Столь активное вовлечение и мастера, и ученика в выполне­ние задания резко отличается от традиционной психодинамичес­кой недирективной терапии. Когда я занимался поисками тера­пии, отвечающей идеям дзэн-буддизма, я обнаружил, что ди­рективная терапия Эриксона подразумевает точно такое же взаи­модействие между терапевтом и клиентом, как взаимодействие мастера дзэн и его ученика.

Как пример приведу следующий случай из его практики. Мать привела своего пятидесятилетнего сына к Эриксону, жалу­ясь на то, что сын ничего не делает и постоянно теребит ее, не давая ей ни минуты покоя, даже не дает просто почитать книгу в одиночестве. Эриксон сказал, что сыну требуется физическая нагрузка, и предложил матери вывезти сына на автомобиле в пустыню, высадить его из машины, затем проехать одну милю, остановиться и читать себе спокойно книгу, включив кондицио­нер, пока сын по жаре будет пешком ее догонять. У сына не будет другого выбора — только пешком и вперед. Матери зада­ние очень понравилось, чего нельзя сказать о сыне. После не­скольких пеших прогулок по пустыне, сын спросил у Эриксо­на, не мог бы тот разрешить ему делать другие физические уп­ражнения, когда мать читает. Сын предложил в качестве адек­ватной замены ходьбе игру в кегельбане, и Эриксон согласился. Эриксон объяснил, что то, как сын использовал классифика­цию, было вычислено заранее: сын мог отказаться от прогулок по пустыне, но когда он протестовал и хотел чего-то другого, он оставался в рамках категории “физические упражнения” и просто заменил один тип упражнений на другой. Эта история — типичный пример того, как Эриксон вступал с клиентом в от­ношения действия, точно так же, как это происходит в дзэн-буддизме.

Традиционная терапия была основана на теории психопато­логии. Симптомы, мысли и характер классифицировались в со­ответствии с диагностической системой, которая использовалась клиницистами и отличала их от остальных людей. Маленькая девочка, которая не хотела есть, тут же классифицировалась как случай анорексии, а не как девочка, отказывающаяся от еды. Язык психопатологии отделял клиницистов от тех, кто рассмат­ривал человеческие проблемы как проблемы, возникающие в процессе жизни. Директивный терапевт склонен видеть в про­блемах временное отклонение от нормальной жизни, причем это отклонение должно быть выправлено. Например, когда я изучал различного типа семьи, мне необходимо было выбрать в качестве образца нормы какую-нибудь семью. Я обнаружил, что не могу использовать позицию клиницистов для выбора нор­мальной семьи, так как с их точки зрения ни одна семья тако­вой не является. Они в любой семье видели какую-нибудь пси­хопатологию. Эриксон же смещал акцент с патологических со­стояний на жизненные проблемы. Вместо того чтобы вешать на ребенка ярлык “

шк

ольная фобия”, он говорил, что ребенок из­бегает школу, и боролся именно с этой проблемой. Он не диаг­ностировал у женщины агорафобию — он называл ее челове­ком, который может выйти из дома лишь при особых обстоя­тельствах.

Одной из трудностей в нахождении соответствий между дзэн-буддизмом и психотерапией является то, что в дзэн нет понятия психопатологии. Есть только проблемы на пути к просветлению. Особенно важно, что дзэн-буддизм предлагает такой способ классификации и игнорирования человеческих проблем, который клиницисты, возможно, расценили бы как серьезную психопатологию. В дзэн галлюцинации, фантазии и иллюзорные ощущения называются “макйо”. Об этом гово­рится так (Капло, 1989, с.41): “Макйо — это явления — виде­ния, галлюцинации, фантазии, откровения, иллюзорные ощущения, — которым подвержен практикующий дза-дзэн на определенном этапе своего сидения... Эти явления сами по себе не плохи. Они становятся серьезным препятствием для занятий дзэн только тогда, когда человек не осведомлен об их истинной сущности и попадает в их ловушку”. Согласно даль­нейшему описанию, галлюцинации, зрительные или слухо­вые, — это обычные вербальные или слуховые ощущения. “Человек может чувствовать, что он тонет или плывет или может попеременно чувствовать себя то расплывающимся, то резко собранным... Неожиданно могут приходить яркие озаре­ния... Все эти аномальные видения и ощущения есть просто симптомы повреждения, возникающего в результате рассогла­сования работы мозга и дыхания”. Автор добавляет: “Другие религии и секты хранят и лелеют случаи, когда люди видели Бога или божества или слышали небесные голоса, или совер­шали чудеса, или получали божественные послания, или дос­тигали очищения с помощью различных обрядов и препара­тов... С точки зрения дзэн-буддизма, все это — ненормальные состояния, лишенные истинной религиозной в

