Позиция при Химанго между озером и морем, за рекою и болотами, почиталась неприступной. Здесь устроены были батареи, правильнее сказать, сооружена настоящая крепость, защищавшая фронт позиции. Кроме того, неприятель имел здесь канонирские лодки, которыми мог бы делать диверсию и беспокоить наш левый фланг. Граф Каменский, не зная намерений неприятеля, приготовился к новому сражению, подобному Куртанскому и Оровайскому, или лучше сказать, к штурму позиции. 21-го октября посланы были от авангарда нашего разъезды для открытия неприятеля. К удивлению всех, разъезды сообщили известие, что шведы оставили свою укрепленную позицию при Химанго, и, сжегши пять мостов, остановились за рекою Калаиоки. Корпус графа Каменского двинулся вперед.
Оставив главные силы свои перед неприятелем, граф Каменский с отрядом генералов: Козачковского (в этом отряде был и наш эскадрон), Тучкова 3-го и Ушакова, пошел вправо в обход неприятельской позиции, пробираясь непроходимыми болотами, лесами и утесами. Большую части пути мы вели лошадей за поводья, а сами шли пешком. Иногда приходилось спускать лошадей с стременин, и вытаскивать из болота. Лошади чуть двигались, люди были утомлены до крайности, но шли без ропота за своим любимым начальником. Пушки переносили на руках через утесы и топи. Граф Каменский шел впереди и подавал собою пример, припоминая переход через Альпийские горы с Суворовым и рассказывая о нем окружающим. Ручьи мы переходили вброд. Продолжая утомительный поход около полутора суток, граф Каменский, 27-го числа к полудню прибыл на предположенное место, преодолев величайшие трудности. Тотчас устроили две переправы через реку при Питкайсе и Рако, а между тем Кульнев приготовлял материалы для моста на большой дороге. Это смелое движение принудило неприятеля к отступлению, и 28-го числа в 5 часов вечера наши уже были в Калаиоках, позиции, неуступающей Химангской.
При этом, так сказать, торжественном шествии впереди графа Каменского от Тучкова снова получено было неприятное известие. Граф Буксгевден, дав ему повеление действовать оборонительно, через четыре дня послал приказание начать наступательные действия в уверенности, что он уже получил подкрепление и продовольствие. Две недели стоял Тучков в бездействии при Индесальми, в 20-ти верстах от укреплений позиции, занимаемой Сандельсом, который получил от генерала Клеркера предписание идти поспешно к Улеаборгу, чтоб поспеть туда прежде отрядов, посланных графом Каменским для отрезания ему ретирады и взятия запасов в Улеаборге. Храбрый Сандельс прежде отступления вознамерился нанести удар Тучкову и захватить его авангард, стоявший в 5-ти верстах перед корпусом, расположенным в землянках за проливом, соединяющим озера Иден-Ярви и Поровеси. Мост на проливе защищали 120-ть орудий. Фланги корпуса Тучкова примыкали к болотам и озерам. Позиция была неприступная, и только одна тропинка пролегала через топкое болото на наш правый фланг. По этой тропинке положены были мостики. Когда болото начало крепнуть от морозов, адъютант Тучкова I, барон Матвей Иванович фон-дер-Пален[156] узнал, что шведы делают рекогносцировки на нашем правом фланге, и предложил своему генералу поставить две роты пехоты в лесу, при входе в болото. Тучков согласился, хотя и был убежден, что это лишнее, потому что по донесению свитского офицера, высланного для осмотра болота, его нашли непроходимым для войска. Сандельс выслал партизан Мальма и Дункера по болоту с саволакскими стрелками, привыкшими к подобным дорогам, с тем, чтоб подкрасться к мосту, сжечь его, и отрезать нашему авангарду отступление к главному отряду, намереваясь в это время ударить на авангард. Партизаны вовсе не надеялись встретить русских при выходе из болота, но, наткнувшись на две наши роты, поставленные бароном Паленом, бросились на них, принудили к быстрому отступлению, вместе с ними вбежали в наш лагерь, и стали колоть солдат в землянках. Можно себе представить суматоху, какая произошла в лагере от этого нечаянного нападения в темную осеннюю ночь! Офицеры и солдаты полуодетые выбегали из землянок, брались за оружие, но не знали, где и как строиться. Между тем шведские партизаны, произведя тревогу в лагере, бросились к мосту, чтоб зажечь его, а наши строились поротно и побатальонно. И тут-то присутствие духа и предусмотрительность барона Палена спасли отряд. Прежде всех изготовился к бою гвардейский Егерский батальон. Барон Пален, предвидя, какое может быть несчастье, если неприятель разрушит мост, соединяющий лагерь с авангардом, именем генерала Тучкова повел гвардейский Егерский батальон к мосту. Батальон ударил в штыки с тыла шведским партизанам, которые, видя, что им нет спасения, бросились в ряды гвардейских егерей, чтоб пробиться силою. Начался рукопашный бой, в котором шведские партизаны не могли устоять. Немногие спаслись бегством, пользуясь темнотою ночи. Один из самых отчаянных начальников партизан, Мальм, взят в плен, и 200 человек самых храбрых из его саволаксцев пали на месте. Гвардейскому Егерскому батальону суждено было спасать Куопиоский корпус! Находчивости и верному военному предположению барона Палена, и храбрости лейб-егерей принадлежит вся честь спасения авангарда от верного истребления. Сандельс после этой неудачи немедленно отступил к Улеаборгу, слабо преследуемый генералом Тучковым, который находил на каждом шагу препятствия. Сандельс сжигая мосты и заваливая и без того дурные дороги, ушел из вида нашего авангарда.
