Это полемический ремейк сказки «Королевство Кривых Зеркал». Идеям, заимствованным из христианства и вписанным в богоборческое коммунистическое учение, пропагандируемое Губаревым, возвращается исходный смысл.

Дмитрий Сергеевич Савельев

Елена Михайловна Кочергина

СТРАНА ДУХА

сказочная повесть

По мотивам сказки В. Губарева

Глава первая

Пятнадцать лет – самый интересный возраст. Ты – ещё не юноша, но уже и не подросток. В это время происходит базовый слом в личности, который может определить всю дальнейшую судьбу. Либо ты будешь всю жизнь ненасытно искать Кого-то, покуда не найдёшь и не впустишь внутрь. Это будет оживание. Либо всю жизнь будешь достигать, добиваться и получать. И ты достигнешь своей смерти, добьёшься, чтобы она пришла, и получишь её во всей красе.

Пятнадцатилетнего человека звали Павел. И ему представилась возможность посмотреть на себя со стороны… Нет, что я говорю! Это же произошло с девочкой Олей в Королевстве Кривых Зеркал! А Павлу представилась возможность увидеть своего внутреннего человека в Стране Духа. Это произошло так.

Солнечным весенним утром Павел бился головой о стену, запертый в своей комнате. Делал он это уже добрую четверть часа. Череп немного потрескивал, но пока держался. Мама уже выпила валерьянку и успокоилась.

Сложно объяснить причины столь своеобразного поступка нашего героя. Откровенно сказать, особых причин для него и не было. Пятнадцатилетние люди почти не чувствуют боли. Они могут вырезать ножичком на руке имя нелюбимой девушки. Они могут засунуть противную грязную иглу шприца себе поглубже в вену. Они могут много чего.

Павел хотел одного – прийти в чувство. И кто-то невидимый, кто-то, кто был всегда рядом, ему помог. Пятнадцатилетний человек увидел проход там, где его никогда не было – в телевизоре.

Все мы знаем, что телевизор – это окно в мир. А если этот телевизор – папин подарок, да ещё с жидкокристаллическим экраном, да ещё двадцати девяти дюймов по диагонали… Одним словом, телевизор вдруг ни с того ни с сего включился.

Голова у Павла всё ещё кружилась, и он думал, что видит на экране галлюцинацию. Но это была не галлюцинация, это был кто-то, очень похожий на него. Только у Павла тело было непрозрачное и не светилось, а у человека на экране – немного прозрачное и капельку светящееся.

– Привет! – сказало существо на экране, и Павел понял, что оно видит его.

– Ну и что ты уставился? – поздоровался с ним Павел.

– Я – твоя душа, – сказало существо. – Хочешь узнать меня поближе?

– Допустим, – с сомнением ответил Павел. Он был воспитанным человеком (хотя тщательно скрывал это) и считал, что разговаривать с галлюцинацией неприлично.

– Тогда дай мне свою правую руку! – сказала галлюцинация.

Любопытство победило воспитанность, и Павел осторожно протянул правую руку к экрану. Он думал, что рука упрётся в экран, и галлюцинация сразу исчезнет, но в следующее мгновение ощутил кистью что-то тёплое, даже горячее. Это была рука его души. «Ну и тёплая у меня душа, даже горячая! – подумал Павел. – Температура тела – градусов сорок пять!»

– Не бойся! – сказала душа. – Залезай в телевизор!

В следующую секунду пятнадцатилетний человек через окно в другой мир попал в какую-то неизведанную страну.

– Как мне тебя называть? И что это за страна? – спросил он свою материализовавшуюся душу.

– Называй меня Левап, – сказала душа. – Ведь я есть ты, только с другого конца. Мы с тобой – в Стране Духа.

Они спускались по каменной лестнице с зелёного холма. Всё здесь – и трава, и деревья, и птицы, и даже сама земля – было немного прозрачным и чуть-чуть светящимся. Вскоре показались дома, и они очутились в центре какого-то города, напротив ратуши. Они сели на лавочку и стали наблюдать за прохожими.

– Это придворные короля Му, – сказал Левап. – Они ждут, когда пробьёт восемь часов. Тогда у них начнётся рабочий день, и они ринутся внутрь. – И он указал на широкие дубовые двери ратуши.

