«На Ленинском промысле господствует теория, что основной причиной аварийности является изношенность оборудования».
Баринов: Все так говорят.
Берия: Тем хуже.
«Между тем, проверка причин целого ряда аварий, — говорит Карташов, — указывает на то, что изношенность оборудования является в большинстве случаев прикрытием недостаточного технического надзора, слабости инструктажа и отсутствия системы наблюдения за инструментом. На буровой № 814 во время бурения произошла остановка мотора. Надо было поднять весь инструмент, но этого не сделали, и в результате инструмент был прихвачен. На буровой № 152 авария произошла из-за того, что глинистый раствор содержал песок сверх нормы. В результате буровая стоит целый месяц».
«„Простои скважин из-за отсутствия под'емников“ — формула, которой прикрывают самые разнообразные причины простоев, в том числе и по вине административно-технического персонала», — говорит инженер Байбаков (Ленинский промысел).
При проверке в ночь на 18 марта тракторной базы № 1 Ленинского промысла обнаружено, что из 18 тракторов на группах работало с 22 до 6 часов — 10 тракторов, а 8 тракторов в полной готовности стояли на базе, в связи с отсутствием требования на них с групп. В то же самое время из-за отсутствия тракторов в 3-й группе стояли буровые №№ 59, 278, 13, 47, 277, 284, 285, 279 и другие, а на 4-й группе — буровые №№ 28, 401, 178, 167, 123, 142, 34, 171, 179, 344 и другие.
Слабая маневренность, слабое использование наличного оборудования, при ссылках на недостаточность его, характеризует работу многих звеньев Азнефти.
В Путе к скважине № 125 не построили своевременно дороги. Зимою вокруг скважины образовалось целое озеро, работы прекратились, и все оборудование (станок, вышка, насос и прочее) бездействует. На скважине № 60, там же, в Путе, два месяца стоит без дела бурильный станок. Станок на скважине № 69 стоит «из-за отсутствия рабочих» с августа прошлого года.
По отзывам работников Азнефти, с которыми мне пришлось беседовать, паспортизация скважин и оборудования с точки зрения правильной эксплоатации имеет громадное значение. Между тем, несмотря на продолжительные об этом разговоры, паспортизация фактически до сих пор отсутствует, что мешает внедрить планово-предупредительный ремонт, ведущий к уменьшению простоев и улучшению состояния механической добычи и самого оборудования. Пора, товарищи, наконец, реализовать разговоры о паспортизации, пора ликвидировать обезличку оборудования, ликвидировать ссылки на «об'ективные» причины, мешающие, якобы, выполнению плана.
Вот что показывает о недостатках освоения глубокого бурения зам. главного инженера отдела бурения промыслового управления Азнефти Поляков, ныне арестованный, как вредитель:
«Из 60 скважин, начатых за последние три года, закончено всего 17, из коих 6 на непроектной глубине. Ликвидировано и временно приостановлено 14 и к началу 1933 г. оставалось 29 скважин, числящихся в бурении. Фактически же их было только 19, так как остальные десять находились в тяжелых авариях. Что является, главным образом, причиной неосвоения глубокого бурения?
1) слабый технический надзор;
2) слабая квалификация как административно-технического персонала, так и низовых работников;
3) неправильная расстановка сил;
4) недооценка автоматического бурения и строгого надзора за кривизной скважин;
5) небрежное отношение к качеству глинистого раствора;
6) невнимательное отношение к имеющимся в ограниченном количестве автоматам и дриллометрам;
7) невнедренность фасонных долотьев».
Как видите, здесь нет ссылок на об'ективные причины, здесь все зависит от нас самих, от нашего желания к умения работать. Но мы имеем неполадки не только в глубоком бурении — деле для нас новом, — но и в самом обыкновенном бурении, которым мы занимаемся десятки лет.
Например, в Локбатане из 17 скважин 14 искривлены сверх нормы. Норма кривизны определена в 1 градус на 100 метров.
