот фунтов, за год, постойте-ка...
-- Девять тысяч шестьсот, -- пришёл я на помощь. -- А за два года -- девятнадцать тысяч двести.
Все собравшиеся помолчали, впечатлённые величиной суммы.
-- Да, разумеется, -- с британской бесстрастностью сообщил иерарх. -- Разумеется. Я выплачу Вам вознаграждение сегодня вечером и взыщу с сестры Паулы её долг мне в течение недели.
-- В кассе обители нет таких денег! -- возмутилась игуменья. -- Поступлений сейчас очень мало! Брат Тимофей убедительно воплощает только женщин, но люди не хотят мужского посредника при воплощении женщин! Брат Михаил как назло свалился с гриппом. У сестры Александры уже неделю истерика. Старшие сёстры -- тоже аховые работнички...
-- Придётся Вам, сестра Паула, переехать в более скромное помещение, -- равнодушно сообщил министр. -- Вы живёте не по средствам. Кто же виноват в том, что Вы сами зарезали курицу, несущую золотые яйца!
-- В общине сейчас шесть человек, Ваше высокопреподобие! -- продолжала протестовать аббатиса. -- Шесть человек нельзя поселить в одной каморке!
Министр развёл руками.
-- Ничего не поделать! -- сухо прокомментировал он. -- Мы не можем позволить себе грязный скандал, это не в принципах Святого престола. И зря Вы, сестра Паула, убиваетесь о шести! Вам нужно будет заботиться только о трёх. Я сегодня подам генералу ордена отчёт с рекомендацией сократить число насельников Вашей обители вдвое. Не упразднят вас только потому, что это -- историческая обитель, основатель которой причастен к созданию всего ордена Mediatores... так тем более Вам должно быть стыдно! Я очень, очень недоволен Вашей работой и результатами инспекции!
