— Я полагаю, — робко заметил кролик, — наверняка существует способ, чтобы ты, оставаясь незамеченной, находилась среди нас или даже среди людей. Тебе нужно перекрасить волосы в другой цвет. Я вот тут пересек пустыню со своей фиолетовой шкурой, и ко мне не подошел поздороваться ни один кролик, а волки, вопреки правилам, даже не думали за мной охотиться.

— Дело не в том, что тебя не узнали, а в том, что любому будет неловко приветствовать и даже есть существо с таким цветом волос, как у тебя, и который, к счастью, уже сходит, — язвительно заметила крыса.

— Фиолетовый не подойдет вам для маскировки, — осторожно высказался медведь, обращаясь к Клеопатре, — зато белый, являющийся моим естественным цветом, и я скоро вновь его обрету, белый, говорю вам, — это воистину благородный цвет, который никто не осмелился бы запачкать.

— Никто? Не смеши меня! — возразил попугай. — Да чуть ли не полмира рядится в белые шкуры медведя и любого другого животного этого цвета. К тому же белый — отвратительный цвет, на котором заметно любое пятно. Если Клеопатра намерена замаскироваться, ей нужен наряд из перьев; понадобится много-много перьев разных цветов, чтобы слиться с пейзажем. Я даже готов поделиться своими.

— Прекратите, — остановила всех собака. — Я прекрасно справлюсь со всем, не отрекаясь от собственного цвета.

— Не иначе, как ей хочется вернуться в город, чтобы слушать Баха, — вкрадчиво съязвила кошка.

— Может, и так, — ответила Клеопатра. И ее огромные загадочные фиалковые глаза оглядели всю группу. Затем, покинув берег, она легкой рысцой припустила к ближайшему лесу. И хотя она двигалась как всегда, швейцару почудилось, что он уловил в ее движениях какую-то грусть.

— Ей не выжить в одиночку, — проронила одна из пяти чихуахуа, прыгая вокруг Хуана. — Слишком уж аристократичное животное.

— Много ты знаешь! — прервала ее белка. — Я тоже из благородных, а вот пересекла же континент, передвигаясь прыжками.

— Вы только послушайте! Она — из благородных! — взвизгнула кошка. — Послушай, милая, похоже, ты забыла, что ты всего лишь грызун.

— А что тут такого? — спросила крыса, которая приняла замечание на свой счет и встала на сторону белки.

Коротая время в подобного рода перепалках, беглецы, положившись на сверхчутье змеи и советы черепахи, которая время от времени заплывала в море и приносила известия от золотых рыбок, корректирующих маршрут со стороны моря, продолжали свой путь и на другой день уже прибыли в Сан-Диего.

Неизвестно, то ли в силу таинственных и властных приказов, раздаваемых Клеопатрой, то ли по причине того, что продвижение группы вызвало новую миграционную волну, к ним постоянно присоединялись все новые группы птиц, зверей и самых разных живых существ.

Из ближайших лесов приходили одичавшие собаки, боа, новорожденные лисята, олени, хутии, хорьки, альпака, рыси, скунсы и бизоны. По равнине, издавая глухой грохот, двигались сотни буйволов. Из болот выскакивали целыми полчищами лягушки, тритоны, раки, крокодилы, нутрии, лебеди и жабы. Из каменистых урочищ появлялись ящерицы, скорпионы, игуаны, эчерис, саламандры, перепелки, сколопендры, филлоксеры и тли. Небо затянулось одной сплошной тучей, образованной ордой летающих насекомых, а море кишело косяками тунца, тюленей, акул включая небольшие отряды сардин, ежей, дельфинов, осетров и еще тысячу разных существ, обитающих в воде, среди которых выделялась пара золотых рыбок, которые под влиянием учения их бывшего хозяина, сеньора Локпеса, перемещались то коснувшись ртом хвоста морского конька, то усов морской свиньи, то плавников лямбруса. С деревьев сыпался воздушный десант: жуки, тарантулы, гусеницы, ужи, синие мухи, сверчки, летучие мыши, кузнечики, саранча, улитки и стрекозы. Затем появилось целое стадо странных животных, имевших три лапы, но они пользовались только двумя, а третья отдыхала, с одним глазом на лбу, другим — на хвосте. Иногда они двигались, описывая большой круг. Говорят, их название — бобадилья,[22] они с энтузиазмом присоединились к процессии. Тараканы, пересмешники, грифы, жаворонки, орлы, воробьи, комары, пеликаны, бабочки, филины, дикие и домашние куры, фламинго, чайки, колибри, кукушки, альбатросы и мошки пополнили воздушное сопровождение. Немного погодя в шествие влились дрозды, бараны, дикие ослы, птицы-носороги, кабаны, морские львы, шмели, черви, утки, буревестники, броненосцы и авдотки. На следующем отрезке пути с дружным воем к компании присоединились волки. За ними — пеликаны. В ущелье нетерпеливо дожидались коровы. На равнине, взбивая пыль, ворвались в общее движение лошади.

