Этого я точно не знал. Такой костлявый, с большим красным носом, в белом костюме. Шел он неестественно прямо, на негнущихся ногах, словно боясь споткнуться. Он прошел прямо к трибуне, пожал руку папаше и хлопнул его по плечу.

— Простите, что припозднился, — объявил он. — Сразу и | начну, вы не возражаете?

— Пожалуйста, — недоуменно ответил папаша. — Наверное, так и надо!

Человек шагнул к микрофону и положил на подставку какие-то бумаги:

— Леди и джентльмены, надеюсь, вы извините меня за задержку. Кажется, я заблудился по дороге, и мне пришлось возвращаться.

Папаша с дядей Сагамором переглянулись в удивлении. Затем папаша вернулся на место и сел на скамью. Стоявший человек вроде как качнулся и был вынужден ухватиться за стержень микрофона.

— Ну вот, — продолжил он, взглянув в бумаги, — когда меня попросили выступить в поддержку мистера Минифи, я счел это большой честью. Меня попросили не потому, что я знаменитость, или богач, или политик. Нет, я простой рабочий человек, как все вы тут. Меня попросили потому, что я его знаю — всю свою жизнь. «Ну, я не великий оратор, — сказал я им, — я не знаю, как правильно облечь в слова такие свойства, как честность, цельность, мужество, которые человек распознает в другом, кого уважает и кем восхищается». — «Правильно, — сказали они, — нам не надо ораторов, нам не надо высокопарных словес, просто нам нужны вы — простой и понятный человек, знающий его с детства. Скажите, что вы думаете о Минифи?» Ну так вот. Я думаю, что Минифи — великий человек!

Последовал радостный рев. Человек качнулся, перевернул страницу и продолжал:

— Так вот, попросту говоря, все, что я могу вам рассказать про Минифи, — это то, что он сам мог рассказать о себе, за исключением того, что он слишком скромен…

«Он такой же большой врун, как и Кудрявый», — подумал я. Слушать всю эту дешевку было скучно. Я поглядел на Мёрфа. Тот был в изумлении. Потом поглядел на дядю Сагамора — он исчез! А ведь стоял у ступенек. Я стал оглядываться и увидал его почти за толпой. Может, Мёрф прав, и его уже поздно предупреждать. Я совсем запутался и не знал, что и подумать. По крайней мере, расскажу ему про Харма и Кудрявого. И я пошел за ним.

Он проследовал за амбар и направился в сторону изгороди — в те заросли, где я его прежде потерял. Я пробирался за ним. Вдруг он остановился на секунду и подобрал что-то — Господи, это было его ружье! И в другой руке у него что-то было — квартовая бутыль. До меня дошло, что он специально это тут оставлял, — но зачем? Он двинулся дальше. Я хотел было его позвать, потом решил, что лучше не надо. По его поведению видно было, что он что-то задумал, и если я подниму шум, как бы он меня не огрел.

Но мне нужно было раскрыть эту тайну. В жизни я так не запутывался. «Если это политика, — подумал я, — так Бог с ней!» Даже здесь были слышны громкоговорители и голос того человека: Минифи то, Минифи се. Через несколько шагов голос стих, стало полегче.

Тут дядя Сагамор остановился. Он присел на бревно. Я увидал впереди открытое место и какую-то тропинку. А через минуты две услыхал чьи-то шаги и притаился. Это были миссис Хорн, Минифи и Харм. Они гуськом шли по тропинке. Вдруг перед самым дядей Сагамором Харм остановился, повернул обратно и побежал. Миссис Хорн и Кудрявый вышли на открытое место.

— Да никак это Кудрявый? — произнес дядя Сагамор. — Вот уж не ожидал тебя тут встретить.

Увидев сидящего с ружьем на коленях Сагамора, Кудрявый потерял дар речи. Пока они глазели друг на друга, я подобрался поближе.

— У губернатора все в порядке? — спросил дядя Сагамор.

Кудрявый только утерся платком и что-то вякнул. Оба они заметили, что Харм исчез, и поглядели друг на друга с некоторым облегчением.

— Как это он тут очутился? — спросила миссис Хорн, глядя на дядю Сагамора.

— А, — протянул дядя Сагамор, — мне показалось, тут где-то рыщет Харм Бледсо, грязная собака. Да, видать, я ошибся. Вы его, граждане, не встречали? Да вы его знаете?

— Н-нет, — промычал Кудрявый.