Между тем, буровая № 118 на глубине в 385 метров дала искривление в 7 градусов 28 минут, буровая № 72 на 220 метров показала искривление в 3 градуса 16 минут; буровая № 130 на 500 метров оказалась искривленной на 15 градусов 18 минут, т. е. больше, чем в три раза против нормы; буровая № 124 на 330 метров дала искривление в 9½ градусов. Та же скважина № 124, после 3-месячного исправления на 816 метров, показала кривизну только в 0 градусов 57 мин.
В чем причины такого безобразного искривления на одном из самых ответственных участков работы Азнефти — в Локбатане, куда направляется самое лучшее оборудование? Причины опять-таки кроются в нас самих, в людях, которые на этом участке работают. Регулирующий аппарат Шахназарова, предохраняющий от кривизны, несмотря на наличие его на буровых, или вовсе не применялся, или применялся безграмотно, в погоне за метражем проходки совершенно не следили за качеством работы, сверх меры нажимая на долото. Редко замеряли кривизну, так как процесс измерения через каждые 100 метров отнимал от 4 до 6 часов. Аппарат Шахназарова намеренно выключался из работы в погоне за метражем как зав. участком, так и его подчиненными.
Искривления скважины в Локбатане продолжаются и сейчас, хотя, казалось бы, следовало учесть опыт прошлого. Так, в марте сверх нормы искривлены скважины за №№ 21, 22 и 26, потому что в них вовсе не применялся аппарат Шахназарова, а технический надзор был слаб.
Допустима ли такая работа сейчас, после того, как январский пленум ЦК и ЦКК так остро поставил вопросы повышения качества работ?
Качество работы продолжает быть слабым местом на ряде участков Азнефти. Возьмем, например, вопрос о глинистом растворе, являющемся решающим, в деле предотвращения выбросов и во многих случаях аварии. Азнефть располагает карьерами богбогинской глины самого лучшего качества. Для использования ее требуется только провести узкоколейку в 180 метров. Между тем, глину получают из Сураханов с большим содержанием песка, который даже при незначительных остановках осаждается на забой и прихватывает инструмент. Скверную глину применяют и в Локбатане.
Очистка глинистого раствора от песка играет большую роль при борьбе с авариями при бурении. До сих пор очистка производится самыми различными способами не только по районам, но даже и по цехам. Между тем, АзНИИ в 1931 и 1932 годах провел ряд работ в этом направлении и имеет достижения (способ Шишенко и Бакланова). А результаты этих работ в процесс производства до сих пор не внедрены. Можно ли так работать? Пора, товарищи, вопрос с глинистым раствором окончательно урегулировать.
Еще один важный вопрос — об ответственности цеха бурения за качество своей продукции. В настоящее время этого нет. Цех бурения, выполнив все задания, убирает станок независимо от того, дает ли скважина какие-либо результаты или нет. В результате мы имеем целый ряд заброшенных скважин, которые не могут быть использованы из-за тех или иных дефектов, связанных с техникой бурения. Вместо работ по исправлению или углублению для получения нефти, скважины в лучшем случае передаются через несколько месяцев в цехи изоляции, т. е. организациям по сравнению с цехом бурения маломощным, работающим слабым оборудованием, вследствие чего ремонтные работы задерживают скважины на много месяцев.
Цех бурения должен дать скважину, дающую нефть, он должен отвечать за это. Иначе получается, что скважины, на которые израсходованы сотни тысяч рублей, остаются заброшенными.
Так, на Старой площади Сталинского района в таком положении находятся скважины №№ 136, 350, 365, 140 и 55, на Бухте им. Ильича — №№ 737, 807, 771, 684, 707, 708, 552, 550, 242 и многие другие.
Надо урегулировать этот важнейший вопрос, надо обязать цехи бурения совместно с цехами эксплоатации, заинтересованными в дальнейшей судьбе скважин, организовать такой контроль над последними, наиболее ответственными работами в буровой, который бы обеспечил нормальную работу скважин.
