Это был человек фантастической судьбы, о нем ходили легенды. Военное детство он беспризорничал где-то в Ленинградской области. Вместе с другими ребятами собирал везде винтовки, гранаты, пистолеты. Ремонтировал, чистил, смазывал, пробовал — патронов было навалом. Местные жители пожаловались в милицию. Ребята ходят с оружием, постреливают. Милиция устроила облаву. Витька отстреливался до последнего патрона. Потом был взят и направлен в колонию для несовершеннолетних преступников, откуда через полгода бежал. Скитался, бродяжничал, воровал. Когда его застукали второй раз, он бешено отбивался и откусил милиционеру палец. На этот раз он просидел положенный срок, где-то скитался, работал разнорабочим, потом судьба закинула его к нам.
Мраморщики взяли его подсобником и ценили за добросовестность, безотказность, огромную физическую силу и за… идеи.
Рядом с часовней находился старый монастырский пруд, весь заросший ряской, грязный и вонючий. Был он неширок, но длинен — перерезал все кладбище, и мраморщикам приходилось каждый день обходить его, чтобы попасть в подсобный сарай на другом берегу.
Не знаю, кому пришла в голову шуточная идея: вот если бы мост! Но Виктор воспринял это всерьез и, никому ничего не говоря, на другой же день принялся возводить мост через пруд — мы его обнаружили по пояс в черной воде, вколачивающим деревянные сваи в илистое дно. Никакие шутки, остроты, увещевания он не принимал, а продолжал молча, упорно, одержимо свое дело, стоя сначала по пояс, а потом по горло в воде.
В это время как раз рядом с нами заканчивалось строительство моста Александра Невского, и мы поспорили, чей мост будет построен первым. Витька наши споры слышал, завелся и поднажал. Говорят, он работал даже по ночам, но вышел победителем — Витькин деревянный мост с одной перилиной вступил в строй и эксплуатацию первым. Мы торжественно протопали пятнадцать шагов на другой берег и поздравили Витьку с трудовой победой.
Свою победу над Ленмостостроем он отпраздновал по-своему: напился до бесчувствия и заночевал на могильной плите, где и был обнаружен на другой день утром. Плиту покрывал иней, так как дело было в ноябре. Когда его разбудили, он сел, протер глаза и молча пошел рубить гранит.
В другой раз он проявил себя как личность по-иному. Вместе с другим гранитчиком Осипом он купил мотоцикл на двоих. Научились водить. Получили права. После этого Осип стал ежедневно гонять на мотоцикле, а Виктор терпеливо ждал своей очереди. Каждый раз у Осипа оказывались уважительные причины или абсолютная необходимость подержать мотоцикл еще два-три-четыре дня.
Виктор ждал.
Прошло два месяца. Виктор потребовал мотоцикл. Пригрозил. Угроза подействовала, связываться с ним было опасно. Осип привез мотоцикл, который Витька тут же разрубил топором на две части, коротко объяснив обалдевшему Осипу: «Пополам — так пополам».
Кончил он трагически. В пьяной драке убил какого-то уголовника, своего бывшего сосидельника, и в 1978 году был расстрелян.
Скульптор Леша Далиненко, Володин друг, отличался богатырским здоровьем, буйным бесшабашным нравом и какой-то удивительной бездумной решительностью и поспешностью в поступках. Зимой идешь в мастерскую, ежишься от холода, подняв воротник, а в тебя летят снежки. На лестнице стоит развеселый Лешка в одной ковбойке, ворот распахнут на могучей голой груди, и лупит тебя снежками. Или убегай, или берись за снежок, а этого-то ему и надо, он обожал веселую возню, борьбу, а напившись, быстро пускал в ход свои здоровенные кулаки.
В работе Лешу преследовал какой-то рок. Когда он начинал лепить портрет какого-нибудь политического деятеля, тот волею судеб переставал быть политическим деятелем. Портрет вместе с гонораром летел в бочку с глиной. Так было с портретом Берии, потом с Ворошиловым. Когда Леша с Володей начали портрет Хрущева, ребята шутили, предупреждали: не делайте, что-нибудь да будет! И ведь как в воду глядели — «что-нибудь» произошло…
Рассказывали, что их первая встреча с Володей во Дворце пионеров закончилась дракой. Поспорили, чья стека[1]. Оба горячие, задиристые, упрямые. Подрались, помирились и подружились на всю жизнь.