Миссис Хорн отрицательно покачала головой. Дядя Сагамор поглядел на них обоих и причмокнул:

— Сдается мне, вы малость дерябнули, улучив момент? Да я не против! Привык помогать таким вот ребятам еще смолоду. Присаживайтесь. Давайте выпьем!

Он открыл бутыль и протянул ее миссис Хорн:

— Очень мило с вашей стороны, мистер, — отозвалась она и отпила, передав бутыль Кудрявому.

Тот тоже сделал глоток. Потом отхлебнул дядя Сагамор. Потом — опять миссис Хорн.

— М-м, — протянула она, — прямо так и пробирает!

Утеревшись ладонью, она уселась на бревно и передала бутыль Кудрявому.

— Э-э, спасибо, конечно, — промычал он, — но нам пора возвращаться.

— Да все нормально! — заметил дядя Сагамор. — Сэм там запускает ребятам пластинки на твоем проигрывателе. Куда торопиться?

— Ну… — И Кудрявый отпил немного.

Физиономия его стала краснеть, как и в прежние разы. Дядя Сагамор тоже отпил. Потом — миссис Хорн. Я ничего не мог понять. Кудрявый сказал: все, ему достаточно.

Дядя Сагамор рассеянно перезарядил ружье и сидел, постукивая по курку.

— И что этот Харм Бледсо рыщет как сумасшедший вокруг. Вы точно его не видали, ребята? — спросил он.

Кудрявый покрылся испариной и что-то промычал.

— Ну и ладно, — сказал дядя Сагамор. — Вы бы его не узнали, кабы увидели. Однако выпьем еще все по кругу. Чтоб нормально себя почувствовать, человеку надо выпить три-четыре хороших порции. Давайте-ка примите как следует!

Кудрявый принял, и глаза его начали стекленеть. «Еще глоток, — подумал я, — и он не сможет нахлобучить шляпу. Нашел с кем соревноваться — с дядей Сагамором».

Дядя Сагамор выпил еще и передал бутыль миссис Хорн. И тут я заметил, как, наклоняясь, она подмигнула ему, впервые дав понять, что она его знает.

— Ну, сэр, — сказала она, утираясь рукой, — прямо и не упомню, когда пробовала такой мягкий напиток. На-ка, губошлеп, — передала она бутылку Кудрявому, — пей, тут еще много.

Не в силах разобраться с этим пьянством, я пошел назад — поглядеть, как там папаша. И будь я проклят, если на обратном пути не слыхал все того же человека, расхваливавшего великого Минифи. Однако он что-то затянул!

Проходя мимо свинарника, я, кажется, снова увидел Харма. Около скипидарного аппарата вокруг какого-то человека в защитного цвета рубашке столпились шериф, Отис и Бугер. «Да нет, это глупо, — подумал я. — Зачем же ему возвращаться, когда он только что ускользнул? Сделай он еще шаг навстречу дяде Сагамору — и заработал бы хорошую пробоину».

Толпа вновь взревела — что-то там тот человек опять высказал. Я прыгнул в машину и поглядел на трибуну. Он все покачивался и, держась за стержень, зачитывал свои бумажки, а папаша, лучезарно улыбаясь, обводил толпу взглядом, словно призывая всех возрадоваться: какой замечательный человек Минифи!

Мёрф размышлял сам с собой.

— Не пойму я этого шутника! — бормотал он. — Обычная стандартная болтовня в пользу Кудрявого. Какая скука!

Я попробовал рассказать ему про дядю Сагамора и прочих, но он шикнул:

— Замолчи. Похоже, он закругляется!

— Минифи — защитник маленького человека! — читал докладчик.

Толпа ревела.

— Минифи — знаток человеческих отношений и борец за человеческое достоинство!

Опять рев толпы. Голос докладчика поднимался все выше:

— Итак, леди и джентльмены, мне доставляет большое удовольствие представить вам человека всеми любимого, почетного выпускника школы Родса, героя войны, преданного семьянина, вашего будущего шерифа и моего друга и соседа — Минифи!

Он выбросил руку в сторону папаши и дал знак толпе.

На секунду воцарилась такая тишина — можно было услышать, как булавка упала. Человек остановился в испуге, потом недоуменно обернулся к папаше. Тот судорожно глотнул и залился краской. Потом попытался криво усмехнуться и сказал в микрофон:

— Э-э… ну, вот вам, сограждане, пример подлинного величия. Мы все теперь как будто с ним познакомились. Я сам чувствую, словно знаю Минифи всю жизнь…