Огромные часы с фигурными стрелками наверху здания и правда скоро начали бить. Но их бой почему-то был точь-в-точь похож на звон Пашиного будильника и так же внезапно прервался. Левап вскочил.

– Пора на работу! – закричал он и побежал куда-то. Павел едва за ним поспевал.

Вскоре они пришли к мрачному подвалу, из которого несло сыростью и плесенью, и Левап первым полез внутрь.

– Здесь работают простые души, вроде меня, – объяснял он Павлу, пока толстый надзиратель засовывал ему в вену шприц.

– Это кто такой? – спросил надзиратель, указывая на Павла.

– Это мой хозяин, господин Себ! – сказал Левап.

– Тогда ему двойную дозу! – зарычал надзиратель и схватил Павла за руку.

– Что он нам колет? – зашептал молодой человек, морщась от боли.

– Допинг. Кофеин, – объяснил Левап. – Сейчас ещё жрать заставят.

И точно, их накормили до отвала какой-то отвратительной пищей. Впрочем, пища была самая обычная: чипсы, шоколадные батончики, орешки, творожные сырки, конфеты. Но у Паши сразу же заболел живот и появилась неприятная отрыжка.

– Теперь – читать! – сказал Левап.

Мрачный, тускло освещённый зал был доверху забит журналами для тинейджеров. Попадались там и «Плейбои», которые были немного поприличнее.

Когда у Павла уже порядком заболела голова и повсюду стали мерещиться голые женщины, их повели слушать музыку. Кругом была куча надзирателей, и увильнуть от работы не было никакой возможности. Их оглушили дикие вопли, несущиеся из огромных динамиков. Причём из каждого динамика звучала своя собственная запись, и в этой какофонии ничего невозможно было разобрать.

Потом их заставили играть в компьютерные игры и просматривать всякую похабщину в Интернете.

– Что поделаешь, работа такая! – вздохнул Левап. – Мне бы на солнышко, по травке побегать, в церковь зайти. А приходится целый день…

В этот момент музыка стихла, и несколько сотен душ были выгнаны на улицу, на грязный двор.

– Едет сам министр Херг, – зашептались в толпе.

Подъехал чёрный лимузин, и из него вылез ужасный темнолицый человек (а может, и не человек). У него были глаза убийцы – подлые, мрачные, неподвижные. Его тело не светилось, а, наоборот, сгущало в себе тьму. Души выстроились в ряд, а министр с кривою ухмылкой принялся прогуливаться вдоль него, поглядывая на рабочих, как на свою собственность. Вдруг он резко остановился и пристально посмотрел на одну молодую душу. Та начала съёживаться под взглядом Херга, а потом вдруг забилась в истерике и истошно заорала.

– Я не хочу больше жить! – кричала душа. – Отвезите меня в Башню Смерти! Сбросьте меня вниз, и я разобьюсь на тысячи стёкол!

– Ну, насчёт стёкол это ты, братец, загнул, – глухо проговорил министр. Речь у него была размеренная, без интонаций. – А в остальном… Чем смогу, помогу. Полезай в лимузин.

И тут Павел с ужасом узнал в этом рабочем душу своего одноклассника Вадима. («Значит, зовут её Мидав», – подумал он.) Последнее время Вадим любил говорить о самоубийстве и уже неделю не появлялся в школе.

Павел кинулся к душе, схватил её за руку и начал уговаривать остаться. Мидав стоял, опустив плечи, и, казалось, не слышал его. Херг не вмешивался, молчал и криво ухмылялся. Потом министр схватил Пашу за подбородок и пристально посмотрел ему в глаза.

– Ты тоже хочешь поехать с нами, – то ли спросил, то ли заявил он. Павел похолодел и оцепенел. Ему представилось, как он залезает в роскошный автомобиль, как поднимается в великолепном лифте на вершину Башни Смерти, как весёлым солнечным утром он прыгает вниз и разбивается на… Ну, в общем, разбивается. Что может быть чудеснее?!

Он уже сделал шаг к машине, но тут подбежал Левап и оттащил своего хозяина в сторону. Как только их взгляды разошлись, Павел перестал подчиняться воле министра. Очевидно, тот хорошо владел искусством гипноза.