ажн

ости и по­этому просто макйо... Увидеть Будду не значит стать хоть на шаг ближе к перевоплощению в Будду, точно так же, как увидеть сон о том, что ты стал миллионером, вовсе не зна­чит, что, проснувшись, ты станешь хоть на грош богаче”.

Явления, которые могут привести к диагнозу психопатоло­гии, с точки зрения дзэн-буддизма являются продуктом конк­ретной ситуации и изменятся, когда изменится ситуация. Это мнение разделяют и сторонники стратегического подхода к пси­хотерапии: такие явления — это реакция на ситуацию, а не при­сущий человеку дефект или хроническое заболевание.

Изменение в дзэн-буддизме

Стратегический подход к психотерапии не обладает единым методом, применимым к любой проблеме. Каждый случай счи­тается уникальным и требует особой интервенции. Точно так же и в дзэн-буддизме нет метода, который используется для про­светления каждого приходящего. Существуют стандартные про­цедуры, такие как медитация, но предполагается, что для дос­тижения просветления должна быть проведена уникальная ин­тервенция. В стратегическом подходе к психотерапии тоже мо­жет существовать стандартная схема опроса клиента, но дирек­тива должна отвечать данной конкретной ситуации. В дзэн-буд­дизме обучение и осознание не считаются путем к просветле­нию. Никого не учат жить и не дают инструкций, как общаться с другими. К тому же ни стратегическая терапия, ни дзэн-буд­дизм не основаны на теории вытеснения. И потому ни инсайт не считается необходимым для изменения, ни выражение эмо­ций — целью. Напротив, предполагается, что выражение эмо­ций приводит к их усилению.

В дзэн-буддизме изменение считается внезапным и оконча­тельным событием, а не постепенным накапливанием необходи­мых элементов, как в процессе изучения какого-нибудь предме­та. Подобно этому, в стратегической терапии клиент не учится поведению в той или иной ситуации или умению быть родите­лем и супругом. И в дзэн ученик не учится просветлению, а внезапно осознает, что для достижения цели должен отказаться от любых теорий. Считается, что, когда с помощью интервен­ции ситуация изменится, поведение изменится и без ритуально­го обучения.

Одна из характеристик эриксоновской терапии — использова­ние образов. Часто Эриксон заставлял клиента представить сце­ну из прошлого или настоящего и использовал ее для внушения транса. Такая практика, кажется, не имеет ничего общего с дзэн, с его сосредоточенностью на реальности. Однако почита­ем притчу о борце по имени Большие Волны, который был чемпионом в тренировочных боях, но из-за своей застенчивости всегда проигрывал в публичных поединках. Он обратился за по­мощью к мастеру дзэн (Репс, стр. 11):

“Тебя зовут Большие Волны, — сказал учитель, — поэтому оставайся в храме на ночь. Представь, что ты и вправду большие волны. Ты больше не борец, которому страшно. Ты — громадные волны, сметающие и погло­щающие все на своем пути. Представь себе это, и ты станешь величайшим борцом на земле”. Юноша так и сделал, и “перед рассветом храм стал лишь отливом и приливом необъятного моря”. Утром мастер сказал ему: “Ты и есть эти могучие прибрежные волны. Перед тобой нет преград”. И с этого момента ему не было равных в борьбе.

Хочется подчеркнуть еще одно сходство эриксоновской тера­пии и дзэн-буддизма. Веками мастера дзэн рассказывали исто­рии, чтобы показать путь к просветлению. Эриксон также рас­сказывал истории, чтобы передать свое видение способов изме­нения людей. В обоих случаях обучение осуществлялось через аналогии и метафоры. Например, Эриксон любил рассказывать о событии, случившемся, когда ему было семнадцать лет. Он был полностью парализован, и врач сказал, что жить ему оста­лось лишь до утра. Эриксон попросил маму поставить перед ним зеркало, чтобы он мог видеть небо. Он хотел насладиться пос­ледним рассветом своей жизни.