-- Умница, Василь-Михалыч! -- восхитился я. Скомкал ещё тёплый приказ и отправил его в корзину для бумаг. Развёл руками, поворачиваясь к барышням:
-- Увы, мои хорошие! Как говорится, ваши желания не совпали с нашими возможностями...
Одна за другой дамы вышли из моего кабинета.
-- Что Вам стоило на три минуты позже прийти, Василий Михайлович! -- попеняла ему одна из них. -- Очень Вы нас огорчили!
Мы с рабочим, услышав это, рассмеялись в голос. Нехорошо, конечно: негуманно смеяться над человеческой досадой. И впрямь: если бы мне намекнули, что можно уйти с работы на два часа раньше, а потом бы это запретили, и я бы огорчился. Впрочем, я и без того могу в любой день с работы уйти часа на два раньше, на то я и директор. Это, разумеется, в дни, когда нет срочных дел. Не поступить ли сегодня так? Ах, да: отчёт, будь он неладен!
Но нет: ещё даже не отчёт, а новый стук в дверь. Взбалмошная дамочка садится напротив и, полная возмущения, долго повествует мне, как учитель математики (кстати, пожилой и уважаемый педагог) обидела её Танечку, поставив перед всем классом и отчитав ни за что ни про что!
-- Сожалею, -- сказал я под конец этой тирады, отнимавшей моё время. -- Сожалею и сочувствую, поверьте. А сделать ничего не могу.
-- То есть как это не можете?! -- взъелась на меня дама.
-- А что Вы хотите чтобы я сделал?
-- Выговор сотруднику, конечно!
-- А у меня нет оснований, никаких!
-- Я буду жаловаться! Вашему начальству!
-- Жалуйтесь, -- согласился я. -- Ну, вероятно, тогда и я получу выговор. Спокойней Вам от этого будет? Легче жить? В самом худом случае, развив неукротимую энергию, добьётесь Вы того, что я уволю хорошего педагога. Вы же этого хотите, правда? Вы же других родителей подключите с похожими жалобами, да?
-- Другие тоже недовольны, Владимир Ни...
-- Посреди учебного года нового педагога я не найду, -- оборвал я. -- Сам математике не обучен, увы. В одиннадцатом классе Ваша Таня, верно? Ну, без преподавателя ей будет легко и просто сдать единый госэкзамен по математике, очень Вы ей поможете, не сомневайтесь.
-- Владимир Николаевич, но нельзя же так, Вы меня Вашим равнодушием прямо без ножа режете! Почему у Вас нет ни капли сочувствия?!
-- Виктория Олеговна, я просто полон сочувствия, -- ответил я мягко. Конечно, врал на голубом глазу. -- Не ошибся в Вашем отчестве, нет? Просто полон сочувствия, несу его и боюсь расплескать. Это сочувствие ко всему одиннадцатому классу, которые, лишившись учителя или получив молодого учителя за полгода до госэкзамена, не сдадут его успешно, не поступят туда, куда должны были поступить, и будут сниться Вам по ночам, упрекая лично Вас в том, что загубили свою карьеру. Не все могут нанять своему ребёнку репетитора, как Вы, давайте не будем забывать об этом! Чем Вас так огорчила ситуация? Таню обругали несправедливо, пусть будет по-Вашему, вообразим это, так и быть, хоть я в это не верю, заметьте, но ведь не убили, не изнасиловали, не покалечили, даже не ударили. Средняя школа -- это ещё школа жизни, если Вы забыли. Дети прямо здесь, в школе, учатся жить: добиваться своего, зависеть или не зависеть от чужого мнения, дружить, влюбляться, расставаться. Они учатся, кроме всего, выслушивать несправедливые упрёки. Вашу Таню её начальник или муж никогда ни в чём не упрекнёт несправедливо? Когда это случится, Вы кому пойдёте жаловаться?
Мы ещё какое-то время разговаривали. Кажется, Виктория Олеговна "выпустила пар" и ушла без немедленного желания писать жалобы куда только можно. Я, закрыв за ней дверь, подумал, что хорошим психотерапевтическим средством было бы укрепить на двери некий собирательный портрет родителя-идиота, губящего своё чадо тем, чтС он принимает за любовь, повесить под портретом корзину для бумаг и периодически швырять скомканные черновики в эту самодовольную, ни в чём, кроме узколобой веры в свою правоту, не сомневающуюся физиономию. Только как вот я сотрудникам и посетителям объясню такой спортивный снаряд?
