Телефон звонил не переставая, и Джи-Джи без устали держала всех в курсе моих каждодневных успехов. Ей казалось важным, что было кому рассказать, как хорошо идут дела, а меня, в свою очередь, ободряло ее позитивное отношение к происходящему. День за днем она постоянно рассказывала мне о моих успехах, напоминая, какой большой путь мы уже проделали. Время от времени меня приходили навестить друзья, но Джи-Джи поняла, что общение с людьми истощает запасы энергии, отнимая силы и интерес к работе. Она приняла волевое решение, что восстанавливать работу моего мозга намного важнее, чем принимать гостей, поэтому стояла на страже в дверях и строго отграничивала время общения с посетителями. Телевизор тоже отнимал у меня ужасно много энергии, а по телефону я разговаривать не могла, потому что мое восприятие речи полностью зависело от возможности одновременно читать по губам то, что мне говорили. Мы обе заботились, что бы я делала только то, что способствовало моему выздоровлению, и ничто другое.
Мы обе как-то интуитивно поняли, что мне нужно лечить свой мозг и давать работу нервной системе как можно скорее. Хотя мои нейроны отключились, строго говоря, лишь очень немногие из них действительно погибли. Мне предстояло перед кем-то выступать, чем-то заниматься и проходить физиотерапевтические процедуры не раньше чем через пару недель после операции, а пока нейроны готовы были жадно учиться. Нейроны хорошо живут только тогда, когда они соединены в сети с другими нейронами, а в изоляции, не получая сигналов извне, они умирают. Нам с Джи-Джи очень хотелось восстановить работу моего мозга, поэтому мы старались извлекать пользу из каждого мгновения, из каждой драгоценной капли энергии.
У моего друга Стива было две маленьких дочки, и он принес мне целую сумку их книг и игрушек. В этой сумке были также детские пазлы и игры. Теперь Джи-Джи была вооружена набором вещей, занятие которыми соответствовало моему интеллектуальному возрасту, и она принципиально занималась ими со мной всегда, когда я не спала и когда у меня были хоть какие-то силы.
Для моих запасов энергии не было разницы между когнитивной и физической деятельностью. Энергия тратилась в обоих случаях, поэтому нам нужна была взвешенная стратегия, чтобы восстанавливать все мои функции. Как только я научилась ходить по квартире, если мне немного помогали, Джи-Джи устроила для меня экскурсию по моей собственной жизни. Мы начали с художественных занятий: у меня была отдельная комната, где я занималась резкой цветного стекла. Когда я заглянула в эту комнату, я была поражена. Столько прекрасных, изумительных стекол! Как это было чудесно! Оказывается, я была художницей. После этого она повела меня в музыкальную комнату. Когда я подергала струны своей гитары, а затем виолончели, я изумилась, сколько волшебного было у меня в жизни. Мне очень хотелось вылечиться.
Поиск старых файлов у себя в мозгу был делом непростым. Я задумывалась о том, каких усилий потребует восстановление в памяти всех тех шкафов для документов, которыми был заставлен мой мозг и в которых содержались детали, касающиеся моей прежней жизни. Я понимала, что все это знала и нужно было только разобраться, как снова обрести доступ к этой информации. Прошло уже больше недели с тех пор, как мой мозг получил серьезную травму из-за кровоизлияния, но его клетки по-прежнему не могли работать нормально из-за того, что им мешал сгусток свернувшейся крови размером с мяч для гольфа. В то время каждый текущий момент времени был для меня насыщен ощущениями, но существовал в полной изоляции от других. Стоило мне обратиться к чему-то еще, как наступал новый насыщенный момент, а детали, касающиеся предыдущего, существовали лишь какое-то время в виде образов или чувств и вскоре исчезали.
Однажды утром Джи-Джи решила, что я готова взяться за детский пазл. Она вручила мне коробочку и показала картинку, изображенную на крышке. Затем она помогла открыть эту коробочку, подняв крышку, и положила небольшой поднос мне на колени, чтобы я могла высыпать туда все детальки. Мои пальцы были слабы, и сноровки не хватало, так что уже и это было для меня отличное задание. Я, как ребенок, очень хорошо могла подражать тому, что делают другие.
