Стелла предложила устроить эксперимент, и, задержавшись на работе, Катя и Зинаида Максимовна, в сопровождении тети Дуси, пришли поздно вечером в Стеллину каморку.

Гостьи крестов не увидели, зато Стелла различала их так четко, что, показывая заинтересовавшимся женщинам, где они, даже обвела пальцем их контуры.

— В аккурат здесь и были, — ахнула тетя Дуся. — Вот ведь, девуля… душой видит. — И посмотрела на Стеллу с уважением и некоторой опаской.

— Да… — Зинаида Максимовна, сняв с острого носа очки с толстыми стеклами и сосредоточенно протирая их, поджала губы. — Да, Стелла, вы не ошиблись. Кресты действительно были. Однако здесь нанесено уже столько слоев краски… Я просто не понимаю, как вам удается их видеть. Наверное, вы наделены экстрасенсорными способностями.

Стелла, ничего подобного прежде за собой не замечавшая, смутилась.

— Эх, а я ничего и сказать-то не могу, — вздохнула Катя. — Когда я сюда приехала, их уже закрасили.

— Их закрасили задолго до вашего приезда, — заявила Зинаида Максимовна, — да и до моего тоже. Я видела рисунки, на которых изображена эта церковь в ее первозданном виде.

— Ну а я кресты видела! — вмешалась тетя Дуся. — При мне и красили.

— Да-да, — кивнула Зинаида Максимовна. — Говорят, наша церковь — архитектурный памятник. Так, может, если ее начнут реставрировать, нам другой клуб построят? Современный, просторный!

— Вот было бы здорово. А то тесно и все время ждешь, что тебе в этом курятнике камень на голову свалится! — подхватила Катя. — Работать невозможно.

Женщины словно забыли о Стелле, размечтавшись о постройке нового клуба, а она думала совершенно о другом: как было бы здесь красиво, если бы церковь отреставрировали.

В своей каморке Стелла ночевала последнюю ночь — по просьбе Зинаиды Максимовны, всерьез обеспокоенной бессонницей, которая мучила девушку, директор устроил Стелле домик. Совсем маленький: там в комнатке умещались только две кровати, стол и шкаф. В крохотной кухоньке — плита, мойка, небольшой холодильник и навесной шкафчик. А в санузле с сидячей ванной — и вовсе не повернуться. В таких жили немецкие рабочие, строившие новый комбинат. Один из домиков, стоявший на отшибе, почему-то пустовал, вот в нем и предстояло Стелле провести последние дни своего пребывания в Сосновке. Причем она будет жить там одна! Какое счастье — не в общаге и не на колокольне старой церкви, а в отдельном, и хоть на насколько дней, но собственном жилище!

Утром она перенесет туда вещи, а вечером, после дискотеки, на которую уговорила ее пойти неугомонная Катюша, наконец-то ляжет и выспится. И не будет видеть не видимых никому другому крестов…

Дискотеки в Сосновке проводились каждую субботу и воскресенье. Стелла не ходила на них прежде потому, что была слишком занята постановкой спектакля. Однако теперь, когда все было почти готово, она решила позволить себе чуть-чуть расслабиться. Просто повеселиться, наконец.

Слегка подкрасившись и надев свое любимое красное платье, которое ей уже дважды пришлось ушивать, Стелла чувствовала себя Золушкой, вырвавшейся на бал. Смущало ее только то, что последний раз она переделывала платье уже в Сосновке, без швейной машинки, на руках. От резких движений швы могли разъехаться.

«Поменьше будешь махать руками, — сказала себе Стелла. — Ну точно Золушка: с двенадцатым ударом часов твое платье превратится в лохмотья. Да нет. Просто развалится. Что тоже приятно».

Встретив в вестибюле клуба Катю, Стелла подхватила ее под руку и прошла в зал. Там на месте алтарного возвышения восседал осиянный разноцветными огнями доморощенный диск-жокей Валера и проверял аппаратуру. Когда Стелла и Катя подошли к нему, он улыбнулся и, не отрываясь от своего занятия, сказал:

— Привет, молодцы, что пришли.

Девушки повертелись около него и, обиженные Валериным равнодушием («Ну постреляешь у меня сигарет!» — прошипела сквозь зубы методистка), смешались с толпой «простых смертных», не имевших счастья быть знакомыми с диск-жокеем.

