– Так звали Ленина, – почти без интонаций проговорил бородатый.

– Правильно, – чуть громче сказал шрамоносец и, повернувшись на стуле, внимательно посмотрел на экран компьютера, от которого тянулся толстый кабель к прибору, действительно, напоминающему стиральную машину, стоящую на постаменте. – Что вы знаете о нем?

– Вождь мирового пролетариата, что делать, с чего начать, чтобы окончательно объединиться, нам надо размежеваться, вчера было рано, завтра будет поздно, – бессвязно пробормотал лежащий и после секундной паузы добавил: – Умер в 1924 году, находится в Мавзолее на Красной площади в Москве.

– Хорошо, – одобрительно отметил сидящий. – Что вам известно об Иисусе Христе?

– Спаситель, был распят на Голгофе, про него рассказывают Евангелия, воскрес из мертвых, – отозвался бородатый.

– Вы верите в воскрешение? – темп речи шрамоносца ускорился, быстрее заработала и «центрифуга».

– Не знаю, – ответил пациент и добавил: – Плоть мертва, дух – вечен.

– Смог бы воскреснуть Христос сегодня? – с нажимом спросил человек в белом халате.

Он терпеливо ждал ответа, глядя на огоньки, которые стали мигать на лысой голове подопечного с сумасшедшей скоростью. Наконец, тот неуверенно произнес:

– Для бога ничего невозможного нет. Это второе пришествие.

Сидящий встал и удовлетворительно кивнул. Он еще раз посмотрел на экран компьютера: картинка на нем напоминала два полушария Земли, как их принято изображать на географических картах. Только вместо материков и океанов здесь было огромное число квадратиков-кластеров, окрашенных в серые, красные и зеленые тона. Одновременно с ответом на последний вопрос одна из зон поменяла цвет с серого на зеленый.

Вернувшись на место, шрамоносец продолжил беседу:

– Можно ли узнать Спасителя по внешнему виду?

На этот раз ответа не последовало, а по лбу пациента пробежала рябь морщин.

– Хорошо, я вам помогу. Допустимо ли считать, что на иконах изображено подлинное лицо Христа?

– Каждая школа художников представляла его по-своему, – как на экзамене, произнес бородатый. – Иконы нельзя считать портретами.

– Значит, облик Спасителя может быть разным? – с нажимом задал вопрос сидящий.

– Наверное, внешность не главное, – ответил лежащий.

– А что же тогда? Подумайте, что заставляет массы людей идти за той или иной личностью? – на сей раз шрамоносец смягчил голос.

– Он должен предложить им иную, лучшую жизнь? – предположил бородатый.

– Вспомните, кто на протяжении всей истории человечества после Иисуса Христа не только пообещал, но и стал осуществлять это на практике. – Не найдя отклика погруженного в транс собеседника, человек в белом халате уточнил: – Я имею в виду справедливое бесклассовое общество, которое вполне в духе христианства.

– Ленин? – осторожно спросил пациент.

– Будьте уверены, что других примеров мы не найдем, – твердо отчеканил сидящий. – А теперь давайте предположим хотя бы теоретически: мог ли Ленин быть ипостасью Спасителя?

– Наверное, мог, – неуверенно ответил лежащий.

– А если было второе пришествие, то почему бы не состояться и третьему? – наступательно произнес шрамоносец. – Человечество по-прежнему нуждается в пастыре, который помог бы очиститься от скверны.

– Думаю, в этом был бы смысл, – ответил бородатый.

– Если бы все происходило в действительности, то верите ли вы, что возможно воскрешение Ленина, даже по прошествии десятков лет после его физической смерти? – человек в белом халате встал, его голос зазвучал пронзительно в унисон с почти уже воющей «стиральной машиной».

– Да, верю! – неожиданного громко сказал лежащий, и на его огромном лбу выступили сотни капелек пота.

– Вы – Ленин! – почти закричал шрамоносец.

