Сибирское крестьянское антикоммунистическое восстание (получившее в советской историографии не совсем точное название «Западно-Сибирского») стало самым крупным — как по количеству участников, так и по охваченной им территории — за все годы существования советской власти в России. В течение зимы-весны 1921 г. антисоветские повстанческие отряды и соединения действовали на огромной территории Западной Сибири, Горного Алтая, Зауралья и современной Республики Казахстан. По приблизительным оценкам современных исследователей, в разное время в рядах повстанцев сражалось не менее 100 000 человек, что почти в четыре раза превышало численность «антоновцев», действовавших в Тамбовской губернии. Различные крестьянские и казачьи повстанческие армии достигали численности в несколько тысяч человек. Так, Народная армия Петуховского района, возникшая на базе отрядов 12 волостей южной части Ишимского уезда, состояла из двух дивизий, общей численностью до 6 тыс. человек. К сожалению, вооружены восставшие были крайне слабо. В той же «Петуховской армии» на 6 тыс. бойцов приходилось около 3 тыс. винтовок и всего 5 пулеметов. О тяжелой артиллерии, броневиках, аэропланах, находившихся на вооружении у Красной армии, речи даже и не шло. Особенно у повстанцев ощущался недостаток в грамотных, кадровых офицерах, имевших опыт боевых действий. Так, начальником Главного штаба Южно-Сибирской народной армии являлся вахмистр О. П. Зубков, командиром 1-й Сибирской казачьей дивизии — подхорунжий С. Г. Токарев, одним из руководителей восстания был некто Филиппов — сын дьякона села Никольское. Но самое главное — у повстанцев отсутствовал объединяющий командный центр, который руководил бы действиями разрозненных крестьянских и казачьих отрядов. Все повстанческие группы оказались крайне слабо связанными между собой. А без стратегического руководства восстание (пусть и самое многочисленное) неизбежно было обречено на неудачу. Именно таким руководящим координационным центром, определявшим стратегические военные и политические задачи антикоммунистического восстания, надеялся стать барон Унгерн.
В свою очередь, общее количество бойцов и командиров регулярных красноармейских частей и иррегулярных коммунистических формирований, принявших участие в подавлении Сибирского восстания (или как его еще называли — «Сибирской Вандеи»), достигало численности целой армии. «Боевые действия, которые в феврале — апреле 1921 г. велись на охваченной восстанием территории, по своим масштабам, результатам и военно-политическим последствиям вполне можно приравнять к самым крупным армейским операциям периода Гражданской войны», — указывает современный исследователь В. И. Шишкин. На подавление восстания была переброшена из Европейской России 5-я Кубанская отдельная кавалерийская бригада, одна из лучших боевых частей Красной армии, личный состав которой обладал большим боевым опытом (бойцы дивизии воевали с белыми армиями под Астраханью, на Волге, на Дону и Северном Кавказе, а затем с белополяками в Польше и Белоруссии). Повстанцы, дезорганизованные отсутствием единого командования, испытывали дефицит даже обычного стрелкового оружия — основную массу вооружения составляли самодельные пики, пешни, вилы. Штабами повстанцев мобилизовались для ковки пик все кузнецы, ремонтные артели, трудовые мастерские. Насколько отчаянно готовились к бою с Советами, видно из того, что в Омутинском районе для ковки пик, за недостатком кузнечных горнов, использовались бани. При полном отсутствии артиллерии, дефиците легкого стрелкового оружия, без пулеметов и патронов в полевых схватках повстанцы терпели поражение за поражением — они просто не могли противопоставить красным достаточной массы оружейного и пулеметного огня. Но защиту своих селений, станиц, деревень проводили великолепно, стойко держась при самых тяжких условиях: под артиллерийским обстрелом, пулеметным огнем, в окруженных красными горящих деревнях…. «В д. Травное бандиты оборонялись, будучи окруженными пехотой и кавалерией. Приходилось с боем брать, бомбами и поджогами, каждый дом. После нескольких часов уличного боя помкомполка т. Лушников был убит, наши части понесли сильные потери убитыми и ранеными до 120 человек, был выбит почти весь комсостав, много