Зрелище было впечатляющее, если наблюдать издали (но в хороший бинокль, как сделали мы): число участников беспрестанно увеличивалось, хотя, случалось (это неизбежно!), одни животные поедали других. Процессия передвигалась как хорошо отлаженный механизм. Самые медлительные использовали самых быстрых в качестве средств передвижения. Улитки прилепились, как репьи, к панцирям черепах, которые в свою очередь, выбившись из сил, бросались в воду и проделывали часть пути на хребте какой-нибудь рыбины. Уставшие жаворонки путешествовали на крокодилах, болтливые попугаи садились верхом на разгоряченных коней. Даже Хуан, который уже превосходно объяснялся с животными на их собственном языке, ехал иногда на спине какой-нибудь альпака, дикой собаки и даже ласки, источавшей тошнотворный запах.

Когда они достигли линии экватора, шум стал оглушающим.

Еще в самом начале мы сказали, что взялись написать историю Хуана — молодого человека, снедаемого печалью, потому что произошедшее с ним не укладывается ни в какие рамки. В завершение мы можем твердо заверить, что Хуан — явление таинственное, и нам известно о нем все включая и место его нахождения. Мы уверенно заявляем, что с его помощью можно подготовить самую разнородную и боеспособную армию, которая когда-либо существовала.

Мы надеемся, что данный документ (ровно сорок глав) при умелом подходе послужит предупреждением тем, кто нас не уважает и кто не расположен принимать нас всерьез.

Так зарубите же себе на носу: «На сегодняшний день мы — единственные, кто имеет в своем распоряжении секретное и молниеносное оружие».

Конечно, над нами, как и над всем человечеством, также висит угроза того, что все животные, объединившись вокруг Хуана, нападут на нас (не будем сбрасывать со счетов и леденящую душу теорию о том, что все предметы обретут независимость и нас разрушат). В наших силах (и на нашей ответственности?) помешать этому. Но мы ничего делать не станем. Изгнанный и преследуемый народ, живущий в изгнании, а посему подвергаемый унижениям и дискриминации, живет ради дня мести.

Вот тогда нам понадобится оружие, превышающее по силе всю злобу нашего противника и совершенно неизвестное нашим союзникам; союзники таковыми вовсе не являются, поскольку, думая всегда и в первую очередь о своей собственной безопасности, в итоге возьмут да и войдут в сговор с врагом.

Наш швейцар Хуан, одержимый своей миссией — это и есть наше непревзойденное оружие, наша последняя надежда.

В конце распахнется дверь, и лесной голубь, впорхнув в нее, обнаружит пейзаж, о котором тосковал, и немедленно станет его частью. Огромная дверь, сделанная из зеленых ветвей и вечно цветущих лиан, будет ждать попугая, белку, кошку и обезьяну, и последняя сможет продолжать свой бесконечный розыгрыш. Скалистая дверь, теплая и глубокая, со множеством закоулков, откроется змее и крысе. Надежный подземный, а потому незаметный вход, будет у кролика. А на самой высокой горе откроется огромная дверь, широкая и удобная, чтобы укрыть медведя. Дверь из земли и воды, просторная и тихая, будет у черепахи. Дверь, которая охватит все море, откроется для рыб. А там, в вышине, сияющая дверь будет ждать муху, которая, жужжа, растворится в потоке света. Да, солнечные двери, водяные двери, земляные двери, двери из цветущих лиан, двери из льда, висящие двери или подземные, совсем крошечные или безмерные, более глубокие, чем океан, более прозрачные, чем воздух, более сияющие, чем небо, будут ждать животных, чтобы открыть им доступ туда, где никто не будет подглядывать за ними в подзорную трубу и не сможет тайно преследовать их под видом переодетых людей. И, торопливо войдя в эти двери, все, наконец-то, исчезнут.