Аномально поздняя осенняя гроза обрушилась на Москву, искромсав зигзагообразными зазубренными ножницами молний тихий теплый вечер. Вспышки одна за другой выхватывали обрамленные красными ореолами лица людей, заполнивших Красную площадь, будто свора фотографов, сверкая блицами, пыталась запечатлеть решающее для человечества событие.

Хлынувший вслед за шумовыми и световыми эффектами грозы проливной дождь, намочив тут и там разбросанные поверх толпы полотнища кумача, сделал их еще больше похожими на свежие сгустки крови.

– Только этого не хватало! – закричал Лиганов, подбежав к окну гостиничного номера. – Никому не расходиться, – распорядился он, обращаясь к высокому средних лет человеку с кожаной папкой в руке, и добавил: – Обращение будет готово с минуты на минуту.

Текст, лежащий на письменном столе, был испещрен пометками, сделанными золотой ручкой с таким же пером – предметом еще из «тех» времен. Поверху шла надпись: «Обращение народа России к президенту и правительству страны».

Человек, которому Георгий Алексеевич дал распоряжение, ушел, а сам лидер партии продолжил редактирование текста, время от времени глядя сквозь заплаканное каплями дождя стекло.

Толпа заметно сжалась, но не потому, что кто-то покинул площадь – люди, вздрагивая от раскатов грома и ежась от низвергающихся с неба прохладных потоков воды, инстинктивно старались придвинуться ближе друг к другу. Зонтов над людским морем почти не было: никто не рассчитывал на столь быстрое изменение погоды, да и метеослужба, как часто бывает, прозевала неурочный разгул стихии.

Голос появившегося на трибуне посланника Лиганова отвлек толпу от продолжающей бушевать грозы. Он прокричал:

– Нам не пристало бездействовать! Наступило время самых решительных мер! Через несколько минут будет готов текст обращения к власти. Мы потребуем навести порядок в стране!

Удар молнии и раскат грома поставили под этими словами огромный восклицательный знак, заставив и самого оратора, и большинство собравшихся вздрогнуть.

Как раз в это мгновение, закончив последнюю фразу, Георгий Алексеевич тоже поставил грозный пролетарский акцент: «Фабрики – рабочим, землю – крестьянам, власть – народу!»

Через четверть часа зачитанное им с трибуны обращение было одобрено участниками многотысячного митинга на Красной площади. От имени народа страны коммунисты требовали пересмотреть итоги грабительской приватизации и завести уголовные дела на всех, кто незаконно завладел собственностью, установить контроль за добычей полезных ископаемых, временно, до проведения национализации, передать в управление рабочим коллективам неправомерно присвоенные частными собственниками предприятия, блокировать в банках личные счета с суммами более ста тысяч долларов, отменить мораторий на смертную казнь…

Гроза продолжалась всю ночь и все же сумела проредить изрядно промокшую толпу. Но дело было сделано: в этот же вечер телевидение дало репортажи с Красной площади, а также с митингов, прошедших во многих городах, где десятки тысяч людей поддержали «Обращение народа России к президенту и правительству страны».

Не отрываясь от экрана, лидер партии «Правое дело» Глеб Полков грустно сказал:

– В этой стране всегда будут возвращаться к тому, с чего начали!

С высоты пятого этажа земля внизу казалась небом, как его рисуют дети. На черном асфальте под лучами заходящего солнца светились золотые звезды кленовых листьев. На щедро разбросавшем их дереве еще оставалось несколько пятипалых желтых ладошек: раскачиваясь, они словно посылали последний привет уходящему теплу.

Сивцов, вернувшийся от генерального прокурора, выглядел удрученным. Он устало смотрел на мостовую, не замечая проносящихся машин и людей. Видел только золотые листья на черном фоне – звезды, которые при желании легко было потрогать руками.

Как можно проникнуть в охраняемый Мавзолей, стоящий у всех на виду, а потом вынести из него внушительных размеров предмет? Только по подземному тоннелю. Эта версия представлялась Анатолию единственно приемлемой, о чем он и сказал «генералу». Но чтобы проверить ее, нужно вторгнуться в святая святых государства: за Кремлевскую стену.