Вдруг погас свет, загорелись разноцветные прожекторы, зазвучала музыка, и Стелла потеряла Катю, закружившуюся в водовороте танцевавших и веселившихся людей.

Сначала Стеллу пригласил какой-то высокий очкастый парень и поинтересовался:

— А почему это я вас раньше здесь не встречал?

Стелла объяснила, но, пока длились ее объяснения, танец кончился и разочарованный очкарик исчез в толпе.

Потом ее пригласил длинноносый сутулый немец, сносно изъяснявшийся по-русски.

— Почему я не видел вас здесь раньше?

Терпеливая Стелла опять ударилась в объяснения.

То ли Долгоносик, как она окрестила партнера по танцам, ее не понял, то ли его не огорчила мысль о ее скором отъезде, но он пригласил ее и на следующий танец, и еще на один, а потом стал уговаривать посетить его холостяцкую квартирку и послушать куда более интересные записи. Стелла вдруг почувствовала в его словах какой-то неприятный, скользкий подтекст. Когда же Долгоносик, притиснув ее к себе, хотя танец был вовсе не медленный, запыхтел ей в ухо и зашептал: «Сколько? Ну, не ломайся, сколько?» — она рванулась, отпрянула от него и с ужасом уставилась на его длинный вспотевший нос.

«Наш «Метрополь»!» — застучало у нее в голове.

— Ах ты, гад! — заорала она и изо всех сил врезала своей далеко не легкой ручкой по его наглой физиономии.

Немец прошипел что-то вроде:

— Ферфлюхтен русише швайн! — и занес над ее головой кулак.

Незнакомый парень, мгновенно вынырнувший из толпы, схватил его за руку и отшвырнул от Стеллы.

Веселившаяся молодежь, не разобравшись, в чем дело, приняла появление «летающего» немца за приглашение к новой забавной игре. Его, тормоша и подталкивая, принялись, как мяч, перебрасывать от одной группы к другой, причем его сограждане — это можно было понять по радостным возгласам на немецком языке — принимали в увеселении самое деятельное участие.

— Ты поаккуратнее здесь, — хмуро сказал Стеллин спаситель, парень лет двадцати в темно-синих джинсах и в коричневом свитере будто с чужого плеча, так плотно он обтягивал атлетические плечи незнакомца.

Стелла виновато кивнула.

— Потанцуем, что ли? — так же хмуро предложил парень и принялся абсолютно неритмично махать перед носом Стеллы тяжелыми руками и время от времени лениво взбрыкивать. Проделывал он все это с очень серьезным, сосредоточенным лицом, как будто выполнял сложную и ответственную работу. Стеллу такой стиль танца несколько смутил, но она, не желая обидеть своего спасителя, попыталась танцевать, копируя его манеру. Однако ее все время сбивало с толку то, что он как бы вовсе не слышал музыки.

— Ты на меня внимания не обращай. У меня слуха нет. И вообще я танцевать не умею.

Стелла вскинула на него изумленные глаза и хлопнула длинными ресницами:

— А зачем же ты сюда ходишь?

— Порядок навожу. Не люблю, когда безобразничают, — буркнул парень.

— A-а… А чего ты тогда со мной танцуешь?

Лицо спасителя вдруг осветила добрая и открытая улыбка.

— А мне понравилось, как ты тому козлу врезала. Храбрая ты. Уважаю.

— Пойдем тогда лучше покурим? Чего ж тебе зря мучиться?

— Не кури. Не люблю, — буркнул парень. — Ладно, ты танцуй, а я пошел. Если кто приставать будет, говори: Косте Десантнику пожалуюсь. Поняла?

Стелла кивнула:

— Спасибо.

И Костя Десантник смешался с толпой.

Тотчас же ее пригласил невысокий кругленький паренек с веселой лисьей мордочкой.

С пареньком, который представился Мариком, танцевать было куда легче. Стелла отметила: хотя начался медленный танец, Марик держится от нее на почтительном расстоянии — не прижимает, не пытается лапать.

— Ты давно Десантника знаешь? Что-то я тебя здесь раньше не видел.

Стелла тяжело вздохнула и опять принялась терпеливо объяснять, что она ставит в клубе дипломный спектакль, провела здесь меньше месяца и десятого мая уедет.

— А-а… — разочарованно протянул Марик. — А жаль, ты девчонка что надо. Так откуда ты Костика-то знаешь, раз не поселковская?