Статистический отчёт ещё находился только на третьей странице, но мне положительно не давали его закончить! После Таниной мамы ко мне с жалобами друг на друга, словно некие абсурдные выросшие и уже вовсе не смешные Труляля и Траляля, явились дворники, по совместительству сторожа, муж и жена. Бывшие. Развелись они ещё полгода назад, но на работе в пересменок виделись и пользовались этим, чтобы высказать друг другу претензии и неудовлетворённые желания: в частности, мужчина от бывшей жены добивался того, чего мужчины обычно добиваются от женщин, "ещё последний разок". В общем, много всего с обеих сторон накопилось... Женщина меж тем завела нового гражданского мужа: тому такая ситуация никак не нравилась, и вот в один прекрасный день этот новый гражданский муж явился в школу и "отметелил" сторожа (тот как раз сторожил). Теперь оба пришли ко мне "разбираться", причём женщина кричала громче, требуя покарать обидчика.
-- Я Вам не судья, потому что судья Вам один: мировой, -- сообщил я, выслушав обоих. -- Или районный. Пишите заявления друг на друга в суд, если очень приспичило. А вот то, что произошла драка на территории образовательного учреждения, действительно никуда не годится. Вы ведь посодействовали, Татьяна Ефимовна, так? Вы своему теперешнему нажаловались на бывшего? Вам и выговор!
-- Как! -- ахнула дворничиха. -- Это мне -- ещё и выговор?!
-- Ну а Вы -- тоже большого ума человек! -- обратился я к сторожу. -- Вы зачем её кавалеру дверь открыли? А если бы совершилась кража, расхищение муниципальной собственности? Вызвали бы милицию, и пусть бы вязала этого голубчика! Обязанность Ваша была вызвать милицию, а не руками махать! Всё личное оставьте за порогом учреждения, в котором работаете! Личные отношения меня не касаются -- ничьи, никого, никогда! У меня, может быть, тоже личные отношения...
-- Знаем, знаем, -- подхихикнула Татьяна.
-- ...Но я ведь не сплю ни с кем на рабочем месте! В общем, обоим по устному выговору, и идите отсюда, не мозольте мне глаза!
-- А ему, Владимир Николаевич, ему можно -- письменный, а не устный?! -- выскочила дворничиха.
-- Можно, -- одобрил я. -- Если обоим.
-- Согласна!
-- Всё! -- отмахнулся я. -- Приказ на выговор положу в журнал дежурства сторожей. В свою смену ознакомитесь под роспись...
В четвёртом часу я наконец заполнил многострадальный отчёт, сканировал все страницы, отправил файл по электронной почте, позвонил служащей департамента, ответственной за приём этой формы, и клятвенно заверил, что бумажную версию привезу завтра с утра. Ну, всё ли на сегодня?! Нет, не всё: вот снова противно дребезжит рабочий телефон!
Звонили из хозяйственного отдела департамента образования и сурово напомнили мне, что я, оказывается, не "подал" отчёт по энергосбережению за декабрь, который всем школам с декабря прошлого года полагалось сдавать помесячно до конца месяца, а уж прошло девять дней нового. Сегодня, предупредили меня, -- последний день, когда моё беспечное поведение не возымеет пагубных последствий.
Да, действительно, мелькало что-то такое во входящих документах в конце декабря, поди их все упомни... Отчёт по энергосбережению для муниципальных школ ввели в годы правления Дмитрия Анатольевича Медведева, крайне озабоченного вопросами технического прогресса. Полагалось в этом отчёте, в частности, указывать такие исключительно важные сведения, как количество всех приборов учёта, количество энергосберегающих ламп в учреждении и прочее, и прочее.
-- Ладно, я всё отправлю сегодня, -- пробормотал я.
-- До конца рабочего дня ждём! Только с нового календарного года это называется не "отправлю", а "выгружу электронный файл отчёта на специальный сайт после авторизации в личном кабинете через соответствующее программное обеспечение", -- строго поправили меня. -- Мы ведь рассказывали о том, как это всё делается, на совещании директоров от двадцатого декабря прошлого года! А Вы чем слушали? Дистрибутивы программы разослали циркулярным письмом...