Джи-Джи объяснила, что эти детали нужно соединить друг с другом, чтобы получилась такая же картинка, как на крышке коробочки. Она сказала мне перевернуть все детали правильной стороной вверх. Я спросила: "А что значит правильной стороной вверх?" ― и она взяла одну из деталей и показала мне, чем отличается лицевая сторона от обратной. Когда я поняла, в чем разница, мне потребовалось некоторое время на то, чтобы рассмотреть каждую деталь, но в итоге все двенадцать деталей смотрели правильной стороной вверх. Ну надо же! Какое это было достижение! Мне было очень трудно выполнить даже это простое мысленное и физическое упражнение, но, хотя я и чувствовала себя выдохшейся после того, как пришлось поддерживать требуемый для этого уровень внимания, я увлеклась и хотела продолжать.
Джи-Джи дала мне следующее задание: "Теперь выбери все детали, у которых есть прямой край. Я спросила: "А что такое прямой край?" Не теряя терпения, она взяла пару деталей, у которых был прямой край, и показала мне, как он выглядит. После этого я отобрала все детали, расположенные по краям картинки. И снова радовалась своему достижению и чувствовала себя выдохшейся.
Тогда Джи-Джи сказала мне: "Я хочу, чтобы ты взяла эти крайние детали и соединила их вот с этими внутренними. А еще обрати внимание, что среди крайних и внутренних есть детали разного размера". Моя правая рука была очень слаба, поэтому даже на то, чтобы просто держать детали и сравнивать их, мне приходилось тратить немало усилий. Мама следила за мной очень внимательно и поняла, что я пытаюсь соединить детали, которые, судя по картинке на крышке, совершенно не подходили друг к другу. Стараясь мне помочь, она заметила: "Джилл, тебе будет легче, если ты будешь обращать внимание на цвета". Я подумала про себя: "Цвета, цвета, цвета…" ― и вдруг как будто какая-то лампочка зажглась у меня в голове, я начала различать цвета! Я подумала: "Боже мой, так и правда будет намного проще!" Но я была так вымотана, что мне необходимо было лечь спать. Однако на следующий день я первым делом приступила к пазлу и соединила все детали вместе, обращая внимание на цвета. Каждый день мы радовались тому, что у меня получалось что-то, что не получалось еще вчера.
Меня по-прежнему просто сводит с ума (не в прямом смысле), что я не могла различать цвета, пока мне не сказали, что цвет ― это один из инструментов, которыми я могу пользоваться. Кто бы мог предположить, что левому полушарию моего мозга требовалось напоминание о цветах, чтобы оно снова начало их различать? Оказалось, то же самое относится и к пространственному зрению. Джи-Джи пришлось учить меня, что я могу видеть вещи в разных плоскостях. Она указала мне на то, что одни предметы находятся ближе, а другие дальше и что некоторые вещи могут располагаться перед другими. Меня пришлось учить, что предметы, расположенные за другими предметами, могут быть отчасти скрыты от меня и что я могу делать предположения о форме вещей, которые вижу не целиком.
К концу первой недели, проведенной дома, я уже неплохо передвигалась по квартире, и мне очень хотелось находить новые способы развивать тело, чтобы сделать его еще сильнее. Одним из моих любимых домашних дел, в том числе и раньше, до инсульта, было мытье посуды. Но в этом состоянии оно оказалось для меня еще и превосходной наукой. Поддерживать равновесие перед раковиной и вертеть в руках хрупкие тарелки и опасные ножи было само по себе довольно сложной задачей, но кто бы мог предположить, что для размещения тарелок на сушилке требовалось умение считать? Как выяснилось, единственными нейронами у меня в мозгу, которые действительно погибли в утро инсульта, были клетки, ответственные за математические способности. (Какая ирония судьбы, что моя мама всю свою жизнь преподавала именно математику!) Я могла держать тарелки в руках и мыть их, но то, как расставить их на такой крошечной сушилке, совершенно не укладывалось у меня в голове! Мне потребовался почти год, чтобы разобраться, как это делается.