Лешина жизнь оказалась короткой.
Ведущая черта его характера — принимать неожиданное решение и немедленно приводить его в исполнение — и сгубила его в недобрый час. А проявлялась она в мелочах, в мальчишестве, на которое никто не обращал внимания. «Лешка чудит» — это было нормой. Так, например, однажды летом, сидя в компании на берегу пруда около мастерской, он предложил искупаться. Все решили, что это шутка — кто же полезет в такой вонючий, весь в ряске, пруд, заваленный старыми сгнившими крестами и обломками памятников, — но Лешка нахмурился, встал, быстро сбросил с себя одежду и через секунду уже плавал в коричневой жиже, разгребая палки и тину, к изумлению и потехе всей честной компании.
В другой раз, находясь в мастерской во время работы, он услышал по радио передачу, посвященную борьбе за освобождение Хосе Марти. Не успела закончиться передача, как он стремглав скатился с лесов (тогда их бригада делала памятник Бредову для Мурманска) и куда-то убежал. Через полчаса вернулся с конвертом и сразу сел писать письмо в ЦК в защиту Хосе Марти. Написал и опять бегом к ящику.
Так вот, наверное, он и покончил с собой в худую минуту — принял решение и тут же выполнил. Молодой, здоровый, цветущий, талантливый, порывистый — вот так, рывком, и ушел он из нашей жизни…
Скульптор Гаврила Гликман под впечатлением его смерти создал неожиданную и эмоциональную композицию — то ли проект надгробия, то ли просто дань памяти Леши: тоненькая, очень юная девушка стоит на высоком постаменте на одной ноге, другая повисла в воздухе.
Юность, шагнувшая в пропасть…
Жизнь как зебра — полоска черная, полоска белая…
Но в основном Лавра вспоминается светло. Может быть, потому, что мы были молоды и трудностей не замечали, а хорошее, доброе, живое и веселое прилипало и оставалось.
Гриша Ястребенецкий был самым респектабельным, рассудительным и представительным членом «верхней четверки». Он всегда занимался общественной работой, ездил за границу, имел собственную машину и увлекался любительской киносъемкой: создавал детективный фильм «Таинственный убийца Никольского кладбища». Из фильма запомнился один жуткий кадр: грустный прохожий со скучающим видом идет по аллее мимо крестов и надгробий. Вдруг из усыпальницы графини Крейц вылетают две руки в черных перчатках, хватают прохожего за горло и втаскивают в склеп… Грустного прохожего играл Леша, Черные Руки — Володя.
Арон Плискин был человек настолько же добродушный, насколько добросовестный. Его добродушие, спокойствие и незлобивость были известны. Кульминацией его добросовестности оказался эпизод с крестиками. Когда ребята трудились над каркасом памятника Бредову, Арону поручили привязывать кресты к арматуре. Арон изготовил колоссальное количество крестиков, навязал их везде, где можно, и вдобавок, от щедрости душевной, ко всеобщему изумлению прибил еще несколько к рабочему щиту, подняв их на проволоках, как цветочки. Когда его спросили, давясь от смеха: «А это зачем?» — Он немного подумал, а потом невозмутимо сказал: «Да, вы таки правы, пожалуй, можно было обойтись и без них…»
Лавра много пила.
Пили на все советские и престольные (благо действующий собор был рядом) праздники, и звон колоколов периодически призывал нас отметить Троицу, Пасху или Рождество.
Шумно справляли все дни рождений каждого члена Лавры, дни рождений жен и детей.
Пили по случаю сдачи очередной работы, по случаю получки и аванса, в случае появления гостей — а гости всегда шли косяком.
Пробки из-под водки никогда не выбрасывались, а собирались в ящик из-под пива. Коллекция быстро росла, и скоро ящик наполнился с верхом. Елка, поставленная мраморщиками, была украшена длинными золочеными гирляндами из водочных пробок.