красноармейцев обморозилось… 21 февраля при наступлении на Новотравное наблюдается прежняя картина: вошедшие в деревню части обстреливаются буквально из каждого дома, сарая и крыш и пр. Наши части бомбами выбивали бандитов из каждого дома, поджигали дома, артиллерией разбивали каменные постройки, но сломить сопротивление не удалось, и наши части, пробывшие в цепях весь день и понесшие большие потери обмороженными, отошли на исходные позиции», — докладывал командир 85-й Стрелковой бригады Красной армии H.H. Рахманов. На борьбу с восставшими крестьянами коммунисты бросали самые лучшие, отменно укомплектованные воинские части. Под станцию Исилькуль, захваченную повстанцами, была направлена одна из самых боеспособных частей Красной армии — Образцовый учебный отряд Высшей военной школы Сибири, базировавшейся в Омске. Как отмечает историк В. А. Шулдяков, «отряд состоял из слушателей (частично на командных должностях) и отборных красноармейцев». Отряд был прекрасно вооружен: при общей численности 800 человек в отряде было 8 пулеметов, 2 трехдюймовых орудия. В боеприпасах отряд не испытывал ни малейшей нужды. При подавлении восстания коммунисты применяли самые жестокие меры в отношении не только непосредственно восставших, но членов их семей. Кровавый урок, преподанный советской властью, должен был навсегда отложиться в памяти не только современников восстания, но и у последующих поколений. Пленных повстанцев, не расстрелянных «по горячим следам», сразу после боя передавали в распоряжение Чрезвычайной тройки Представительства ВЧК по Сибири. В ее состав входили: председатель К. И. Мосолов, члены — Бородихин и Александровский. Только 23 февраля 1921 года тройка Мосолова приговорила к расстрелу 30 казаков станицы Николаевская. Еще 15 николаевцев — казаков и крестьян — были расстреляны 5 марта. Известны постановления тройки, по которым было расстреляно 18 казаков станицы Селоозерской, 23 казака станицы Лосевской. Зафиксирован случай, когда одним списком приговорили к расстрелу 232 человека — крестьян и казаков станиц Аиртавской, Зерендинской, Лобановской Кокчетавского уезда. При этом большинство из станиц были совсем небольшими: так, Лосевская насчитывала 236 душ мужского пола, Селоозерская — 268, Николаевская — 598. Причем это данные на январь 1916 года — с этих пор население казачьих станиц только уменьшалось.
После расстрелов местные ячейки РКП(б) проводили тотальную конфискацию имущества: изымались не только лошади, молочный скот, транспортные средства, упряжь и т. п., но и личные вещи повстанцев и членов их семей: одежда, обувь, посуда, часы, постельное белье. Шел самый циничный и неприкрытый грабеж. Коммунисты рылись в казачьих сундуках и забирали все, на что «положили глаз». Затем награбленное имущество делилось между своими, на глазах у всех, ничуть не стесняясь местных жителей. Вслед за войсками в станицах и деревнях появлялись чекисты. Получившее ныне широкое распространение понятие «зачистка» — одно из самых «замечательных» коммунистических изобретений времен войны с собственным народом. По доносам осведомителей производились аресты. Для поощрения стукачей был создан особый секретный фонд товаров первой необходимости. Фонд пополнялся за счет вещей осужденных и расстрелянных. Из него каждому доносчику выдавали в месяц 7 аршин ситца, 4 аршина сукна, пару сапог, полушубок, пимы, а также чай, сахар, соль, мед, мыло и спички…
От ряда станиц после боев с применением артиллерийского огня (естественно, со стороны красных) не осталось, по словам В. А. Шулдякова, «буквально камня на камне». В некоторых станицах число убитых красными карателями жителей превышало несколько сотен человек. «Еще не подведены общие итоги, но громаднейшие разрушительные последствия восстаний вполне очевидны. Десятки тысяч убитых повстанцев, и, таким образом, лишенные иногда большей части взрослого мужского населения деревни… — все это дополняет общую картину кровавого хаоса и разрушения», — писал в Политическом отчете (апрель 1921 г.) секретарь Тюменского губкома Коммунистической партии Сергей Агеев. Это был самый настоящий геноцид, организованный преступной организацией РКП(б) во главе с Ульяновым-Лениным, направленный в первую очередь против лучшей части русского народа.