Генерал Клеркер также отступал перед графом Каменским, и также жег мосты, делал засеки и сражался на каждом переходе/Наши следовали за ним по пятам, вытесняя его из позиций обходами и быстрым натиском. Позднее время года, непроходимые дороги, недостаток в продовольствии изнуряли войско, которое, однако ж, весело переносило труды и нужду. Граф Каменский умел в каждого перелить свой пламень и свою неутомимость.
Быстрая река Пигаиоки, одна из значительнейших в северной Финляндии, представляла шведам защиту от стремительного натиска графа Каменского. Но и здесь они ошиблись в расчете. 2-го ноября река покрылась легкою ледяною корою, и граф Каменский велел настлать солому по льду и положить доски. Наши солдаты бросились бегом по одиночке на этот живой мост: лед хрустел и дрожал под ногами, но солдаты шли смело и весело. Кавалерия прорубила лед, перегнала вплавь лошадей и перевезла седла на нескольких лодках. Вскоре отряд Козачковского, в котором был наш эскадрон, и отряд Ушакова появились в тылу неприятельского фланга и начали перестрелку. Шведы, удивленные этим неожиданным появлением русских, принуждены были оставить эту крепкую позицию. Быстрота движений, неутомимость в преследовании и настоятельность графа Каменского, изнурив шведов, привели их в уныние. Наступили жестокие морозы. Шведы не могли получать запасов морем, а во внутренности земли, истощенной войною, и при быстром отступлении, невозможно было собрать достаточного количества продовольствия. Замерзание рек, озер и болот облегчило движение русских, и шведские укрепленные позиции потеряли свою силу. К довершению несчастий, болезни открылись в шведской армии, не привыкшей к военным трудам и к таким быстрым движениям. В этом отчаянном положении шведский генерал Клеркер, оставив город Брагештадт во власть русским, отступил от Пигаиоки к Сигаиоки, и послал снова повеление к генералу Сандельсу соединиться с ним при Улеаборге. Таким образом победы графа Каменского, искусные движения и быстрый натиск в береговой части Финляндии были причиною очищения и той страны, где шведы имели преимущество над нашими войсками. 4-го ноября генерал Клеркер заключил перемирие на два дня для размена пленных и для отдыха войск, в чем нуждались и русские; шведский авангард отступил в Олькиоки.
В это время вдруг сделалась оттепель, ввергшая шведов в большую еще опасность, нежели морозы. Все, казалось, клонилось к их бедствию. Внезапно лед потрескался на быстрой реке Сигаиоки, и снес мост, по которому шведам надлежало отступать. Если бы граф Каменский напал в это время на шведов, то вся их армия была бы истреблена или принуждена сдаться. Но верный чести и данному слову, граф Каменский не нарушил перемирия и позволил шведам построить мост. Наконец генерал Клеркер, видя, что войско его, утомленное быстрым преследованием графа Каменского, не в состоянии более противиться пылкой храбрости русских, собрал военный совет, на котором положено было войти в переговоры с графом Каменским. 23-го ноября заключено условие в Олькиоках, по которому шведы обязались очистить всю Финляндию, и занять зимние квартиры по берегам реки Торнео. Шведская главная квартира учреждена в городе сего имени, а русская в Улеаборге. Можно смело сказать, что победы графа Каменского довели русских до предлогов обитаемого мира, потому что за Торнео лежит уже дикая Лапландия, примыкающая к Северному океану.
